- Что ж, - он начал не совсем так как я ожидал - мы провели детальный разбор последнего боя и сделали кое-какие выводы, "ведущий". Сегодня, в 02:35 по местному времени пришел окончательный отчет от передовых отрядов по полученным потерям. Как вы наверняка понимаете, цифры очень впечатляющие, в плохом смысле слова. Восемь "Зубров" полностью уничтожены, еще дюжина "Волков" приведена в такое плачевное состояние, что понадобится не меньше недели, чтобы привести их боевую готовность. И все это за один бой, "ведущий", который продлился тридцать минут. Таких потерь мы не несли уже очень давно и единственное, что я сейчас хочу услышать от вас, это внятное объяснение как такое могло произойти.

   Вот и началось. В голове тут же мелькнула мысль о предстоящих "ограничениях" - списке административных мер, налагаемых на провинившихся солдат.

   - Вы ведь все сами видели. Разве что-то изменится, если я повторю это снова.

   - Дело в том, - в разговор вошел второй офицер. Намного моложе первого, он вел себя немного раскованно и нисколько не боялся вклиниваться в разговор двух людей без соответствующей просьбы. - Мистер Граубар, вы неверно оцениваете ситуацию. То, что произошло там, на поле боя, не является каким-то рядовым случаем, на который можно было бы закрыть глаза и не обращать внимание. Там произошла трагедия и мы пытаемся разобраться, что явилось причиной этому. Ведь была продумана каждая мелочь, каждая деталь, способная повлиять на исход боя, но в итоге, все пошло коту под хвост. Противник появился там, где его не могло быть и нанес удар в тот самый момент, когда боевые машины проходили незащищенный участок земли, подставив свои самые уязвимые места под вражеский огонь. Как такое возможно, мистер Граубар?

   Он повернулся ко мне лицом и стал пристально смотреть.

   - Разведка подвела, что я еще могу тут сказать.

   - Вы единственный кто смог выжить в этом пекле и это наводит на странные мысли.

   - Почему?

   - Вы были "ведущим". Всем известно, что они погибают в первую очередь, принимая на броню основную часть вражеских снарядов, позволяя, тем самым, остальным машинам подойти к позициям противника без особого вреда для своей брони. А какой итог: вы живы, в то время как весь состав, шедший за вами, остался догорать на поле боя.

   - Мне просто повезло.

   Но офицер ничего не хотел слушать. Хмыкнув себе под нос, он затушил сигарету и начал нервно ходить по помещении.

   - Как вы оцениваете состояние своей машины после боя?

   - Удовлетворительное.

   - Вы получили какие-либо повреждения в бою, которые могли бы сказаться на работоспособности вашей машины? А нами было установлено, что вы отстали от основных сил в самый нужный момент, когда ваша помощь, как пилота тяжелой машины, могла очень сильно понадобиться.

   - Был уничтожен механизм подачи снарядов в правый ствол, плюс, частично была выведена из строя энергетическая установка. Пришлось уменьшить ход, иначе я мог просто взорваться на ходу. Это обычная практика, которой учат пилотов в училищах. Здесь нет ничего странного.

   - Да вы правы.

   Слово взял старший офицер. Он тяжело вздохнул и подошел к столу, где в это время лежала электронная карта местности.

   - Все это очень хорошо, мистер Граубар, но есть много нюансов, которые никак не складываются в вашу красивую картину оправданий. Во-первых вы не сделали первого выстрела как это требует инструкция для "ведущих", во-вторых отказались принять на себя командование, когда головная машина с командиром Райли разлетелась на куски в результате детонации боекомплекта, хотя опять-таки это было предусмотрено инструкцией в пункте двенадцать, о котором вы не могли не знать. В-третьих все ваши действия, в том числе и ранний отход на прежние позиции, вызывают много вопросов и не могут рассматриваться нами как адекватное поведение солдата на поле боя. Вы бросили людей, мистер Граубар, а в военное время это называет дезертирство, за которое предусмотрено соответствующее наказание.

