Слишком много для случайного совпадения.

– А какой у вас у всех общий знаменатель? Вы работали вместе над чем-нибудь? Квартировали где-нибудь вместе?

Поглядев ему в глаза, Джейн не обмолвилась ни словом, что уже само по себе было ответом. Такер знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что Джейн о чем-то умалчивает, но решил не напирать, помня ее слова, сказанные раньше: «Чем меньше ты будешь знать, тем лучше». И вместо того спросил:

– А почему приехала ко мне?

– В данный момент, – она опустила голову, уставившись на собственные руки, – я не знаю, кому доверять, но тебе доверяю больше, чем кому бы то ни было на свете. И ты… ты… – Джейн снова подняла глаза на него. – Смекалистый. И не замешан во все это.

– Человек, кого никто не заподозрит в помощи тебе, – пробормотал он под нос.

– И лишняя пара глаз. Не думай, будто я забыла, что ты умеешь видеть насквозь, открывая истину, скрывающуюся за обманчивой наружной видимостью. Мне это требуется. Мне нужен ты.

Такер посмотрел на Джейн, понимая, что ее последние слова таят глубины, измерять которые в данный момент чересчур опасно. Будь это кто-нибудь другой, он попросту захлопнул бы за ними дверь и уж постарался бы замести за собой след по пути прочь отсюда. Но вместо того, подавшись вперед, легонько сжал пальцы Джейн, ощутив, как дрожит ее рука.

– Я к твоим услугам… и Кейн.

– Снова вместе, – улыбнулась ему Джейн, бередя эти глубины.

11 октября, 7 часов 22 минуты по летнему североамериканскому восточному времени

Смит-Айленд, штат Мэриленд

Прюитт Келлерман стоял перед панорамными окнами своего пентхауза с видом на просторы Чесапикского залива, но стоило немного повернуться – и панорама протягивалась до самого абриса на фоне неба Вашингтона, округ Колумбия.

В этот ранний час столицу страны еще укутывал утренний туман, смягчая резные мраморные контуры города, стирая его памятники и купола. Прюитт представил, как хмарь разъедает округ Колумбия вплоть до самой его сумрачной сердцевины, обнажая раковое расползание амбиций, правящих этим городом на самом деле, – стремлений и возвышенных, и низменных.

И улыбнулся собственному отражению, наложившемуся на отдаленную столицу, сознавая, что истинный властитель всего, что явлено его взору, – он сам.

Чуть более двух десятков лет назад он наложил руку на мечты этого города о власти, на его надежды и страхи и обратил их в звонкую монету. Медиакорпорация «Горизонт» стала господствующим рупором для всех взывающих о внимании, вопиющих о воздаянии, продирающихся на самую вершину. Его медиаимперия контролирует несметные средства коммуникации: телевидение, радио, печать, интернет-ресурсы. За годы он постиг, как легко контролировать потоки информации. Всего-то навсего придушить некоторые каналы, одновременно чуть откупорив другие.

Большинство толком и не догадываются, что старая истина «информация – сила» уже пустила пузыри. Истинным источником силы сегодня выступает интерпретация и подача информации. В эту эпоху звонких цитат, вырванных из контекста, и хронического дефицита внимания, которого хватает от силы на несколько секунд, все решает восприятие, а Прюитт – мастер в ее создании, чем и заработал себе ключи от сияющего замка на горе.

Ни один политик, ни один государственный служащий не может оказаться вне пределов его досягаемости. Грядут выборы, и фигуры с обеих сторон прохода уже идут к нему с протянутой рукой, понимая, кто на самом деле правит их амбициями.

Чтобы держаться на расстоянии, он построил штаб-квартиру «Горизонт Медиа» на острове в Чесапикском заливе. Смит-Айленд пристроился между Мэрилендом и Вирджинией, и, хотя он по большей части представляет собой национальный заказник, Прюитт пустил в ход свою власть, чтобы добиться от непреклонной комиссии по районированию своего. Выбрал один из крайних островков, ближайший к побережью, – клочок изъеденного эрозией солончакового болота, – расширив его землечерпальными работами и наняв команду работников из Гонконга для укрепления фундамента. Даже построил частный мост, вкупе с флотилией судов на подводных крыльях доставляющий посетителей туда и обратно.

Стук в дверь прервал его раздумья. Прюитт для проверки оглядел свое отражение, как обычно.

