«И потом, это не секс, – продолжался поток мыслей; Валерий открыл холодильник, достал бутылку вина, резким движением плеснул в бокал и с наслаждением выпил. – Не секс меня тянет к Тигре. Секс – это только внешнее; те наши оболочки, которые пересекаются первыми. Ее женственность, импульсивность, агрессивность, я бы сказал, в ней бурлит жизнь, в ней кипит кровь, и она разбавляет мою, застоявшуюся, разгоняет ее. В ее дыхании какая-то невиданная сила, которую я чувствую, как только ее рот приближается к моему. Да, я делаю те же действия, я живу так же, как жил, – все эти поездки, предложения, весь этот бесконечный бесполезный треп, одна и та же еда, вино – все то же самое. Но как энергично, как радостно я это делаю, как проживаю всю ту же самую скучную жизнь – но как новую, как совершенно другую».

– Она молодая, – шептал Валерий, глядя в окно. – Совсем как Мария тогда. Но время пройдет, и ты станешь еще старше, а она – как Мария сейчас, и ты вернешься в ту же самую точку, от которой сейчас бежишь. Разве не нужно жить дальше, разве не нужно узнавать, что будет потом, а не бесконечно возвращаться к одной точке? С позиции логики то, что ты решаешь сейчас, этого вообще не должно быть… Но все ли в жизни поддается логике?

«И хочешь ли ты ей поддаваться? – спросил сам себя Валерий. – Вот что действительно главное».

В окно он увидел Марию, вынырнувшую откуда-то из-за угла и торопливо семенящую к подъезду. За руку она держала Иннокентия, тот упрямился, видимо, хотел еще погулять, но мать настаивала: домой!

«Спешат к тебе», – подумал Валерий, и внезапно ему стало не по себе. Он почувствовал тошноту, подступающую к горлу, головокружение. Где-то в груди нестерпимо заныло, ему стало стыдно и страшно одновременно. Он вылил из бутылки остатки вина и залпом допил. Немного отпустило.

– Нет, – сказал он. – Я не могу. Я не сделаю это.

То же самое он повторил и Тигре, спустя день, в телефонном разговоре.

– Я терпеливая, – проговорила она в трубку, растягивая слова. – Но твоя нерешительность меня уже настораживает.

– Я ничего не могу сделать с собой, – сказал Валерий. – Это моя семья.

– Давай встретимся через неделю, – ответила Тигра. – В том же кафе, где и в первый раз. Пойдет?

– Зачем? – еле слышно спросил Валерий.

– Ну как зачем? – рассмеялась она. – Ты меня удивляешь. Ты мне скажешь, что передумал и переезжаешь жить ко мне. Нет ничего приятней, чем услышать такую новость за бокалом хорошего вина. Ты же не хочешь испортить мне вечер, правда?

– А если хочу, – ответил он. – Тогда зачем встречаться?

– Просто посидим. Посмотрим друг на друга, – серьезно сказала она. – Пообщаемся. Все-таки это твой выбор, и мне нужно будет его принять. Но разве ты не будешь рад лишней возможности меня увидеть?

– С тобой не поспоришь, – улыбнулся он.

День закончился ужином, совместным просмотром какого-то современного, напрочь лишенного смысла фильма. Засыпая, он обнял жену и уже перед тем, как окончательно погрузиться в сон, вдруг вспомнил о Тигре, но прогнал от себя эту мысль. Проснувшись утром, поел, завел машину, отвез ребенка в школу, постоял в пробках, поговорил – ни о чем, как всегда, – с коллегами, закрылся в кабинете, провел пару телефонных переговоров, налил себе кофе и долго сидел перед монитором, то закрывая глаза, то смотря перед собой невидящим взглядом.

– Ну, как живете? – спрашивали на работе Марию.

– Да все хорошо, – улыбалась она. – Валера стал в командировки ездить, платят больше. Повышать планируют вроде. Он доволен. И я довольна.

– Командировки? – хитро прищурилась заметно постаревшая коллега. – Ты смотри, будь с этим внимательнее. Сколько вы уже вместе?

– Двенадцать лет.

– Ну вот. Опасное время, серьезно тебе говорю.

– Да что ты, – отвечала Мария. – Он любит меня так. Он домашний весь такой. Я же, когда с ним только познакомилась, все сразу поняла. Он такой всегда был: всё в дом, в семью. Даже с друзьями встречается редко, они, вон, с Кешей – лучшие друзья.