   Он сделал небольшую паузу.

   - Вы ничего не хотите сказать в свою защиту.

   - Нет, в этом нет никакого смысла. Вы все прекрасно видели и знаете, что мои действия, пусть и нарушавшие определенные пункты инструкции, были правильными и полностью соответствовали сложившейся ситуации на тот момент.

   - Что ж, значит нас ждет куда более официальный разговор в зале для трибунала. Однако не думаю, что все это надо доводить до столь откровенного суда, вы можете решить вопрос, оставшись в памяти солдат и офицерского состава настоящим солдатом, вопрос лишь в том, хватит ли у вас мужества сделать это.

   Не надо было быть умным, чтобы понять к чему меня толкает офицер, но я был в слишком плохом настроении, чтобы пускать себе пулю в лоб. Лучше дождаться утра, а там, глядишь, все могло повернуться иначе, хотя надежды на это у меня уже не было никакой.

   - Встретимся в зале трибунала. Надеюсь, вам всем будет что сказать .

   Разговор закончился. Быстро и очень предсказуемо. Подняв руку и приложив к голове, я развернулся и вышел за двери. Здесь мне делать было уже нечего. Обратный путь был уже немного другим. Солнце начало подниматься из-за высоких гор, пролегавших восточнее этих мест, а его свет, непривычный и очень яркий, заполнил все территорию вокруг.

   - Эй, Рик, ну что там, ходили слухи о твоем списании - молодой парень подбежал ко мне как раз в тот момент. когда я выходил из здания.

   - Слухи тебя не обманывают, но все решится на трибунале. А так, что еще нового после вчерашнего боя, Жан.

   - Много чего. Вторая и третья группы, что шли параллельно твоей атаке, тоже изрядно потрепаны. И хоть цель уничтожена, а город под нашим контролем, такое агрессивное сопротивление мы встретили впервые.

   - А чего ты ждал, мы на их земле, это их территория. С чего это вдруг они буду ждать нас с распростертыми объятиями. Нет, здесь мы чужие и с каждым днем это будет чувствоваться еще сильнее.

   Вскоре мы вернулись к боксам, где в это время уже скопилось множество людей. Все пилоты боевых машин, услышав о том. что меня ждет, собрались возле бокса, где в это время находился Ханлан. Увидев мое приближение, несколько человек подошли ко мне и сочувственно пожали руку.

   - Очень жаль, Рик, мы узнали об этом всего пару минут назад, когда по внутренней связи передали последние новости. Как такое вообще могло произойти.

   Я провел взглядом по все присутствующим.

   - Ты ведь сам все прекрасно понимаешь. Никто не хочет брать ответственность на себя за такие потери. Наше руководство привыкло лишь к хвалебным поздравлениям и слушать нотации в свою сторону не очень любит. Проще сбросить всю вину на кого-нибудь другого. В данном случае - на меня. Стыдно признаться, но уж лучше бы меня разорвало в клочья очередным попаданием, чем теперь выслушивать все эти обвинения.

   - Когда суд? - спросил один из присутствующих.

   - Сегодня в 21:00 по местному.

   Люди обступили меня. Всем хотелось что-то узнать, уточнить, понять, в конце-концов, что же произошло на самом деле, но в такие минуты хотелось только одного- побыстрее убраться от всего этого и не видеть как из тебя делают жертву. Не любил я этого. Никогда.

   Ханлан подошел как раз в тот момент, когда мысли стали наполнять мою голову. Сделав легкий жест рукой и указав на боевую машину, стоявшую позади всех, он направился обратно к боксу. С близкого расстояния он напоминал огромный ангар. В сущности оно так и было, но за неимением воздушных сил, эти огромные строения пришлось приспособить под нужды механизированных частей.

   - Все плохо? - спросил техник.

   - Более чем. Не хотелось бы говорить такое, но есть у меня подозрения, что сегодняшний день станет последним в нашей совместной службе.

   Он слегка поморщился.

   - Зачем так, я знаю, что все образумится.