Издалека видна длинная поблескивающая цепочка автомобилей на мосту – пробка, и она тут же в ней оказалась. Тормоз, первая, тормоз. Стоим. Первая, вторая, тормоз. Запах усилился.

Мост, как назло, один из самых длинных во всей Европе. Это особенно хорошо понимаешь в пробке. Внизу – изукрашенное серебряной вышивкой море, наверху – мягкий от жары асфальт. Не дай бог, виниловые диски расплавятся от жары. Хуже не придумаешь.

Оказывается, бывает и хуже. На подъеме к «птичке»[7] из-под капота повалил дым. Она схватилась за баранку и нажала на тормоз. Машина встала посреди моста. Объехать ее не было никакой возможности – обе полосы забиты машинами. Сзади истерически загудели. Иванов день… ну и что? С чего бы это десятки тысяч горожан решили провести его именно на Эланде?

В машине стало очень жарко, а у Лизы ничего с собой не было. Ни воды, ни коки – ничего. Только жвачка.

И что делать дальше? Повернуть назад, и к черту Эланд?

Лавируя между машинами, подъехал полицейский на мотоцикле.

Еще страшнее… она опустила голову на баранку. Хоть бы мимо проехал.

Но он, конечно, не проехал. Постучал в окно.

Она опустила стекло.

– Здесь стоять нельзя, – сказал инспектор спокойно.

– Я же не специально здесь стою! Что ж я, по доброй воле взяла и остановилась посреди моста? – Лиза кивнула на лобовое стекло. – Там что-то… с мотором, наверное.

– С мотором? – Полицейский принюхался. – Да… пахнет горелым.

– Вот именно… мне тоже кажется – горелым.

– Думаю, сцепление. Вы, вероятно, не отпускали педаль, когда поднимались в гору. – Он показал рукой вперед: – Ехать можно, только сверните на первую же парковку после моста и дайте мотору остыть. Коллеги вам помогут.

Лиза кивнула. Права у нее были уже пять лет, но она почему-то почувствовала себя совершенным новичком, когда включила первую скорость и медленно отпустила сцепление, следя, чтобы нога не задержалась на педали.

Проехав наконец самую высокую точку моста, она покатила под уклон и сразу почувствовала себя спокойнее, хотя в машине по-прежнему воняло. Лиза опять опустило стекло – запах горелой резины смешался с удушливым чадом выхлопных газов, и неизвестно, что было лучше. Машины выстроились в нескончаемую цепочку вдоль всего моста, а в обратную сторону почти никого не было. Она посмотрела на воду Кто-то греб на шлюпке, и ей показалось, что гребец ее обгоняет. Посмотрела на часы – скоро половина первого. Играть назначено в два. Времени больше чем достаточно – если бы не пробка.

Семь километров с континента на остров она ехала двадцать пять минут, но и здесь пробка не кончалась. Лиза свернула к парковке у основания моста.

Там почти не было мест. Инспектор сказал правду – тут тоже сновали полицейские, человека три или четыре, проводили какой-то массовый контроль. Или выборочный… как там у них это называется? Останавливали машину за машиной – выбирали главным образом старые, заезженные тачки с очень молодыми водителями – и просили открыть багажник.

Лиза не сразу вспомнила, где рычаг замка от капота. На ощупь не вышло – пришлось согнуться в три погибели и посмотреть под рулевую колонку. Вышла, открыла капот и отшатнулась от запаха. Остывающий мотор злобно пощелкивал, но дыма, по крайней мере, не было. Полчаса, наверное, хватит. Мотор остынет, и у нее будет в запасе час. Можно успеть.

Минуты через три к ней подошел полицейский. Помоложе, чем тот, лет, наверное, тридцати, загорелый, в форменной рубашке с короткими рукавами.

– Проблемы с двигателем?

Лиза кивнула.

– Думаю, обойдется… пусть остынет немного. Скоро поеду.

– Хорошо… а то у нас с местами туго.

– А что вы проводите? Скоростной контроль?

– Спиртовой контроль.

– Спиртовой?

Полицейский кивнул в сторону старенького вишневого «вольво-универсала». Трое парней, моложе Лизы, почти подростки, выгружали из багажника ящики с вином. Физиономии у них были, как на похоронах. Двое полицейских наблюдали за разгрузкой.