– Повезло тебе, Машка, конечно – вздохнула коллега. – Но все-таки смотри. Это ж мужчины. Как глупость какая взбредет в голову, уже не поправишь. Главное, не допустить этой глупости.

«Главное, не допустить глупости», – как заведенный повторял себе Валерий. Он смотрел то на страницу Тигры, изученную вдоль и поперек, со знакомыми, так восхищавшими его фотографиями, то на семейное фото в рамке, сделанное пару лет назад и подаренное ему Марией. Он улыбнулся, вспомнив, как трогательно она вручила ему рамку, – был какой-то маленький праздник из тех, о которых он и не знал никогда, но зато всегда помнила жена. Что-то вроде именин, дня ангела.

Он смотрел на фото в рамке, как зачарованный, и глотал кофе. Но затем все-таки перевел взгляд на монитор, на фотоальбом Тигры – бесконечная череда образов, и каждый из них притягивал взгляд, он не мог оторваться даже для того, чтобы включить просмотр следующей фотки.

– Шикарная женщина, – сказал он. И любовался ею, пока его не оторвал очередной деловой звонок.

Дни шли. Более или менее удачные попытки не думать о Тигре сменялись отчаянными мыслями о ней, он боролся с желанием немедленно позвонить ей и выпалить в трубку: «Я приеду прямо сейчас, жди». Все мысли о семье, о благодарном и нежном чувстве к Марии, которыми он питал себя в течение дня, исчезали, как ни странно, с возвращением домой. Вечерний суп, просмотр какого-нибудь очередного дурацкого, интересного одному маленькому Кеше фильма, несколько бокалов вина, не приносящих ни упоения, ни опьянения, ни какого-то чувства радости, проведенное за пустыми разговорами время перед сном и полуночная сигарета на балконе, когда жена уже засыпала. Валерию казалось, будто сам прохладный ветерок нашептывает ему: «Пора менять что-то. Тебе ведь это надоело, да?»

– Надоело. – Он выдыхал дым и судорожно обводил взглядом двор – вдруг какое-нибудь интересное происшествие или что-то такое, чего он не замечал раньше, привлечет его внимание настолько, что он увлечется зрелищем и сможет наконец-то отвлечься, не думать о своем выборе, забыть о том, что существует Тигра, что существует Мария, что существует он сам, в конце концов, и просто не думать.

«Надоело, но так надо», – думал Валерий. Он докурил сигарету и отправился в постель. Мария еще не спала.

– Ребенок на тебя жалуется, – сонно сказала она, обняв его под одеялом.

– Чего это? – отстраненно спросил Валерий.

– Говорит, папа какой-то странный стал. Не обращает на меня внимания, играть не хочет, в школу везет – молчит, если спросишь о чем – раздражается.

– Ну, просто забот много, – ответил Валерий. – А может, ему кажется. Да, скорее всего, кажется.

– Он говорит, ты никогда таким не был. И знаешь, я присмотрелась к тебе и решила – он прав. Я тоже это заметила.

– Что ты заметила? – Валерий начал раздражаться. – Ну вот что ты заметила? Ты хочешь выяснить отношения перед сном? И зачем тебе это?

– То, что ты какой-то не такой стал. Тебе твой собственный ребенок надоел? Я надоела?

– Нет, не надоели. – Он погладил ее руку.

«Сказать, не сказать? – бешено пульсировало в голове. – Сейчас, наверное, и стоит рассказать все. Вот только ночь… И ребенок спит. А завтра же дел столько».

– Мне ничего не надоело, кроме вот таких разговоров, – улыбнулся он. – Они мне надоедают всегда. Давай спать, а?

Валерий посмотрел на нее в темноте, и ему стало не по себе, даже мурашки пробежали по коже, и он поспешил закрыть глаза. «Неужели она понимает? – подумал он. – Неужели она почувствовала?»

– Ты правда еще с нами? – спросила жена.

– Правда, – ответил он. – Спи.

И только на следующий день Валерий понял, что этот короткий ночной разговор решил все. Он осознал, насколько права Мария и насколько он бессилен что-либо изменить в себе, – его сдерживало от решительного шага нежелание сделать больно жене. Но теперь, когда она засомневалась в нем, все стало гораздо легче.

«Ты просто пытаешься переложить эту ответственность на жену, – говорил он себе. – А это отвратительно. Знаешь ведь, что тебе жить с этим грузом, как с тяжелым камнем на шее».