Додж-Сити одновременно похож на миниатюрный Геленджик и на любой из небольших островных городков Греции, мирно живущих среди необязательных к исполнению повседневных хлопот. На первый взгляд, особенно сверху, при въезде, кажется, что здесь тихо, как в читальном зале. Но чем ниже вы спускаетесь, тем быстрей меняется картина.
Удивительный микс средиземноморской пасторали и надвигающейся с севера новой цивилизации. Меня поразило изобилие на улицах мотороллеров и велосипедов. Пешеходов практически не было, кругом двухколесные друзья человека и педальные тук-туки, казалось, что все жители механизированы.
В целом Додж оказался уютным городком, в котором, вопреки ожиданию, не было душно от влажности, как в бане. Удивительно! Над городом нависла жара. Если представлять ее неким осязаемым эфиром, то обнаружишь, что он разлит по всем улицам и дворикам до самых крыш. Тридцать градусов и влажность — атмосфера на улицах должна быть такова, что носовой платок из рук не выпустишь! Но здесь царит особый микроклимат уникального оазиса. Местные жители очень им гордятся. Бриз, то есть слабый прибрежный ветер, дующий днем с океана на нагретый берег, а ночью с охлажденного побережья в океан, не может справиться с потоками прохладного воздуха — тот почти постоянно стекает с далеких горных ледников по седловине. Она находится посередине этой удивительной чаши и обеспечивает комфортный въезд, избавляя приморский городок от крутых и утомительных серпантинов.
Здесь живет много народу, гораздо больше, чем в Батл-Крик Как мне сказали позже, недавняя перепись показала почти полтысячи человек. Видимо, понимая, как крепко они насолили американцам, поселив их рядом с недружелюбными турками и иранцами, Резчики-Надзиратели решили их больше не обижать и в остальном основательно помогли. Большая численность объясняется множеством монокластеров, разбросанных по округе на старте эксперимента. Резчики предоставили их не только индейским племенам, но даже алеутам с инуитами, правда, те живут на севере… А здесь обосновались представители небольших государств Центральной Америки. Благодаря монокластерам, население Додж-Сити на три четверти состоит из латиноамериканцев.
Правда, все руководящие посты занимают англосаксы, ирландцы, то есть выходцы из Европы. Они власть из своих рук не упустили — работают в службе шерифа, составляют гарнизон крепости и представляют костяк местного бизнеса.
Мне непонятно, как такой город может существовать без терминала поставки, учитывая, что снабжение по трассе Санта-Фе по сей день затруднено. Хорошо, пускай здесь велосипедов и педальных тук-туков гораздо больше, чем мототехники, а топливо все-таки завозят в необходимом объеме, но как сюда попадает все остальное? Каким образом решаются оперативные нужды по ремонту и обслуживанию, поставке строительных материалов и инструменту, откуда попадает сюда вся эта техника? Странно.
Сдав груз в нижних складах, поблагодарив водителей за труд и уточнив сроки оплаты, мы с друзьями зашли в местное отделение Сити-Банка, после чего немного покатались по городу.
Вокруг играла красками романтика южных морей. Даже непонятно: как вообще тут можно работать? Светило яркое солнце, над бухтой парили жирные и необыкновенно тихие чайки, все очень миленько… Ландшафт — сочетание сочных красок и цветов, от которых взгляд, замыленный однообразными просторами выжженной прерии, уже успел отвыкнуть. Ноздри волновали запахи кухни.
«Апач» медленно двигался по тесным улочкам. Вдоль обочин деловито сновали мужчины, возле дверей крошечных домиков голосили живописно растрепанные женщины, завидев тяжелый пикап, жались к матерям загорелые голопузые дети, за деревянными решетками били крыльями куры, где-то истошно орал кот.
