Сегодня Дайна старается с особым усердием. Поднимает меня ни свет ни заря, заставив в одиночестве, еле продрав глаза тащиться в душ. А там стоит и наблюдает за тем, чтобы я до блеска натирала тело жесткой мочалкой, от которой кожа приобретает нездоровый вид обморожения первой степени: краснеет и начинает зудеть. Дайна неплохая, к ее излишнему для обыкновенного человека вниманию привыкаешь, как только сживаешься с мыслью о том, что сама ты больше не одна из многих, а пациент лечебницы для душевнобольных магов, по той или иной причине лишившихся своего дара. Некоторые сходят с ума от старости, других выпивают пожиратели, третьи - такие, как я - сознательно преступают черту закона, совершая действие, противоречащее природе внутренней магии. И становятся пустышками. Выгоревшими. Иссохшими скелетами, продолжающими свое существование скорее по инерции, чем из-за осознанного желания.

 Дайна по-своему добра: она припасает для меня самый пушистый махровый халат, зная, что от соприкосновения с ним я моментально подобрею и перестану смотреть на мир исподлобья. Он розовый и выглядит совсем как на молоденькую романтичную девчонку. Наверное, взят у дочери, но под видом служебной одежды принесен в лечебницу. Дайна, пожалуй, даже немного любит свою странную подопечную. Она знает подробности дела, при котором меня поместили сначала в тюрьму, а потом, когда подошла к концу череда истерик и попыток устроить нападение на представителей правопорядка, сюда. О, да, на этих стражей я бросалась с особым усердием. Чтобы поскорее решили, что мне пора прекратить ходить по этому свету. Чтобы вынесли приговор. Но они не стали. Я, вопреки любой здравой логике, выжила после полного выгорания. Я не сошла с ума. Просто переродилась. Я больше не маг света...

 - К тебе на свидание придет еще один представитель правопорядка, - как бы извиняясь, поясняет особое внимание ко мне сегодня Дайна. Я не удивляюсь - стражи являются частыми гостями, по крайней мере, со мной они видятся намного регулярнее, чем с остальными. Но я отвечаю неизменное "нет" на все их предложения о сотрудничестве. А если начинают угрожать санкциями, просто потираю руки в предвкушении: даю понять, что сейчас кто-то лишится части своего рассудка. Да, эта новая возможность моего дара особенно важна, когда начинают давить представители власти. Я ненавижу тех, кто поставил себя за ее чертой. И закон их тоже ненавижу. А с тем ублюдком, что лишил меня последней надежды, разберусь сама, когда выйду отсюда. А я выйду, я больше в этом не сомневаюсь. Я слишком нужна этим черным кителям, чтобы меня убивать. Ведь я единственная из жертв, оставшаяся в живых после нападения Кровавого Ангела.

 - Не плачь, Виола, иначе я поведу тебя в душ по новой, - строго замечает Дайна, видя набежавшие на глаза слезы. Она знает, что такое со мной случается только тогда, когда я вспоминаю своего неудавшегося убийцу. - Этот человек - не простой следователь. И я надеюсь, что ты с ним хотя бы поговоришь, - прибавляет она, расчесывая мои спутавшиеся мокрые волосы. Их женщина, почему-то, любит больше всего. Хотя после моего перевода в лечебницу они спускаются чуть ниже плеч и почти не вьются. Да еще и приобрели совершенно другой цвет, совсем не тот, что был у них раньше - огненный, пламенный, который так нравился мужу. Бывшему мужу, тут же поправляюсь я и смотрю на себя в зеркало, пока Дайна сооружает что-то более-менее привычное на моей голове. Сегодня это что-то напоминает ракушку сзади с выпущенными вперед прядями. Ну, просто леди из высшего света, куда деваться. Я мрачно усмехаюсь и получаю в ответ укоризненный взгляд своей сиделки, и на мгновение мне становится стыдно: она ведь действительно хочет, чтобы я поскорее вышла отсюда. Но это условие обещают выполнить, если я соглашусь на сотрудничество. А я на это никогда не пойду. Мне нужна голова Ангела на блюдечке. А блюдце это я возьму с полки сама. И голову туда тоже положу самостоятельно. Ненавижу.

