— Крепче жмите руку, товарищ мичман!
Я попытался своей узкой ладошкой обхватить и хоть как-то сжать шуфель комдива. Да куда там!
— Еще крепче! Ну вот, молодец!
«18 января 1980 г.
Проверка арочного склада для ЗИП (запасные инструменты и приспособления)».
По заданию командира дивизии, контр-адмирала Эдуарда Николаевича Парамонова, я был направлен на проверку готовности строящегося арочного склада для ЗИП. Не вдаваясь в излишние подробности, скажу, что склад был построен, однако работ по нему предстояло выполнить еще немало.
Эдуард Николаевич Парамонов был тот еще юморист. Это его острому уму принадлежит такой перл как: «Презерватив, который вообразил себя дирижаблем». А его перифраз с немецкого языка «ком цу мир» (иди ко мне) — «ком на хер» и без переводчика понимался, на какую такую акцию приглашает комдив.
Как сейчас вижу этого юмориста в адмиральских погонах. Неспешной походкой он идет по штабу, царственно-вальяжным жестом распахивает дверь очередного кабинета и с чернышевско-достоевской задумчивостью и грустью говорит в образовавшийся проем другому шутнику, несколькими рангами ниже, короткую фразу, как в эфир депешу посылает:
— Юрин, ком на хер в мой кабинет.
Тут и без лишних слов ясно, что командир дивизии стратегических ракетоносцев к себе в кабинет приглашает флагманского по радиоэлектронной борьбе не чай попить, а «на ковер» для очередного выговора или разноса.
«31 января 1980 г.
Кабинет командира дивизии:
Побелить потолок.
Покрасить стены.
Починить диван.
Покрасить двери.
Покрасить предбанник и палубу.
Покрасить сейфы».
Вспоминается старое помещение штаба дивизии до переезда во вновь построенную казарму. Перед глазами встают эти мрачные кабинеты на втором этаже в здании тыла флотилии. Все помещения были выкрашены в казенные цвета темной и невыразительной тональности. Почему? Кто мешал поменять цвет, ведь своя рука — владыка. Наверное, традиция. Обитая с претензией на отсутствие вкуса светло-салатовым пластиком дверь нашего кабинета находилась напротив входа, где у тумбочки стоял дневальный по штабу. По соседству с нашим, за стенкой, располагался кабинет комдива. Окна обоих кабинетов выходили на север и затенялись большими деревьями, через кроны которых едва просматривался пятачок остановки, где офицеры осаждали автобусы, чтобы уехать в поселок. Поэтому в наших кабинетах всегда было темно, даже в яркий солнечный день.
В качестве резервного запаса дыхания на атомных подводных лодках использовались РДУ — регенеративные двухъярусные установки. Чтобы эта установка могла вырабатывать кислород, она снаряжалась регенеративными пластинами под названием «В-64», что во флотском обиходе именовалось «Веди-64», как уже упоминалось, буква «В» по-старославянски означает «веди».
Пластины в своем составе имели химически весьма активное вещество «О-3», которое самовоспламеняется при попадании на него даже промасленной ветоши. По уровню своей опасности оно несовместимо с самой идеей закрытого помещения, однако, как ни странно, пластины «В-64» сосуществовали с подводной лодкой, хотя и не всегда мирно. Из-за них там иногда случались пожары. Регенерация горит красивым белым завораживающим пламенем, причем даже в воде, поэтому погасить эту красоту водой (Н2О) невозможно. Так что и пироманам на подводных лодках тоже не место. Однако в хозяйстве все может пригодиться, даже такое опасное средство. Моряки, например, использовали его вместо хлорки, если нужно было отстирать одежду от въевшегося загрязнения.
Вывод: Нетрудно лишний раз убедиться, что нет ничего абсолютно непригодного и бесполезного на такой планете, как наша. Лишь она сама абсолютно идеальна с точки зрения образовавшейся на ней безотходной суммы технологий.
На подводной лодке, кстати говоря, есть много несовместимых вещей, и как с этим быть, не знаю.
Банная демократия
«4 февраля 1980 г.
Проверка «ТЛ-9»:
Локация — настройка.
Радиостанция — ремонт.
Инструкции — торпедиста и моториста.
