Рапранд - суровая морская держава, где наследование престола происходило только по мужской линии. Наследник с самого рождения не имел в своем распоряжении личного времени, а остальные отпрыски составляли, скорее, блистательную свиту своему монаршему брату, обучаясь разным наукам, искусствам и тонкостям дипломатии.
В случае, если никакие усилия монаршей семьи не обеспечивали корону наследником мужского пола, старшая принцесса выдавалась замуж за второго наследника одной из дружественных или нейтральных держав. Никаких побочных ветвей, никаких наследований третьего-четвертого порядка, никаких междоусобиц и борьбы за трон, все строго, все по древней букве закона.
Гвенсикая была старшей принцессой. Но, поскольку судьба наградила королевскую семью сыном еще до ее рождения, то наследование престола было не ее случаем. И так уж случилось, что Кая с детства не привлекла к своим скромным талантам внимания педагогов, чем очень разочаровала королевскую чету, решившую не позориться перед страной и не давать повода сплетням, которые непременно бы растеклись от учителей, занимавшихся с посредственностью королевской крови. Вместо этого они сосредоточились на младшей Капсимии, которой прочили будущее жемчужины в Рапрандской короне. Положение дел устраивало всех: Кая, хоть и лишенная внимания, могла делать, почти, что заблагорассудится, Мия блистала на приемах и была окружена родительской милостью, Гвенимор, наследный принц, готовился занять престол сразу после кончины отца, а король с королевой в добром здравии, хоть и досадовали на неудавшуюся среднюю дочь, но вполне компенсировали себе недовольство одной, успехами другой, и Каю в свободе передвижения никто не ограничивал. До того момента, пока месяц назад не скончался ее старший брат.
Смерть была странной, скоропостижной и ввергла семью и страну в печаль и тревожное оцепенение. Кая, хоть и не испытывала никогда особого родственного тепла к своей семье, ходила почерневшей от горя. Окружающие стали ее, наконец, замечать и ошибочно делать выводы о ее чуткой искренности в переживании смерти брата, от чего Кая начинала мучиться еще пуще, поскольку все ее переживания были сосредоточены на мыслях о собственном мрачном будущем, отягощенном, кроме фиктивного замужества, массой условностей, ограничений и пристальным вниманием к каждому ее шагу, слову, взгляду.
Впрочем, ограничения навалились на нее почти сразу после похорон: усиленная охрана, занятия танцами, этикетом, историей с утра и до поздней ночи; ее запаковывали в тяжелые платья и узкие туфли, требовали твердить на разный манер учтивые фразы...
Сейчас Штурм припоминал, что удивился, когда заметил, что не видел Каю уже больше двух недель. Она не приходила ни к Лесу-у-Гор, ни к озеру Шмар, ее следов не было даже на их месте у Звонкого Ручья. Ну, удивился, облетел округу, да и махнул на это лапой: в конце концов, принцесса нашла себе более интересное занятие и ему следовало за нее порадоваться, ведь так неестественна была вся ситуация, когда девушка вместо посещения салонов, брала суму и тащилась в лес, а то и в горы. А оно вот как все оказалось...
Штурм пододвинул к себе котомку Каи и с любопытством заглянул в нее. До сего дня сумка его не интересовала так же, как и ее содержимое, но там оказался нож, которым сейчас девушка кромсала манго (сам-то он жевал плоды целиком, лишь сплевывая косточки), что же еще там было? Сейчас ему казалось, что он заглядывает в саму ее голову или даже в душу... Но в сумке лежал только еще один нож, только чуть больше, блокнот с карандашом, серебряный гребешок для расчесывания волос, несколько монет, фляжка, пузырек с ароматной солью от простуды и все. А, еще завалялась конфета. Увидев конфету, дракон грустно улыбнулся:
- Послушай, точно не хочешь вернуться обратно? Небось, жалеешь ведь, что удрала. Жуешь тут траву всякую, а сама тоскуешь по пирожным...
Он увидел, как она метнула на него негодующий взгляд, как полыхнуло в ее глазах пламя (от костра, конечно), как губы превратились в жесткую черточку на строгом лице. Нет, ее пирожными не соблазнить...
- Прости. Но все же, если вдруг решишь, что следует вернуться, то я...