 - Что за непростой следователь? - делаю вид, что мне интересно, хотя на самом деле меня больше заботит тот факт, что наряжают меня не в обычную больничную робу: это платье, туго облегающее грудь и волнами расходящееся книзу, больше походит на дорожное. И я начинаю втайне опасаться, что из лечебницы меня могут сопроводить в департамент слуг правопорядка уже без согласия. И только наивная Дайна не подозревает о том, что может в скором времени произойти.

 - Очень симпатичный мужчина, - на миг в зеркале отражается мечтательное выражение лица моей провожатой, и я дергаюсь оттого, как она случайно зажимает волосы. Дайна тут же извиняется, гладя меня по голове, и продолжает свое занятие с присущей ей деловитостью и отсутствием лишних движений. - Наверное, наконец-то они поняли, что к такой красавице, как ты, посылать нужно никак не меньший идеал, - ну да, мрачно думаю я, мужчина точно не из простых, раз моя ненаглядная подруга - а я действительно считаю ее таковой, пусть Дайна и строго соблюдает свои обязанности, но, тем не менее, ее милые сердцу шалости заставляют относиться к ней не так, как к остальным - тает от одной мысли о нем даже в моем присутствии, пусть и находится, по моим меркам, уже в преклонном возрасте.

 Вскоре прическа оказывается готовой, и Дайна даже сбрызгивает меня небольшим количеством духов в своей подсобке, пока никто не видит. Я удивленно поднимаю брови - откуда здесь могла взяться стеклянная склянка, да еще со спиртосодержащим раствором? - но женщина только махает рукой: мол, не забивай голову глупостями, ты сегодня принцесса, и я хочу, чтобы ты и выглядела соответствующе. Я прекращаю всякие попытки с ней поспорить, но все равно оставшуюся до комнаты свиданий дорогу шучу над женщиной в своей обычной саркастичной манере. Дайна привыкла, она даже по-своему радуется, когда во мне просыпается хоть что-нибудь, отличное от апатии. Тогда она говорит, что я начинаю жить заново, а скоро и волосы обретут свой привычный цвет, а не то, что сейчас: грязно-черное месиво, которое она всячески старается убрать... Ох, Дайна, мне бы твою надежду. Но моя умерла. Умерла вместе с той маленькой девочкой с кудряшками...

 Очередная порция черного юмора прерывается у самой двери, за которой должен располагаться ожидающий меня посетитель. Я с мрачной улыбкой захожу внутрь и, оборачиваясь, чтобы закрыть дверь и помахать Дайне рукой, успеваю заметить темную фигуру у небольшого окна, разглядывающую крытый навесом и огороженный проволокой дворик для прогулок. Что, господин офицер, не ожидали, что лечебницей эта тюрьма называется просто потому, что здесь врачи вместо надсмотрщиков? Я ухмыляюсь собственным мыслям ровно до того момента, пока не оборачиваюсь, продолжая держаться за отрезавшую нас от внешнего мира дверь. Улыбка пропадает с лица. Огромным усилием воли я заставляю губы не дрожать, а глаза даже не думать о том, чтобы подарить миру новые слезы. Я - мертвая. Меня уже не спасти...

 Воспоминания проносятся перед глазами с чудовищной скоростью.

 "Вы так сильно поранились, как же вас угораздило?" - "Пустяки, я всего лишь страж правопорядка, леди. Леди, а как вас зовут?" - "Виола..." - "Виола...Фиалка? Или все-таки анютины глазки?" - "А вы точно всего лишь страж?.."

 "Ви, я тебя люблю...ты станешь моей женой?.."

 Пять лет счастья, а потом один канувший в лету вечер, после которого я его ни разу не видела. Поэтому и бумаги на развод подписала сразу же, как получила, еще находясь в тюрьме. Несмотря на то, что по ночам долго еще вспоминалось ощущение его шершавой кожи под руками и вьющихся темных волос. И тот последний полурык-полустон, который он не мог сдержать, когда мы одновременно достигали пика наслаждения... Что ж, блюстителю порядка жена-преступница не положена.