Алгоритм

-1-

Поток людей течет по злачным улицам, вливается в раскрытую пасть метро, исчезает в извилистых лабиринтах, и подземный кишечник медленно переваривает нахлынувшую морозную массу, жует, дробит, смешивает, извергает, скармливая размякшие тушки улицам, супермаркетам, соляриям и стадионам.

Никто не заметил, что в метро прибавилось стражей.

На вид они безобидны, как служащие метро. Те же рога антенн над головой, те же аморфные силуэты на фоне плывущего эскалатора.

Отличить их друг от друга можно лишь по нагрудным жетонам. Чем выше звание, тем больше звезд на груди.

Люди заметили, что стражи в последнее время чем-то озабочены.

Зрачки пылают неоном, виски сотрясает адреналин, а ноздри процеживают поток воздуха, анализируя молекулы пота и сероводород клоак.

Слуги дьявола ищут половину дьявола.

Она ангел. Юный, звенящий от смеха, с лучами, которым тесно в глазах.

Стражи выполняют долг ревностно. Хозяин должен быть здрав. Стальную силу мышц и звон сухожилий - вот что приветствуют демоны. Лишь этой музыке исчадия ада рады служить.

Ангелов для хозяина ищут по запаху.

Говорят, им не свойственно смердеть. Их кровь наполняют душистые смеси райских садов, и тысячи винных букетов доводят до умопомрачения.

Стражи бродят по пьяным от мартовского озона улицам, заглядывают в глаза прохожих. Они вырывают прелестниц из рук кавалеров и сдирают маски с ночных бабочек. Дыханье ландышей и незабудок мешает распознать аромат редчайших генов. И стражи безжалостно уничтожают корзины с цветами, втаптывая в подтаявший лед пестики и тычинки.

Цветочницы с воплями разбегаются в разные стороны.

Вот уже третью неделю демоны рыщут напрасно.

-2-

Сгорбленная старуха положила на мое плечо почерневшую сморщенную ладонь и прошептала:

- В полдень. На площади Отступников ты получишь весточку от отца.

- Кто ты? - я обернулась на голос, но посланница уже унеслась далеко вперед. Я долго смотрела ей вслед. Она летела на роликах над выщербленным асфальтом, и черная мантия на рукавах раздувалась, как вороньи крылья.

Отец...

Он улыбнулся на прощание, взмахнул рукой, надвинул капюшон на глаза и шагнул в непроглядный туман.

- Не уходи! - я с криком бросилась следом.

Мать, подхватила меня на руки и утащила обратно в руины.

- Почему он ушел?

- Так надо. Будем ждать.

- Старая Эли сказала, что в городе - вход в ад.

- Не слушай никого. Главные врата в ад - человеческая глупость.

- Отец обещал принести мне подарок.

- Он ушел не за подарком.

Тайны взрослых убивают души детей.

Отец не вернулся ни завтра, ни послезавтра. Пропал навсегда.

Мама с тех пор замолчала, постарела, высохла.

Не хотела жить. Целый день смотрела, как на закопченном потолке пляшет тень от парафиновой свечи.

Я кормила ее из чайной ложки.

- Ну, еще ложечку! Пожалуйста! Проглоти. Не умирай.

- Я не умру.

- Эли сказала, что умрешь, если не будешь есть.

Мама погладила меня по голове прозрачной рукой и шепнула:

- Ты хорошая девочка. Красавица, умница. Папа тебя любил больше, чем меня.

- Неправда, он тебя любил больше жизни!

- Обещай никогда не уходить в город.

- Я могла бы найти отца.

- Нет! Жди. Если не сообщили о смерти, значит вернется.

Как долго мы его ждали! Десять лет!

И вот, наконец, первая весточка о нем.

-3-

Без трех минут полдень. Я на месте обещанной встречи.

Здесь, как всегда в будний день, мало прохожих.

Практически никого. Пустота.

Казни состоялись в прошлую пятницу. Страдальцы на крестах уже окоченели. Тела высохли под солнцем, не успев разложиться. К ним не разрешают прикасаться, пока ветер не скинет иссохшие кости с крестов.

