- Ну так поведай это трибуналу. Пусть они проверят твои слова.

   - Легко сказать. Потери огромные. Нужен кто-то на кого можно будет свалить всю вину. Вот они нашли меня. "Ведущие" не выживают, Кель, а я - выжил. Чем не причина назвать виновным меня. Для трибунала более твердого доказательства провала операции просто не существует. Поэтому надеяться на благоприятный исход не приходится.

   Но ее было не унять. Она продолжала убеждать меня в необходимости ответных действий и собственной защиты, но все это лишь смешило меня, заставляя ее лицо искажаться от обиды.

   - Перенаправят в штрафное звено куда-нибудь южнее, где сейчас идут самые жаркие бои... или сразу расстреляют, но я уверен, что до этого не дойдет. Людей не хватает даже здесь, не говоря уже о других направлениях, поэтому можно рассчитывать на первый вариант, хотя я не знаю, что может быть хуже этого.

   Кель вопросительно посмотрела на меня, как бы спрашивая о чем идет речь.

   - Хотел бы я тебе рассказать все что знаю, но боюсь, что мои слова тебя ни в чем не убедят.

   - Тогда что ты собираешься делать?

   - Просто ждать. Вечером все окончательно прояснится.

   2.

   Время пробежало на удивление очень быстро. Не успев оглянуться, я вдруг увидел, что стрелка наручных часов упрямо указывала на девять часов и всячески подгоняла меня направиться в зал трибунала. И когда я оказался там, люди уже полностью заполнили его и без того небольшую площадь. Созданная совсем недавно, она смогла провести всего несколько заседаний и каждый раз, когда весть о суде распространялось по всей территории, не задействованные в боях пилоты, не теряли шанса побывать на этом процессе.

   Вот и сейчас все случилось так, как я и думал. Окружив со всех сторон, несколько вооруженных солдат провели меня в центр зала и, удостоверившись в безопасности, отошли на несколько шагов назад.

   Впереди, находясь выше всех на специальной трибуне, где красовалась эмблема военного трибунала в виде дамоклова меча, сидели пять человек. Пожилые судьи, одетые в длинные и плотно обвязанные плащи, молча изучали детали рассматриваемого дела и изредка бросали взгляд на меня.

   - Что ж, думаю можно начинать.

   Зал успокоился и голоса мгновенно стихли.

   - Рик Граубар, вы осознаете причину по которой вас сегодня привели в зал трибунала?

   - Да.

   - Согласны ли вы с этой причиной?

   - Нет.

   В зале прошелся легкий гул.

   - Немудрено. За все время не было еще ни одного, кто бы сказал "да" - прокомментировал один из судей, пробежав взглядом по своим коллегам.

   - Тогда перейдем к деталям. - он надел на свой нос очки и стал переворачивать страницы лежавшего рядом дела.

   - Вас, мистер Граубар, обвиняют в дезертирстве и бегстве с поля боя. Будучи выбранным на общем сборе пилотов "ведущим" вы, как и полагает инструкция, должны были двигаться впереди всех, принимая основной удар противника на себя, но в какой-то момент, ваша машина по непонятным причинам, сбавила ход и прекратила наступать на позиции противника, тем самым подвергнув основные силы преждевременной атаке, отчего те понесли потери еще на подступах к позициям. Как заверяет нас офицер Лангард, который и передал дело в трибунал, ваши действия оказались губительными для операции, а потери - чрезмерными.

   - Все было сделано так как и должно было. Надеюсь, офицер передал вам отчет о техническом состоянии боевой машины после боя? Мой техник-механик Ханлан, составил его по всем правилам и данный документ должен был оказаться у вас на столе. Вы ознакомились с ним?

   Я посмотрел на главного из судей, который и вел со мной речь. Его глаза недовольно скользнули по судейскому корпусу, давая понять, что данный документ не попадал ему в руки.

   - Нет. этот документ не был мною рассмотрен по независящим от меня причинам. Не могли бы вы вкратце рассказать его суть.