По всем трем указанным пунктам торпедолов нуждался в настройке, ремонте и переработке инструкций. Катер, находящийся без глаз и ушей, считай и без рук тоже — калека. На слепом, глухом, сердечко пошаливает, да еще и руки не слушаются — в море не пойдешь.
К партийному собранию.
Штабная команда:
проступки И. А. Удалова, В. В. Игуменцева, В. Ф. Голикова остались практически без дисциплинарного воздействия;
мы сами создаем предпосылки для создания пьянок;
по-прежнему в рабочей комнате моряки пьют чай».
К сожалению, дисциплина в штабной команде желала оставаться лучшей. И я в духе партийной самокритики, по-коммунистически самобичевался, да заодно уж подводил «под раздачу» и Николая Ивановича Королевского, который как СПНШ-С отвечал за этот рассадник нарушений воинских уставов. Вечная борьба с ее нарушителями была постоянной головной болью Николая Ивановича. Лично я пьяных моряков ни разу не ловил, да и такой задачи перед собой не ставил, тем более что вечером вместе с Николаем Ивановичем съезжал домой «на берег». Поэтому моряки, предоставленные сами себе, могли выпить, чтобы «оттянуться» и поразвлечься. Они бегали в рыбацкий поселок Аннушка, где разживались спиртным. А то и помощник командира с какого-нибудь корабля готов был поступиться собственными принципами уставной жизни и «подгонял» им шила (спирта) за срочный и столь необходимый заказ. «Залетали» моряки «по вине» бдительной дежурно-вахтенной службы, которая иногда выявляла подобные факты, чем не задерживала тут же «поделиться» с командованием дивизии.
В 4-й флотилии служил флагманским специалистом некий капитан 1-го ранга, который до этого был командиром подводной лодки на Камчатке. Из той его жизни есть одна история. Мылся он как-то в бане. В данном факте ничего примечательного, а тем более предосудительного не было — рядовое событие, которое с каждым из нас происходит как минимум с недельной периодичностью. А был этот капитан 1-го ранга низенького роста, что заметно даже на фотографиях, да и телосложения отнюдь не богатырского — хил и щупл. Это-то и сыграло с ним в бане, в общем-то, не злую, а просто шутку. В той же бане и в то же время мылся мичман Костенко, которого примечательной личностью тоже не назовешь, если не брать в расчет богатырское телосложение. И вот подошел этот богатырь к крану со своим обрезом (тазик, шайка), чтобы наполнить его водой для помывки своего покрывшегося недельным слоем грязи крепкого тела. Претворяя в жизнь столь тривиальный замысел, мичман Костенко столкнулся с препятствием в виде командира атомной подводной лодки, капитана 1-го ранга. Так как хилый командир стоял спиной и по непонятной причине не представился здоровяку мичману, то последний не знал, кто перед ним стоит, еще и со своим обрезом долго возится у клапана (крана).
Всем известна банно-прачечная демократия в отношении одетых во что мать родила. В соответствии с нею мичман Костенко, глядя со спины на низенькое и щуплое тело неизвестно кого, почти в тактичной и вежливой форме сказал ему:
— А ну, пацан, давай посторонись! Мне тоже воды набрать надо.
Допускаю, что по простоте душевной мичман исключительно для связки слов, а не с целью оскорбления командира еще чего-нибудь добавил.
Капитан 1-го ранга обернулся строгим командирским лицом в сторону почитателя банной демократии и, озадаченно пошевелив кустистыми усами, от неожиданности просто не нашелся что ответить. Мичмана Костенко поведение щуплого «пацана» с не по возрасту пышными усами как-то насторожило. А когда он в раздевалке увидел, как этот «мальчишка» вдруг напяливает на себя форму с погонами капитана 1-го ранга, то решил спасаться бегством в родной экипаж, где готов был просить «политического убежища» у своего командира.
Вывод: Эта жизненная ситуация в очередной раз подтвердила прописную истину, что демократия представляет собой систему с не самыми истинными ценностями. Как и банная демократия, при которой форма важнее сути и материальное важнее духовного, она ограничивается определенными рамками — территориальными, временными или еще какими-то. Впрочем, как и любая ложь, придуманная заранее.