Останки отступников лишены права на захоронение по обряду. Они прокляты и преданы общественному поруганию. Каждый прохожий обязан выразить презрение трупу, швырнув в него камень.

Булыжники лежат у ног казненных в мраморных чашах.

Стражи бдительно следят за теми, кто не наклонится за камнем. Так они выявляют отступников. Их, как правило, вскоре находят здесь же, на свежих кольях, и родственники, пришедшие проститься, обязаны плюнуть им в глаза.

Раздался шум и мальчишеский смех.

Мимо пронеслась компания пацанов на скейтбордах. Они с пронзительным гиканьем принялись выписывать круги и восьмерки между распятиями, заглядывая в мертвые лица.

- Гляди! Гляди! - закричал пацан в полосатой бандане, показывая пальцем на свежий труп, насаженный на кол. - Это наша соседка.

Чугунная арматура проползла вдоль позвоночника, прорвав кожу над лопаткой. Голова свесилась на грудь, ветер лениво покачивал обвисшие пряди, засохшие, как кисти маляра, окунутые в бурую краску.

- Ее казнили шесть дней назад. Знатное было зрелище! Весь район пришел на это посмотреть. Вот, зараза!

Мальчик нагнулся за камнем.

- Сдохла! Так и надо! - он бросил в голову булыжник. - Жаль, что быстро умерла. Если бы мог, оживил бы и снова казнил. А потом еще раз! И еще!

- Она была шлюхой? - рядом с ним притормозил малыш с разбитыми коленками.

- Еще какой! Убежала от мужа с астрономом, вон с тем, - парень показал на тело, насаженное на кол с другой стороны площади.

- Будь проклят, вор шлюхи! - в сторону мученика полетел увесистый булыжник. - Эх, жаль, что блудница умерла раньше вора! Видел бы ты, как они тянули друг к другу руки и вопили: "Прости меня!", "Нет, ты прости!", "Любимая!", "Любимый!"

- Почему с них кожу не сняли?

- Ишь, чего захотел! Кожу снимают не за секс, а за политику.

- "Измена мужу - есть политика".

- А ты откуда знаешь?

- Так сказал учитель.

Старший мальчик снова бросил камень:

- А теперь ты брось. Эх, повезло им, рано отмучились.

- Почему ты думаешь, что живым хуже, чем мертвым в аду?

- Ничего плохого на том свете нет. Посмотри: черепа ржут над нами, скалят зубы и радуются, что у нас, дураков, смертные муки впереди.

- Почему у нас муки впереди?

- Это сказал астроном, когда его посадили на кол.

Малыш поднял камень и крикнул:

- Иди в ад!

Раздался гулкий шлепок, из расколотого лба вытек мозг. Надсадные стоны поперхнулись утробной икотой, и вор, задергав членами, затих.

- Убил? Что же ты наделал! Он мог бы мучиться еще три дня! Ты тупой! Если кто-нибудь заметил, что ты избавил преступника от мучений, тебя тоже казнят.

- Откуда я знал, что не промажу? Ведь, правда, не знал? Ты же сам говорил, что я косорукий! А я не косорукий. Ведь попал же, попал с первого раза!

- Валим отсюда. И никому ни слова.

Он остановился, громко свистнув. К ним подкатила пятерка пацанов:

- Че свистел?

- Сматываемся.

- Гляди - рука! - один из мальчиков подобрал выбеленную временем кость и запустил в ухмылку распятой блудницы.

Череп дернулся и с хрустом отломился. Голова покатилась по бетонным плитам.

- Лови! Лови! Бей!

- Пасуй!

Мальчики удалились, толкая скейбордами новый мяч.

Холодная тень преградила дорогу.

Коротышка, сопливый сатир на полусогнутых. Мрачное существо.

Он повел носом в мою сторону. Жадные ноздри расширились, вбирая запах. Анализаторы тонко загудели, стараясь расшифровать генокод.

- На, получи! - я вытащила баллон с дезодорантом и пустила в нос анализаторщика шипучую струю.

Всегда ношу с собой самодельный распылитель. Запах керосина мгновенно парализует альвеолы пластиронов.