   - Все очень просто. Документ технического состояния машины составляется каждый раз, когда эта самая машины возвращается из боя. В него входят оценка состояния брони, ее повреждения, степень повреждения и влияние полученного урона на работоспособность всех узлов. Говоря проще, техник-механик составляет больничную карту, только для боевого робота. В этом документе содержится все. В моем же случае, прочитав данный отчет, вы сможете убедиться, что повреждения, полученные мною во время атаки, больше всего повлияли на ходовые характеристики робота. Была повреждена энергетическая установка, которая, потеряв почти восемьдесят процентов мощности, была уже не способна толкать машину вперед. Думаю, все присутствующие пилоты знают, что при таких потерях, давать нагрузку крайне опасно, а если говорить прямо, то перегрев мог вызвать взрыв, который бы повлек за собой детонацию всего боекомплекта. Я бы не смог и двухсот метров пройти, даже если бы и захотел.

   В зале послышалось одобрительное похлопывание, которое вскоре было прекращено указанием судьи.

   - У вас имеется этот отчет?

   - Конечно.

   - Передайте его сюда.

   Ко мне подошел один их охранников и, взяв бумагу, направился к трибуне.

   - Я ознакомлюсь с документом, после чего скажу свое мнение по этому поводу.

   Взгляд тут же упал на Лангарда. Его лицо исказилось, но внешне это было мало заметно. Видимо подобный маневр не входил в его планы.

   - Пока мой коллега занят, я возьму слово - заговорил второй судья, чье лицо было похоже на сухофрукт, таким сморщенным оно казалось. - А если бы состояние машины позволяло движение, пусть и на предельных мощностях, вы бы пошли в атаку?

   - Разумеется. Это делали все, кто был до меня и те, кто будет после. Я знал, что рано или поздно этот момент придет и я стану "ведущим", поэтому был готов ко всему, что могло произойти на поле боя.

   - Даже к смерти?

   - И к ней тоже.

   - Тогда почему побоялись взрыва установки?

   - Есть большая разница, судья, умереть от выпущенного снаряда, чья "болванка", пробив броню, взрывается внутри корпуса, или от перегрева энергетической установки. Положительного результата от этого безумного поступка не было бы ровным счетом никакого, а значит и смысла в дальнейшем движении - тоже. Остальное, что случилось в бою за этот город, являлось результатом плохой подготовки к операции.

   - Поясните.

   Судья насторожился и немного подался вперед.

   - Большие потери стали результатом ошибки в формировании боевого строя. Машины шли слишком плотно друг к другу, хотя и на приличном расстоянии. Такой порядок эффективен, когда огонь ведется исключительно в лоб, но, если противнику удавалось обойти порядки с фланга и нанести удар как раз в тот момент, когда ни о чем не подозревающие машины проходили мимо - это означало верную смерть.

   - Но как такое возможно? Насколько мне известно, вся округа на многие километры это одна сплошная топь. Там тонет даже человек, не говоря уже о многотонных машинах.

   - Вы правы, судья. В полной комплектации они бы не смогли удержаться в этом месте, но факта обстрела это не отменяет. Как только машины поравнялись с линией, где проходит наиболее глухая часть болот, оттуда начали лететь снаряды. Они то и накрыли нашу атаку.

   Судья на мгновение задумался.

   - Как далеко это было от позиций противника?

   - Четыре-пять километров, не более.

   - После боя вы пытались установить точное место откуда велся огонь?

   - Нет, это не входит в мои обязанности, но всю имеющуюся информацию и данные приборов наблюдения, в том числе и тех, что находятся на корпусе боевой машины, я передал в главный штаб, куда стекается информация со всех машин, участвовавших в операции. Думаю, офицеру Лангарду есть, что сказать по этому поводу.

   Я бросил взгляд на сидевшего вдали от всех офицера, чей взгляд был устремлен прямо на меня.

   - Значит нам стоит выслушать этого человека. Мистер Лангард, будьте так добры, встаньте рядом.