– Чересчур много спиртного тащат на праздник, – пожал плечами инспектор. – Если владельцы несовершеннолетние или везут очевидно на продажу, мы изымаем бутылки.

– А потом? Отдаете обратно?

– Нет… выливаем. К сожалению, – добавил полицейский с улыбкой и покосился на мотор: – Еще не остыл?

Лиза наклонилась над мотором и понюхала. Запах исчез. Только выхлопные газы от проползающих машин.

– Наверное, можно ехать… а там, подальше, такие же пробки?

– Ненамного лучше… Сами понимаете – Иванов день. Главный праздник после Рождества.

– Знаю… – вздохнула Лиза.

И с трудом встроилась в автомобильную очередь – спасибо водителю здоровенного кемпера. Тот притормозил, они обменялись взглядами, и он, улыбнувшись, сделал рукой приглашающий жест. Тут дело шло немного быстрее, но выше пятидесяти скорость не поднималась. Идти на бесконечные обгоны нет смысла – опасно. Да много и не выиграешь. Так что оставалось только расслабиться и держать минимальную дистанцию.

И не думать о Силасе.

До Боргхольма она ехала минут пятьдесят. Здесь пробка немного рассосалась, машины ныряли в примыкающие улицы, и она со вздохом облегчения – х-ху! – прибавила скорость. Осталось пятнадцать минут.

И что, без меня не начнут? Ритм-гитара… всего только ритм-гитара. Конечно, она охотнее всего не играла бы на танцах. Завязала же в свое время с детскими праздниками и провинциальными корпоративами. Уже несколько лет, как завязала. Но сейчас ей нужны деньги.

Без четырех минут два она свернула с главной дороги к поселку. Празднично убранная поляна совсем рядом, почти у воды. Найти не трудно – майский шест, напоминающий всаженный в мать-землю гигантский фаллос, виден издалека. На поперечине, увитой цветными лентами, два венка. Два кольца, два яйца – символ оплодотворяющей мощи какого-то языческого бога, а какого – она не помнила.

Лиза выпрыгнула из машины, с удовольствием втянула носом свежий морской воздух, схватила гитару – наверняка расстроилась на такой жаре, но, скорее всего, сойдет – и опять посмотрела на шест. Березовые листья на обвивающих его ветках были еще ярко-зелеными, особенно там, где на них падало солнце, а венки на перекладине весело раскачивались под легкими порывами морского бриза. Народу было много, все приодеты – и дети, и взрослые.

И все жутко веселые. Подумать только – целая толпа богатеньких горожан на природе. Они просто обязаны веселиться. Это их долг. Лиза с трудом проталкивалась через толпу:

– Извините… извините…

Она повернула гитару грифом вперед, как пику, и люди шарахались от нее во все стороны, не прекращая прыгать и хохотать.

На другой стороне поляны стояли два пожилых человека. Один держал микрофон, а другой прижимал к животу немыслимых размеров аккордеон. И не лень таскать такую громадину, успела подумать Лиза, и тут они ее заметили и закивали головой:

– Вот и аккомпанемент прибыл… это ты – Лиза Турессон?

Она кивнула, перекинула через шею гитарный ремень и встала с ними рядом. Провела большим пальцем по струнам и быстро подтянула колки.

Сойдет, сойдет, сойдет.

– Должны были начать в два, – сказал аккордеонист. – Ты же знала…

– На мосту пробка. – Лиза сверкнула глазом из-под челки. Постаралась, чтобы вышло убедительно.

– Выезжать надо пораньше… никогда, что ли, не слышала, что бывают пробки? Готова?

– А то…

Певец, который тоже поглядывал на нее со злостью, взял микрофон, и все его раздражение как ветром сдуло.

– Всем привет! Слышно меня? Вот и хорошо, добро пожаловать на наш летний праздник в Стенвике. Меня зовут Сю не, аккомпанируют Гуннар и Лиза. Мы будем играть, а вы будете танцевать, а потом все разойдутся по домам есть селедочку с молодой картошкой. Звучит неплохо?

Нестройный одобрительный хор голосов.

– Селедочку в горчичном соусе… М-м-м. – Он поцокал языком, и все опять засмеялись. – А теперь взяли друг друга за руки. Не стесняйтесь, ребята, смелей!