— Ну, как? Проверили?

— О да!

— Что скажете?

— Грядут великие события и серьезные потрясения.

— Это, простите, не новость.

— Новость вам понравится.

— И моя тоже! — заявил Узандаф, карабкаясь по винтовой лестнице. — Вот что за страсть забираться на такую верхотуру? Побудете мумиями с мое, поймете, каково скакать по неудобным ступенькам в таком возрасте да еще с риском повредить какой-нибудь важный член… Тут такое завертелось, — продолжил он с места в карьер. — Даже не знаю, с чего начинать.

— Начните с главного, — посоветовал Гампакорта.

— Ой, все главное.

— Тогда начните с важного.

— Все важное!

— Тогда начните сначала, затем продвиньтесь к середине и плавно переходите к концу.

— Я же сказал, что не знаю, откуда начать.

— Тогда помолчите и не мешайте говорить другим! — раздался грозный бас Гризольды. — Можно подумать, Узя, что вы тут единственная загадочная персона с целым ворохом свежих новостей. Мне тоже есть чем занять почтенную компанию, если вы вдруг заскучали. Уэртик, иди к нам.

— Гризя, — тихо и укоризненно заговорил рыцарь, — мы же не приглашены.

— Если ждать, пока пригласят, всю жизнь проведешь в бочке из-под таркейского под слоем паутины, — разумно ответила фея. — Иди сюда. Надо обсудить все до утра. Пока Галя нас не слышит.

— А он точно сюда не придет? — подозрительно спросил вампир.

— Он отправился спать. Сведения из достоверных источников.

В этот момент сквозь пол проросла бесплотная фигура одного из пугательных призраков с выпученными от ужаса глазами. Он прижал руки к месту, где некогда билось его сердце, поклонился и улизнул обратно. Затем рывком откинулась крышка люка и из нее поочередно появились: бормотайка, мешочек хухринских хрустиков, столь необходимых для поддержания душевного равновесия во время военного совета, приземистый устойчивый табурет на три обычные персоны или одну грандиозную, бутыль бульбяксы тройной возгонки и уж только потом — зеленая пупырчатая голова со сплющенным носом. Агапий Лилипупс всегда придерживался той теории, что правильно организованное снабжение помогло выиграть не одну кампанию.

— Это хорошо, что вы здесь все так сели вместе совещаться. Потому что я бы все равно собрал вас на совещание.

Бригадный сержант проволок табурет поближе к краю башни, открыл мешочек хрустиков и произнес:

— Я собрал это совещание с тем вопросом, что в вопросе нет цели. Мы нацелим его своими силами. Отсюда интересуюсь — что вы мне знаете о молодых детских годах и близких родственниках всеми нами любимого генерала Топотана?

* * *

Как объяснял впоследствии главный бурмасингер Фафут, им удалось убить двух зайцев одним демоном. Как только тонко чувствующий доктор Дотт осознал проблему, он почти сразу предложил решение и любезно взял на себя его выполнение. С упомянутой уже нами ошеломительной скоростью энергичный призрак смотался в Кассарию, о чем-то пошептался с Наморой Безобразным, немного попорхал в кустах над озером, и, не прошло и получаса, как он уже стоял перед правящей верхушкой Тиронги со своим протеже.

Кальфон, несомненно, был самой впечатляющей фигурой, посещавшей дворец за последние тысячелетия. Вряд ли, кто-нибудь решился бы не принять приглашение, доставленное таким посланником. И вряд ли кто-нибудь рискнул бы отклонить добрый совет такого существа, буде оно объявит себя ценителем искусства.

— Я буду признателен, если вы пригласите меня в Кассарию в присутствии супруги самым эффектным образом. И заодно объявите ей свою волю относительно этого ужаса. Можно это устроить? — тревожно спросил король, выставляя перед демоном батарею бутылок и графинов из недр старинного клавесина.