В возрасте далеко за пятьдесят он сохранил прямую осанку и широкие плечи. Голову брил – и ради устрашения, и из тщеславия, скрывая факт, что волосы неуклонно редеют. Чтобы еще более замаскировать приметы возраста, начал делать уколы человеческого гормона роста – предположительно источника вечной молодости. И не позволял себе полнеть. Многие считали, что он на десятилетия моложе, чем было на самом деле.

Прюитт поправил свой шелковый галстук.

Все дело в восприятии.

Дверь за его спиной распахнулась без приглашения. Обычно подобные действия вызвали бы у него раздражение, но единственный человек, которому дозволялось столь беспардонное вторжение в его святая святых, являл исключение. С улыбкой оборачиваясь, Прюитт принял более расслабленную позу.

– Лаура! – поприветствовал он молодую женщину в строгом темно-синем деловом костюме. – Что ты тут делаешь в такую рань?

– Яблочко от яблоньки… – ответила она ему такой же теплой улыбкой, махнув рукой в направлении хмурого пейзажа.

Господи, надеюсь, что это не так.

Она подошла к столу отца, держа под мышкой папку.

– Подумала, что надо бы пробежаться по дню.

Прюитт кивнул с долгим вздохом, указав ей на одно из кресел. Его кабинет – произведение искусства современной шведской архитектуры, с мебелью светлого дерева, акцентами из полированной стали и минимумом декора. В комнате доминирует комплект гигантских плоскопанельных экранов высокой четкости, покрывающих всю стену позади стола для совещаний. Они беззвучно показывали трансляцию принадлежащих ему каналов, демонстрируя говорящие головы телеведущих, с бегущими по нижнему краю строками новостей.

Дочь уселась в кресло, откинув назад копну золотисто-каштановых волос. Щеки ее пестрили россыпью веснушек. По нынешним непоколебимым стандартам красавицей ее не назовешь, но Лаура годами ухитрялась завоевывать своим умом и обаянием массу ухажеров.

– Прежде чем сегодняшний новостной цикл рванет на полном газу, – начала она, – я хотела бы пройтись по сообщению, которое юротдел подготовил по поводу этого дела с прослушкой.

Будучи директором по связям с общественностью, Лаура распоряжалась прессой – и СМИ, принадлежащими «Горизонту», и независимыми. Последнее дело – последняя головная боль – касалось обвинений, что «Горизонт Медиа» понаставила «жучков» в телефоны «Вашингтон пост».

– У «Пост» никаких доказательств, – проворчал Прюитт, тяжело опускаясь в собственное кресло. – Просто сформулируй наш отклик, как считаешь целесообразным, я тебе доверяю. Но подчеркни, что я и понятия не имел ни о каких подобных действиях. А если есть доказательства обратного, мы с радостью ответим более развернуто.

– Есть. – Лаура вычеркнула пункт списка в блокноте у себя на коленях. – Тогда давай поговорим о поездке в Афины в пятницу. Эй-Пи каким-то образом про нее пронюхало.

– Еще бы!

За годы работы Прюитт обнаружил, что лучше время от времени подкидывать репортерам крупицы информации о «Горизонте» – это отвлекает внимание от того, что хочется действительно уберечь под спудом.

Например, от дела с поездкой в Афины.

– Просто скажи им правду, – распорядился он.

Заглянув в блокнот, Лаура с легкой усмешкой приподняла одну бровь.

– Правду? С каких это пор мы взялись распространять правду?

– Я думал, я единственный циник в этой комнате, – с укором поглядел на нее отец.

– Учусь у мастера. – Она вернулась к своим записям.

Прюитт вздохнул, искренне желая, чтобы ее слова не соответствовали истине. Когда Лаура окончила Гарвардскую школу бизнеса, он предпринимал все возможное, только бы отвадить ее от работы в «Горизонте». Но в мире, переполненном праздными дочерьми богатеев, проводящими целые дни за распиванием фраппучино, а вечерами задирающих юбки перед папарацци, ему досталась такая, которая готова трудиться ради успеха, да притом лишенная жилки пафосности. И все равно, с той самой поры как включил ее в команду пять лет назад, он делал все, что мог, только бы отгородить дочь от темной стороны предприятий «Горизонт Медиа», особенно от своих планов очередного грандиозного рывка вперед в бизнесе.