— Нет, — повторил Сайдзё. — В изоляторе во время свидания оказалось невозможным передать что-либо даже на словах.

— Вот это здорово! Да чего мы его слушаем! Он же нас дурачит! — крикнул кто-то.

Собрание загудело, точно потревоженный улей. Но Сайдзё оставался спокоен. Его невозмутимый вид отрезвляюще подействовал на охваченных негодованием людей, и через какую-нибудь минуту шум стих.

— Вы еще что-нибудь хотите сказать? — спросил Чхим Йоль.

У Сайдзё сильно заныла рана. Он невольно поморщился от боли и посмотрел на Ли Кан Мана. Тот стоял у двери и не спускал с Сайдзё глаз. Указывая на Ли Кан Мана рукой, Сайдзё вдруг отчетливо произнес:

— Этот человек провокатор.

Все будто окаменели от изумления.

— Собака! — в наступившей тишине заорал Ли Кан Ман. — Товарищи! Вы не должны верить японскому агенту! Он же сам шпик!

— Шпики тоже разные бывают, — спокойно сказал Сайдзё. — Есть шпики — убийцы. Это самые отвратительные шпики! Вот ты именно такой!

— А ты, оказывается, философ! — усмехнулся Ли Кан Маи. — Но какие же у тебя есть доказательства?

— Мне об этом сообщил Ким Сун Чхиль!

— Товарищ Ким? — зашумело собрание.

— Да, товарищ Ким! — ответил Сайдзё, вытаскивая из кармана пачку сигарет «Хикари». Положив ее перед председательствующим, он продолжал:

— Я взял с собой для передачи пять пачек японских сигарет… Но Ким Сун Чхиль сделал вид, что не курит, и вернул их все обратно. Это пачка одна из тех. Присмотритесь, и вы увидите, что на ней ногтем нацарапаны буквы. Вверх ногами они похожи на знаки корейского алфавита. Но на самом деле там отчетливо написано по-японски слово «шпик»… Господин председатель! Обратите внимание, что из всех пачек, предложенных ему, он выбрал именно эту. И не случайно. Название этих сигарет соответствует корейскому имени Ли Кан Мана. И над этим именем Ким Сун Чхиль написал — «шпик».

— Твои доводы рассчитаны на дураков! — надменно проговорил Ли Кан Ман.

— Возвращая сигареты, — продолжал спокойно Сайдзе, — Ким Сун Чхиль сказал мне: «Заграничные сигареты опасны» Одну эту фразу за все время свидания! Он сказал это потому, что ты, Ли Кан Ман, умышленно переврал ему цены на сигареты. И сделал ты это для того, чтобы он навлек на себя подозрение. Ведь ты отлично знал, что в пограничных районах на этом часто попадаются. Когда Ким заспорил с хозяином ларька, подошел полицейский патруль, и таким образом хитрость твоя удалась. Ты нам говорил, что в то время, как Ким Сун Чхиль покупал сигареты, ты находился поблизости и сторожил его. Ложь! В это самое время ты доносил на него полиции.

— Да-а… — раздался голос хозяина фирмы «Тохоку». — Должен сказать, что и, по словам Ко Хё Сук, товарищ Ли вел себя тогда как-то странно.

— Так, возможно, поступил бы агент секретной службы. Но зачем это нужно было делать мне? — не меняя надменной позы, сказал Ли Кан Ман.

— Зачем? Затем, чтобы поскорее избавиться от Ким Сун Чхиля, потому что, будь Ким Сун Чхиль здесь, лопнули бы все твои провокаторские планы, лопнули бы как мыльный пузырь. — Сайдзё говорил очень уверенно, словно он все это знал совершенно точно. Сжав в кулак левую руку, которую он до того держал на ране, и, протянув ее вперед, он продолжал:

— Ким Сун Чхиль был против вооруженного восстания, которое ты затеваешь. Он считал его преждевременным. Узнав о том, что восстание здесь форсируется, он решил приехать в Японию, чтобы разъяснить вам, господа, положение дел и постараться вас отговорить. Я убежден в этом. После ареста ему стало ясно, что, кроме всего прочего, Ли Кан Ман шпион и провокатор! И вместо ответа «за» или «против» он счел нужным сообщить вам, господа, прежде всего, что Ли Кан Ман — шпион! Это и есть его ответ.

— Это же провокация японского агента! Товарищи! Не поддавайтесь на провокацию! Не позволяйте расколоть наши ряды! — в отчаянии кричал Ли Кан Ман.