Кальфон поморгал. Однажды он переходил вброд ледник, несущийся к океану, а на другом берегу этой огромной громокипящей реки синего льда молча стояли демоны Рюбецаля, и их длинные пики были украшены головами его лучших воинов. Тысячи сверкающих игл вонзались в его бронированные крылья, ацарли — белые монстры Гилленхорма скалили на него алые пасти, но он выжил. Однажды он карабкался на неприступные стены морской крепости Фан-Фей, а у последнего ряда укреплений его ждал мурилийский генерал Хатаруба — древняя тварь, поглотившая тысячу демонов Преисподней, но он не стал тысяча первым. Его шлем был сделан из черепа Хатарубы. Однажды он один защищал крохотный бастион от бесконечных атак рыцарей Павших Лордов, и после той битвы получил прозвище Свирепый. Ему случалось повергать в прах армии, крушить горные хребты, истреблять древних чудовищ, он гнал на адовы муки десятки тысяч воющих душ, он повелевал рекой Забвения, и от его рыка содрогались в смертельном ужасе шестьдесят легионов Падших. В общем и целом, он думал, что ему хватит квалификации, чтобы передать одно приглашение в гости и высказать одно отрицательное суждение по поводу проекта малой архитектурной формы, которую он мог бы сокрушить взмахом ресниц вместе с прилегающей местностью. Но он не обиделся на Юлейна за такое вопиющее недоверие к его способностям. Демон с сочувствием относился к семейным проблемам его величества.

Не зря Князь Тьмы и высшие адские сановники вот уже столько тысячелетий холосты и даже не помышляют о повторном браке, сколько бы выгод он ни сулил. Невозможно править монстрами один другого опаснее и коварнее, когда прямо во время жуткой сцены наказания провинившихся подданных ласковый голос непосредственно сообщает:

— Пупсик, ты, мне кажется, неверно изложил свою основную мысль. Когда ты репетировал в спальне, помнишь, я еще подсказала тебе этот ход с угрозами про оторванную голову, ты звучал лучше. Я могу ошибаться, но не могу молчать, когда мне кажется, что ошибаешься все-таки ты. Ты сам говорил, что каждый из нас должен делать, что может, на своем месте, и я полагаю своим долгом супруги главы адского воинства и жены повелителя, сказать тебе, мой пупсик, что ты чересчур многословен, а мысль хороша, когда ее излагают ясно и коротко. Краткость, как говорит мамочка, сестра таланта. И еще, мама поручила тебе передать при случае, что она заметила, что ты сильно сутулишься.

Вот где-то в середине если не этой, то другой похожей сцены Князь Тьмы внезапно овдовел, и с тех пор стоял насмерть, если кто-то из его приближенных заикался о женитьбе и о том, что стоило бы обзавестись десятком-другим наследников на самый непредвиденный случай.

Я тоже был отчаянным. Я имел троих, и они выросли

Михаил Жванецкий

А вот Каванах Шестиглавый не последовал мудрому примеру своего повелителя. У него до сих пор где-то была жена, просто он не помнил, куда ее положил. Не помнила и Моубрай Яростная, хотя признавала, что отец пару раз говорил ей, куда. Ее мать Мюрисса Моргвейская из знатного рода графов Моргвей, прозванных Золотоносными, могла поспорить дурными манерами и строптивым нравом разве что с Нам Као, давно ставшей притчей во языцех. Какое-то время Каванах мужественно терпел выходки прекрасной половины, но затем три его головы сколотили заговор, быстро убедили еще две, и пока последняя голова терзалась сомнениями, превратили Мюриссу в некий мелкий предмет и запроторили с глаз долой — из сердца, само собой, вон. Время от времени в поместьях, дворцах и замках Каванаха предпринимались вдумчивые поиски спутницы жизни и любящей матери. Но то ли заклятье вышло отменное, то ли Каванах и Моубрай не так уж сильно желали воссоединения семьи, однако века шли, а пропавшая демонесса не находилась. Вспоминали ее от случая к случаю — например, когда Шестиглавого в последний раз хотели отравить, он, выпив кубок с ядом, заметил дочери:

— Точь-в-точь варево твоей матушки. Она упорно называла его супом.

— Помню, — ответила маркиза Сартейн и передернула точеными плечиками, которые унаследовала от матушки вместе с тринадцатью замками. — Выплюнь.

— Не стану, — отказался Каванах. — Я сентиментален.