Жилье тут в основном однотипное. Чаще всего это невысокие дома-дворики, сложенные из больших блоков песчаника, выкрашенных белой известью. Часть крыш с яркой оранжевой черепицей. Здесь не бывает липкой грязи на улицах. Вся земля привозная. Проезжая часть улочек — все тот же камень, самой природой разложенный дугообразными ступенями. Между дворами раскинулось множество тенистых садов, объединенных улочками, в три яруса повторяющими форму бухты. Ярусы соединяются вырубленными в камне лестницами с неожиданно крутыми сбросами, поворотами, зарослями азалии, тенистыми арками из переплетенного вьюна и промежуточными площадками для отдыха — вполне интимными местечками, откуда влюбленным парочкам удобно наблюдать за гаванью и океаном. Я остановился и посмотрел: оказывается в каждом красненьком бутончике живут крохотные паучки с полупрозрачными тельцами. Рядом ползают симпатичные божьи коровки, ярко-красные в серых и черных крапинках. А над цветами с тревожным гудением летает грозный шмель. Ну тебя к черту, еще укусишь…
Здесь уже сложился удивительный быт, совсем непохожий на тот американский, что остался наверху.
Тут и там висят рыбацкие сети, на плоских крышах домов нижнего яруса порой стоят временно оказавшиеся не у дел легкие деревянные лодки. В отличие от Батл-Крик, в Додж-Сити редко увидишь на кровле панели солнечных батарей, это дорогое удовольствие, а эффективность их сомнительна. На городке еще не поставлен штамп цивилизации — полной электрификации, ярких витрин, изобилия увеселительных мест и испорченной фабричными трубами атмосферы. Не видно ветряков, электрогенераторы не тарахтят, видимо, все это является предметом роскоши. Уличное и дворовое освещение примитивное. По большей части свет дают кустарные масляные светильники. Идет работа по монтажу первой турбины небольшой ГЭС, это действительно доброе дело! Потребность Манауса в электроэнергии все больше покрывается тепловыми электростанциями, где в топках сжигается дешевый местный уголь, но автономные системы энергообеспечения остаются, переходя в разряд аварийных источников.
А вот и еще одна загадка этого чудного места! Я допускаю, что часть садов разрослась уже при людях… Но абрикосы, вполне зрелые оливковые и мандариновые деревья явно росли на склонах бухты до прихода людей, и это, несомненно, работа Надзирателей. Вряд ли здесь есть исторический или краеведческий музей, хотя в Вашингтоне таковой имеется. Зашел бы, поинтересовался у старушек-хранительниц, как тут было в самом начале…
Безнапорное централизованное водоснабжение только строится, используются широкие керамические трубы, идущие к городу от реки Арканзас, вода ручьев считается непригодной для питья и используется исключительно в целях полива.
Я уже с осторожностью отношусь к громким топонимам и гидронимам, на обеих Платформах они обманчивы. Так и здесь — река Арканзас оказалась обычной горной речкой, пробившейся через узкую щель в восточной стороне бухты и впадающей в море возле мыса. Благодаря речке вода в бухте частично опреснена, всегда чиста, а гумус, приносимый течением с плато, привлекает рыб, которые, на радость босоногим мальчишкам, постоянно крутятся возле устья.
По совету менеджера грузового района морского порта, находящегося с правой стороны бухты в глубоководной зоне, я решил остановиться в гостинице «Марсель», на деле оказавшейся обычным постоялым двором. Тем не менее, это самое дорогое и престижное место для постоя. Отель располагает небольшим свободным двором со стоянкой под навесом, где можно поставить пикап, а на первом этаже двухэтажного здания работает одноименный ресторанчик, говорят, очень и очень неплохой. Оформившись и оплатив первые дни пребывания, я оставил мужиков разбираться с машиной и барахлом, а сам решил сходить на берег.
Оказывается, тут растет и бамбук, изрядно надоевший мне еще в Диксоне! Сразу за задней стеной двора гостиницы, находящейся на втором ярусе, начиналась стена бамбуковой рощицы, блестящая так, словно ее лаком сбрызнули. Я, поглядывая под ноги, медленно спускался по узкой тропинке, а за моей спиной перешептывались бамбуковые листья. Здесь было много извилистых дворов-лабиринтов, где с непривычки вполне можно заблудиться в нагромождении больших дощатых ящиков и маленьких сараев. Где-то в районе соседнего спуска шла стройка, целая бригада наращивала здание вторым этажом. В переулках громко кричали играющие дети, у кого-то со свистом шипел примус, стучал молоточком мельком взглянувший на меня обувщик — курносый человек в маленькой обтрепанной кепке, гудела паяльная лампа жестянщика, судя по терпкому запаху, в некоторых дворах варился густой черный кофе.