— Что и говорить! Тебе очень важно было сохранить единство! Не с этой ли целью ты перехватил пятнадцать миллионов иен, которые президент фирмы «Дайкан Дзицугё» Цой Ток Чхон послал редактору «Пан-Кориэн ревью» Чон Су Капу, который тоже считал восстание преждевременным. Действительно, я со станции позвонил Чон Су Капу и предупредил его, чтобы он не являлся сюда. И как раз в это время подосланный тобою кореец с перебитым носом стрелял в меня!

— Кореец с перебитым носом? Это ж бандит из шайки «Гавайских стрелков» Чон Нама? А ведь товарищ Ли действительно говорил, что этому человеку можно будет поручить наблюдение за связным, — прозвучал в наступившей тишине чей-то голос в углу.

— Этот самый бандит предлагал мне, японцу, не дожидаясь осуществления плана Ли Кан Мана, выдать полиции вашу организацию и поделить с ним награду. При этом он открылся мне, что является сотрудником Центрального разведывательного управления… Несомненно, меня собирались убить потому, что хотели помешать мне сообщить вам ответ Ким Сун Чхиля. Но у того, кто в меня стрелял, была и личная причина. Он с самого начала следует за мной по пятам. Как я уже говорил, он не раз предлагал мне вступить с ним в сделку. Возможно, он испугался, как бы я не разоблачил его перед его шефом, Ли Кан Маном, рассказав, что, стремясь заработать, он пытался перебежать ему дорогу и спутать его карты. Думаю, что больше всего он боялся именно этого.

— Этот японец, выходит, прав. Он действительно прежде всего нам сослужил службу. Благодаря ему мы наконец узнали, кто такой Ли Кан Ман, — как бы размышляя вслух, проговорил студент.

Крики возмущения огласили склад.

Лицо Чхим Йоля выражало страдание. Медленно он поднялся из-за стола.

— Товарищи, соблюдайте спокойствие! — призвал он собрание и, повернувшись к Ли Кан Ману, резко сказал:

— Ли Кан Ман! Выйди вперед! Выйди и отвечай! Отвечай! Это правда?!

В своей морщинистой руке старик с трудом сжимал большой револьвер. И казалось, что высохший, точно мумия, Чхим Йоль сейчас настолько слаб, что вот-вот упадет.

— Я еще не все сказал, — снова заговорил Сайдзё. — Этот человек убил японскую девушку Канако Ясума. Она была секретарем президента фирмы Цоя, и ей, вероятно, стало известно, что Ли Кан Ман — шпион.

— Да! — громко крикнул Ли Кан Ман. Его лицо перекосилось от злобы. — И не только ее. Я еще убил и гимназиста. И рыбачку Нам Чху Чо. И всех троих я должен был убрать, чтобы предотвратить провал операции по борьбе с агентурой красных!

— Значит, и Нам Чху Чо?

— Ты этого не предполагал? Но ее я убил не своими руками. Ей было известно, что Ко Хё Сук занимается нелегальными переправами, и, главное, она питала ко мне недоверие. Месяц тому назад я побывал на Цусиме. Там я встречался с Нам Чху Чо и, заметив ее подозрительность, решил, что эту женщину нужно устранить… Я узнал, что староста Тада ненавидит Нам Чху Чо. Он хотел сделать ее своей любовницей, но она его отвергла и предпочла его помощника. Отсюда все и пошло. Я дал ему сто тысяч и приказал убрать ее, чтобы это выглядело как несчастный случай. А это было не так трудно…

Сайдзё подозревал, что Ли Кан Ман месяц назад побывал на Круглом Мысе, но раньше ему никак не удавалось связать это посещение с убийством Нам Чху Чо. Теперь же все становилось на свое место.

— Ли Кан Ман! Выйди вперед! — хриплым голосом повторил Чхим Йоль, спуская предохранитель на пистолете.

— А ну, попробуй! — крикнул Ли Кан Ман. — При первом же выстреле сюда ворвется полиция. Впрочем, они сейчас будут здесь и так. Уже время! И всем вам отсюда дорога на виселицу, друзья!..

— Сволочь! Предатель!

Из груди Чхим Йоля вырвался тяжелый вздох, он неподвижно стоял за столом, обводя присутствующих каким-то безучастным взглядом.

Воспользовавшись минутным замешательством, Ли Кан Ман шмыгнул за дверь.

И только тогда ошеломленные участники собрания с криками и бранью бросились догонять его. В это время раздались громкие удары в кусок рельса, висевший возле конторы. Обычно им пользовались для оповещения обеденного перерыва. Сегодня вечером сигнал был предусмотрен на случай тревоги.