С этими словами он ловко сорвал с лица усы и бороду и, скомкав их, засунул в карман.
- Ну, теперь ты видишь, какой я артист?
Байрам был поражен.
- Аслан!
- Ну, как? Догадается ли кто, что мои усы и борода приставные?
Байрам обнял его.
- И в самом деле, я не узнал тебя.
Аслан шел сюда с репетиции любительского драматического кружка. Он готовил роль Кярамали из пьесы Ахундова "Приключения скряги". Режиссер хвалил Аслана и считал, что он обладает недюжинным актерским талантом. Но сюда Аслан пришел в гриме не для того, чтобы обмануть полицию, ибо еще не находился под надзором. А так, просто из-за озорства и из желания привыкнуть к парику и гриму.
- Здорово я сыграл, уста?
- В самом деле, здорово! Как я ни глядел на тебя, не мог узнать.
- И не узнал бы, - веселился Аслан. - Это я нарочно сделал, чтобы ты не узнал. - Он снял пиджак и повесил на спинку стула. - Ну и ветер, уста... И дождь такой, что промочит до нитки.
Байрам заметил револьвер на поясе у Аслана.
- А это к чему такая штука у тебя, Аслан? Тоже для красоты и важности?
Аслан тяжело вздохнул. Вопрос Байрама напомнил ему ночь налета на тюрьму.
- Эх, уста, не повезло мне тогда. А ведь подготовился я на совесть...
- Это ты о чем, Аслан?
- Как о чем? Ведь когда товарищи напали на тюрьму, мне пришлось сторожить лодку. И вот не повезло мне. А то я обязательно уложил бы кое-кого из жандармов. Не дали мне это сделать, уста... И теперь боюсь, что вот натру этой штукой мозоли на боку, а пустить оружие в ход не придется. И в самом деле, ношу этот револьвер как будто для украшения...
- Ты скажи, толком, о какой это лодке ты говоришь? - спросил Байрам.
Усевшись напротив Байрама, Аслан рассказал все, как было. Дойдя до того места, когда они со стариком Ахмедом услышали выстрелы, Аслан продолжал:
- Мы ждали, ждали. И вдруг прямо на нас едут конные. По правде сказать, мы немножечко струсили. Подумали, может, это полиция пронюхала о налете, расстроила все наши планы и переловила наших товарищей. А теперь, думали, кто-то сказал конным казакам о нашей засаде... Я мигом прыгнул за скалу и залег. А конные едут прямо на нас. "Стой! Не то ни одного не оставлю в живых!" - крикнул я, что было сил. И вдруг услышал голос Григория Савельевича: "Это мы, Аслан, не стреляй!" Я вышел из-за скалы. Гляжу - на конях арестанты. Их было пятеро. Мы тут сразу поздоровались. Потом они переоделись. Мы сложили арестантскую одежду, привязали к ней тяжелый камень и бросили в море. Оказывается, если бы наши не подоспели во-время, всех бы арестантов казнили в ту ночь...
- А с ними был Орлов? Не помнишь? - не в силах утерпеть, спросил Байрам.
- Ну как же не помню! Василия Орлова я никогда не забуду. Вот это действительно революционер! Такого я впервые встречаю. Чего только он не натерпелся? Живого места на нем не оказалось. Сколько может вытерпеть человек!
- Это верно, Аслан, - подтвердил Байрам, вспомнив злоключения непокорного Василия Орлова. - Я сам удивляюсь. Ну, а что было дальше?
- Дальше? Мы отпустили лошадей и, прыгнув в лодку, взялись за весла. Ты не представляешь себе, уста, как бесилось в ту ночь море! Мы взяли курс на Зых. Лодка понеслась вперед, разрезая огромные волны и взлетая с гребня на гребень. Мы вышли в открытое море и, как говорится, из-под дождя попали под ливень. Огромные волны бросали лодку, как щепку, сбивая нас с пути. Каждое мгновение казалось: вот-вот лодка опрокинется и все мы пойдем ко дну. А нам надо было во что бы то ни стало затемно достичь Зыха, Иначе все мы могли угодить прямо в руки жандармов. Как назло, ветер крепчал с каждой минутой. Мы выбивались из сил и то и дело сменяли друг друга за веслами, но нас относило назад. Когда смотришь днем, от Биби-Эйбата до Зыха рукой подать. Но в ту ночь дорога тянулась и тянулась. Как ни бились, до Зыха оставалось так же далеко... А тут еще думаешь - вдруг опрокинется? От одной этой мысли кровь застывала в жилах... Но Орлов, - ах, что за молодец! - кажется, заметил, что мы трусим, и стал рассказывать, какие бури бывают в Черном море. "Разве это буря? - уверял он. - Пустяки!" Израненный, истерзанный, он брал у меня весла и пытался грести...
- Ну, как было дальше? Как выбрались наконец на берег? - перебил Байрам.
Аслан возбужденно ответил:
- Выбраться-то выбрались. Но все были ни живы, ни мертвы, уста. Ты не думай, что нас страшила только буря. Нет, мы больше боялись жандармов. Всем было понятно, что, если затемно не доберемся до Зыха, жандармы переловят и нас и сбежавших из тюрьмы товарищей. Наконец мы причалили. Здесь, на Зыхе, нас дожидался человек. Уже светало. Он поскорее повел Орлова и остальных на приготовленные для них квартиры. А мы со Смирновым и дядей Ахмедом, попрощавшись с товарищами, вернулись в город. С Орловым я даже поцеловался...
Байрама больше всего волновала участь Орлова.
- Ну, а что стало с Васей? Где он сейчас?
- Вася? Орлов? Где он - не знаю. Но знаю, что жив и здоров. Вероятно, все еще скрывается в Сураханах.
- Ну, слава богу! - успокоился Байрам. - Ведь это золотой парень. Сам такой небольшой, с виду слабенький, а сила в нем!.. Один одолеет десяток богатырей! И такого человека хотели казнить... Спасибо товарищам, вырвали парня из пасти смерти! Он скрашивал мои дни в тюрьме. Выучил меня русской грамоте.
- И ты хорошо научился?
- Правда, по складам, но читаю. Надо будет достать книжку и почитывать. А то забуду...
Аслан потянул к себе сверток и принялся его разворачивать.
- Наверно, ты голоден, уста. Давай покушаем. А завтра я перетащу сюда постель. У меня и чайник есть. - Он развернул сверток и выложил на стол большую круглую румяную лепешку, две головки лука и завернутый в бумагу кусок брынзы. Он встал с места, отстегнул ремень с револьвером и положил на кровать. Потом вежливо пригласил своего учителя: - Пожалуйста, уста. Я и сам сильно проголодался, - признался он. - Побежал было после работы на рынок, но везде было закрыто. Только вот это и удалось достать...
Байрам стал расхваливать скромный ужин. Он отрезал себе кусок лепешки и ободряюще сказал:
- А чего же тебе еще надо? Замечательный ужин. Брынза, лук... Лепешки румяные. Лишь бы у нас всегда было это, и чтобы злые люди не отравляли нам каждый кусок!
