— Ваши дальнейшие указания, — довольно невежливо перебил шефа Люка. Судя по всему, его мало впечатлил монолог начальства на тему мировой экономики.

— Отыщите мне труп! Любой ценой! Но при максимальном соблюдении осторожности, безо всякой огласки.

Люка понял, что время шуток кончилось. Он вернулся к себе в кабинет в более чем серьезном настроении. Там его уже поджидали с докладом два инспектора, которые вели дело об убийстве мальчика на окраине Парижа.

«Если он начнет меня бить, — размышлял между тем Мышь, пристально вглядываясь в пространство внутреннего дворика, — то я пригрожу, что расскажу обо всех издевательствах газетчикам. А еще мне положен адвокат. Без него вообще не стану ничего говорить. Вот бы дали женщину! Все какое-то разнообразие».

Старику было жарко, его мучила жажда, донимали безотчетные страхи. Он гнал их прочь и даже стал разговаривать вслух, напряженно вслушиваясь в звуки, долетавшие извне. Звуков было мало. Разве что редкие шаги по лестнице и коридорам.

В таком подвешенном состоянии Мышь провел как минимум часа два. Почему же его не вызывают на допрос? — недоумевал он, теряясь в догадках. И весьма некстати вспомнил, как один бывший официант, имевший опыт по части предварительного следствия, рассказывал ему, что после задержания его продержали в кутузке почти двое суток, и тоже в одиночной камере, холодной до ужаса (дело было зимой), и за все это время ни разу не дали даже куска хлеба. А когда вызвали на допрос, то первое, что он увидел, это огромный бутерброд и кружку пива на подносе. Но все съестное предназначалось не для него, а для старшего инспектора, который во время допроса с аппетитом уминал бутерброд, запивая его пивом.

Наверное, подобную же пытку готовят и ему. Хотя они тут мастера развязывать языки и другими методами. Станут ласково пенять на неосторожность, убеждать, что искренне хотят помочь выбраться из передряги безо всяких для него осложнений, и тому подобное. Словом, чистосердечное признание послужит лишь его собственным интересам. Знакомая песенка!

А уже потом, когда они выпотрошат тебя наизнанку, вернее, когда ты сам выболтаешь им все, что знаешь, они быстро сменят пластинку. И глазом не успеешь моргнуть, как окажешься за решеткой.

Смеркалось. Терпение бродяги было на исходе. Он подскочил к двери и стал барабанить кулаками изо всех сил. Еще не хватало, чтобы его оставили тут на всю ночь! Потом он стал бить по двери ногой. Безрезультатно! Никто не появился, никто не поспешил осыпать его проклятиями. А ведь даже ругательства сняли бы его напряжение и хоть немного успокоили.

Так что же на самом деле известно старшему инспектору? А главное, чего именно он добивается от него? Наверняка догадался, что он кое-что знает. Вопрос лишь в том, что именно. С Логно все было просто. Старик играл с ним, словно кошка с мышкой. С этим так не поиграешь.

Дверь в камеру отворилась только в восемь часов вечера. Вошедший полицейский сухо поинтересовался, чего бы он хотел на ужин.

— А где старший инспектор? — первым делом спросил Мышь.

— Да он уже давным-давно ушел домой.

— И больше не вернется?

— Во всяком случае, не сегодня. Так что тебе принести на ужин? Окорок или колбасу?

— Лучше колбасу.

— А вино? Красное? Белое?

— Красное.

Через какое-то время полицейский возник снова с пакетами в руках. Видно, сам ходил в магазин за продуктами. Полицейский сгрузил пакеты на стол и стал извлекать содержимое. Аккуратно нарезанные ломтики окорока, полпалки салями, настоящей салями из итальянского магазина, две бутылки красного вина, изрядный кусок камембера.

— Вот, пожалуйста! Если хочешь ужинать при свете, найдешь выключатель рядом с кроватью.

— Послушайте, инспектор! Может, у вас есть при себе старая газетка?

Инспектор пошарил по карманам, извлек утренний выпуск ежедневной газеты и протянул его старику. Невероятная удача! Хотя Мышь был в таком бешенстве, что даже не поблагодарил полицейского. Он ел молча и все подряд: мясо, колбасу, сыр, — и одновременно листал газету.