- Я не буду возвращаться! - вспыхнула Кая. - Да, я выпрыгнула в окно в подштанниках, но я все обдумала. Есть Мия - она прекрасно подойдет на роль будущей королевы, такой, какой в нашей стране и положено быть жене короля. Через год ей исполнится 16, и по закону она сможет сочетаться браком. Хоть с тем же Иштвардом. Думаю, ради нее стоит подождать годик, потому что в случае со мной это был бы явный мезальянс.
- Да вы избалованы, принцесса! - хохотнул Штурм - Младшенький короля Ишкверна, насколько я помню, завидный жених, красавец и, вообще, душка!..
- Ага, душка, - глаза Каи приобрели выражение, которое Штурм прежде у нее не видел, - и такие, как он предпочитают таких же душек. Я не дурнушка, но и далеко не красавица, и я прекрасно понимаю, какое будущее меня ждет в этом браке.
- Какое же? - дракону стало интересно, потому что до этого момента он был уверен, что принцесса Гвенсикая бежит от ответственности. Оказывается было что-то другое.
- Позор, - спокойно проговорила девушка, но чуть не порезалась (вероятно, рука ее дрогнула). Она отложила нож и, просто, откусила кусочек фрукта, медленно прожевала, но было видно, что глотает она с трудом: невзирая на голод кусок не лез ей в горло.
- Понимаешь, - уже устало сказала она - Ни о любви, ни об уважении речи уже не шло. Ты ведь не знаешь, что это такое, когда смотрят на тебя, а видят, какие фаворитки уже ждут впереди; говорят с тобой о внешней политике, а в уме уже прикидывают, как и что потом будут говорить, чтобы, соблюдя приличие, вести свою жизнь без тебя. Королева в моем лице будет существовать лишь номинально, а Капсимия красивым личиком и женскими хитростями вполне сможет захватить его внимание (а, может, и покорить сердце) и не позволить правлению чужака навредить исконным интересам Рапранда!..
Штурм откинулся спиной на ствол дерева, все еще не выпуская из рук дорожной сумки Гвенсикаи:
- Можно подумать, что, сбегая, ты печешься о благе народа, а не о своем...
- Вовсе нет!.. - горестно махнула рукой Кая - Конечно, о себе пекусь! Жить в таком позоре, когда король тебя ни во что не ставит, ни как наследницу народа, ни как женщину!..
- Ты всегда можешь благовидно отравить его, - предложил дракон.
Глаза Каи округлились, от чего она стала похожа на забавного ночного зверька, испуганного светом внезапно вспыхнувшего костра:
- Это незаконно!
- А не уважать корону и королеву - законно? - парировал Штурм.
- А это не его корона, не его королева и не его традиции, если уж на то пошло! В нем нет ни капли рапрандской крови, только и заслуг, что родился ненаследующим сыном соседнего правителя! Это я должна была с младенчества учиться управлять такими, как он, чтобы, когда придет время позаботиться о своем народе! А я... А я...
Ее голос сорвался, из глаз хлынули слезы, она подтянула к груди колени, обхватила их руками, уткнулась носом в подол сорочки и, сотрясаясь всем телом, зарыдала.
Дракону вдруг стало до тошноты худо от этих слез. Он и прежде видел ее плачущей, но те слезы были простой девичьей водицей, для которой у Каи, просто, не было крепкой плотины. А сейчас это было похоже на слезы мудрого в бессилии. Хотя, какая тут мудрость... Но он вдруг ощутил вину и желание ее загладить, стать для Каи успокоением и опорой. И это было так неожиданно и необычно, что растерявшись, он не придумал ничего лучше, как снова залезть в походную сумку, словно там можно было найти рецепт, как высушить слезы, или, хотя бы, носовой платок. Он растеряно перебирал содержимое котомки, бормоча:
- Птичка, милая, не плачь, прости меня! Я ведь не заставляю тебя возвращаться и не стыжу за то, что ты сбежала... Я, просто, не знал... - он хотел было предложить ей завалявшуюся конфету, но почему-то вытащил флягу и откупорил.
В нос ударил запах крепкого спиртного. Вот это поворот... Прежде он не замечал у девушки признаков того, что она склонна глушить горючие слезы в горючих напитках. Он поднял на нее глаза - она смотрела на него с укором, вероятно, во взгляде дракона явно проступило замешательство и подозрение:
