Крамневский размашисто перекрестился и скомандовал:

- Экстренная продувка, "пузырь" в нос!

- На грани, все еще может услышать, даже сквозь фон, - эхом отозвался штурман Межерицкий, не столько противясь приказу, сколько комментируя. И так было понятно, что выбора не осталось, только героически утонуть, навсегда похоронив раздавленный "Пионер" в иле и красной глине морского дна.

- А может, он уже сам пошел на дно, - странно спокойным голосом продолжил Межерицкий.

- Бульканье на спаде! - доложил акустик. На неискушенный слух Крамневского в рычании "легкой воды" не изменилось ничего, но Светлакову было виднее.

На больших глубинах обычная система продувки бесполезна, забортное давление не позволяет вытеснить балласт напором сжатого воздуха. Для этой цели у "Пионера была целая батарея твердотопливных газогенераторов - на самый крайний случай. Тяжелый пресс пороховых газов выдавливал воду из цистерн, сообщая лодке положительную плавучесть. Опустив корму почти на сорок градусов, вращая лопастями винтов как уставший ныряльщик, затягиваемый в водоворот, "Пионер" мучительно-тяжкими рывками выгребал с четырехкилометровой глубины. Медленно, слишком медленно. Если прежде чем иссякнет источник "газировки", лодке не удастся подняться хотя бы до трех, вернувшаяся к нормальному состоянию вода все равно раздавит аппарат.

Две девятьсот... две восемьсот пятьдесят...

Крамневский только сейчас обнаружил, что все это время с такой силой упирал правую стопу в пол, что нога закостенела. Теперь малейшее движение отзывалось резкой болью.

Две пятьсот...

С оговоркой и оглядкой можно было сказать, что внеплановое и весьма опасное приключение закончилось более-менее удачно. Акустик вычленил шумы эсминца далеко в стороне, тот, не снижая скорости, чесал как можно дальше от опасного района. Газовая аномалия, которая едва не стоила жизни лодке и всему экипажу, исчезала столь же стремительно, как и появилась. Как будто иссяк некий исполинский баллон, накачивающий океан углекислотой. Похоже, Радюкину будет чем заняться, гадая, что же это было, и откуда появилась "легкая вода" без каких бы то ни было следов донных прорывов... И, что не менее любопытно, куда она пропала.

Илион бегло взглянул на ситуационную схему, расположенную выше и сбоку от командирского пульта. На ней изображалось внутреннее устройство субмарины, а разноцветные лампочки обозначали состояние агрегатов и другие показатели функциональности.

Четвертый блок пульсировал частыми попеременными включениями желтого и красного - поломка, не критичная, но достаточно серьезная, собственными силами устранить без последствий невозможно.

Четвертый блок... Реакторный отсек.

Плохо. Очень плохо.

Вот и начались кинографические приключения, которых ждал Радюкин.

* * *

- Это еще не беда, - пояснял старший реактор-инженер. - Но уже приближение к ней, хорошее такое, почти вплотную.

Здесь, на посту телемеханики и управления реактором, все было очень функционально и технично. Очень много приборов, индикаторов и контрольных панелей, простые "скелетные" кресла и шкафчики со специнструментом. Душа технаря здесь буквально отдыхала. Главное не думать, что за несколькими толстыми переборками и изолирующими панелями укрыт реактор и паропроизводящая установка - огромный цилиндр, опоясанный паутиной трубопроводов. Укрощенный атомный ад, способный месяцами дарить лодке энергию, тепло, чистую воду, а при неосторожности - мгновенно убить весь экипаж.

Или не мгновенно...

Как человек сугубо практичный, Илион верил только в то, что можно увидеть и измерить, поэтому атомная энергетика вызывала у него легкий отголосок суеверного страха. Слишком слабого, чтобы повлиять на образ мыслей и действий, но достаточно сильного, чтобы командир "Пионера" чувствовал себя неуютно даже за многослойными стенами, под защитой стали, керамики, свинца и боропласта. Хрипящий счетчик автоматизированного радиационного контроля так же не добавлял оптимизма.

- Ушибы, пара рассечений, когда на попа начали вставать, - это ерунда, - продолжал реактор-инженер. - Главное - "активный" пар.

Он сделал паузу, приглаживая влажные волосы. Бисеринки воды и новое, неразношенное рабочее белье, похожее на свитер и шерстяные штаны грубой вязки свидетельствовали о том, что атомщик совсем недавно был в зоне строгого режима радиационной безопасности. Он покинул ее через тамбур дезактивации, с обязательным душем (едва теплым, чтобы поры кожи не расширились) и сменой защитного костюма. В углу, на специальной вешалке-стояке висел рабочий комбинезон облегченного образца, с еще нетронутой печатью и пломбой Института атомной энергетики. "Облегченным" тот именовался символически, потому что полноценный радиозащитный скафандр весил почти триста килограммов. На фоне тяжелой брони мешковатый рабочий костюм с капюшоном и пристегивающейся "мордой" дыхательной маски смотрелся стильно и элегантно

- Пар, - повторил реакторщик и, видя нетерпение командира, быстро развернул широкий лист полупрозрачной водостойкой бумаги.

- Вот у нас в чем беда, - палец скользил по сплетению рисованных линий на схеме, перчатка, болтающаяся на застежке, тащилась следом, как баржа за буксиром. - Когда лодку накренило и начало молотить, не выдержала система трубопроводов.

Крамневский дернул щекой, вспомнив проблемы с подводной лодкой Салинга, возникшие как раз по причине импровизированной модернизации. Суть нагрянувшей беды командир уже уловил, но продолжил внимательно слушать специалиста.

- ... Резкий рывок, смена давления - чуть-чуть погнулись фланцы, придавило прокладки. И все, пошел "активный" пар.

- Починили? - отрывисто спросил Илион.

- Конечно! - реакторщик почти оскорбился, но сдержал профессиональную обиду. - Все в лучшем виде, как на тренировке. Сразу врубили очистку через фильтры, избыток давления стравливаем в струю винта. Автоматика закачивает "горячий" пар в систему вакуумирования, объем отсека продуваем воздухом низкого давления. Прорывы ликвидированы - пластырь, заливка и фиксатор. Но... это не поможет.

- Капиталка? - уточнил командир.

- Да, - скорбно ответил мастер. - Без рентгенодиагностики и полной замены, все, что заделано на скорую руку - все равно слетит. Это как дырка в трубе с горячей водой - какую блямбу на нее не ляпни, температура и напор пробьют заплату. Но настоящая беда не в этом... Система трубопроводов получилась очень сложная. Ее обсчитали на отлично, пожалуй, даже от торпеды ничего не случилось бы. Но лодку трясло, как дите игрушку. На такую нагрузку проектировщики не забивались, поэтому поползла вся геометрия, несмотря на амортизирующий фундамент и прочие кунштюки. Слабенько поползла, на миллиметры, но для такой хитрозапутаной системы достаточно - образовалась масса точек напряжения по всей системе.

Мастер сделал паузу, переводя дух. Он слыл затворником и не привык так много и образно говорить. Комбинезон на вешалке взирал на Илиона пустыми бельмами стекол.

- Такие трубковыверты держат давление хорошо, но только пока все цело. Запас прочности большой, однако если что-то пошло не так, то ... сливай воду. Конструкция ослаблена, заклеим в одном месте, давление и пар быстро пробьют в другом. Так что теперь, пока на верфь не вернемся, будут постоянные утечки. По мелочи, но частые, как бы не по нескольку раз в сутки... Плюс к тому у нас травит уплотнение кассет парогенераторов. Сумели локализовать, уменьшили эффективное сечение течи обжатием, но устранить полностью пока не получается. Есть часов восемь-десять до насыщения фильтров и пока не прижало - надо сбрасывать давление с паропровода и быстро разбирать.

- Это еще хорошо, что не стали связываться с жидкометаллическим теплоносителем... Были ведь планы на свинец-висмутовый реактор... Сколько там? - Крамневский кивком указал в сторону реакторного зала.