В колонке объявлений его, как всегда, уже поджидал таинственный Арчибальд.

Следовательно, убийцы вычислили, что Логно — это не тот, кто им нужен. Может, поэтому на него и напали, чтобы вывести из игры хоть на какое-то время. Чтобы не путался под ногами. Нет, им нужен не полицейский. Они ждут, когда на свидание к ним явится Мышь. Вполне возможно, в тот вечер, когда произошло убийство, они успели рассмотреть бродягу и даже запомнить его. Но главное, они ни минуты не сомневаются в том, что это именно он прикарманил себе бумажник с кучей денег. Что ж, если они без тени колебаний убили крупного финансиста, да еще в самом центре Парижа, то что им стоит убить какого-то бездомного в придачу? И прости-прощай все его мечты о тихой старости в собственном домике!

Неужели Люка тоже догадывается о возможности столь драматичного поворота в его судьбе? Тогда получается, что он упрятал его ради его же собственного блага, чтобы спасти от рук убийц. Чудны дела твои, Господи!

Ночью старик спал плохо. Он напряженно ловил малейший шорох: редкие шаги по лестнице, отдаленные телефонные звонки. Телефоны трезвонили, не умолкая, всю ночь.

В восемь часов утра в камере снова возникла знакомая фигура полицейского, и тот, зевая, поинтересовался, чего он хочет на завтрак.

— Я хочу видеть старшего инспектора! — взвился Мышь.

— Старший инспектор еще не пришел.

— Когда придет, скажи, что я хочу поговорить с ним.

— Неужели ты решил отказаться от завтрака? — вполне искренне удивился полицейский и скрылся за дверью.

Тем не менее через какое-то время ему принесли круассаны, бутылку кофе с молоком и несколько кусочков сахара, завернутых в бумагу. Окно было задраено наглухо, и чем выше поднималось солнце, тем невыносимее становилась духота в камере. В конце концов Мышь сбросил с себя пиджак и, сняв башмаки, улегся на кровать. Но тут же вскочил на ноги и стал нервно расхаживать по камере, изредка прижимаясь ухом к двери и пытаясь угадать, что происходит снаружи. Время близилось к полудню, а старший инспектор так и не объявился. На сей раз никто не стал интересоваться его гастрономическими пристрастиями. В обед дежурный доставил в камеру увесистый пакет со съестным, которого оказалось гораздо больше, чем дали на ужин, плюс две бутылки красного вина.

И снова Мышь умял все до последней крошки, пребывая в состоянии крайнего возбуждения. Он также осушил до дна обе бутылки и завалился спать. Кажется, он продрых несколько часов, но когда прохватился, то солнце было еще высоко. Чувствовал он себя неважно. Во-первых, уже сутки он не справлял нужды, а все съеденное и выпитое давало о себе знать. Старик обвел глазами камеру и не нашел места, полагающегося для подобных отправлений. Уж не специально ли его кормили как на убой? — тут же закралось у него новое подозрение. Станут теперь наблюдать за тем, как он мучается. Наверняка же в стене есть глазок, через который они следят за каждым его шагом. Уж в чем-в чем, а в этом он готов был поклясться.

Мышь снова бросился к двери и стал отчаянно барабанить. Пусть практикуют свои шуточки на уголовниках и убийцах, а он — не из таких. В конце концов, всем известно, что он — добропорядочный гражданин, живущий в ладу с законом. И с полицией у него отменные отношения.

А все этот мерзкий Люка! Чем дальше, тем больше в душе старика зрела ненависть к старшему инспектору. Недаром ему с самого начала не понравилась его физиономия. Мерзопакостная, хитрая рожа! От такого не услышишь доброго слова, такой не улыбнется тебе просто так. Противный, бессердечный тип! Вот Логно — совсем другое дело. Тот только брови насупит и молчит себе. А в глубине души он — добряк. Вот и поплатился за свою доброту! Какие-то подонки избили бедолагу, и очень даже может быть, что Зануда умрет. А этот хитрец станет говорить, что это он до всего докопался, и конечно же, присвоит все лавры себе.