Сидя напротив Владычицы в леденящем луче её взгляда, Темань с удивлением чувствовала, что устала даже ненавидеть... И бояться тоже. Все чувства притупились, краски поблёкли, глаза как будто застилала никогда не рассеивающаяся серая дымка. Мягкий ход повозки почти не ощущался, Темань будто проваливалась в пустоту.
Повозка остановилась, и она очнулась, как от толчка в плечо.
– Вот ты и дома, дорогая, – сказала Дамрад. – Настоятельно советую тебе поужинать и лечь в постель. С завтрашнего дня ты в отпуске. Ни о чём не тревожься и просто отдыхай. Ти́рлейф, – обратилась она к светловолосому красавцу, – подай госпоже Темани руку.
Тот послушно исполнил распоряжение – выскочил и расторопно распахнул дверцу со стороны Темани.
– Позволь тебе помочь, госпожа, – сказал он.
Его молодой голос звучал приятно для слуха. Снова встретившись с его детски-чистым взглядом, Темань невольно улыбнулась, но не губами, а внутренне, сердцем. Тирлейф был и похож, и вместе с тем не похож на Дамрад, и она поняла, что его отличало: глаза. В них отсутствовал этот иномирный, убийственный холод, который излучал взор правительницы Длани.
Проснувшись утром, Темань ахнула: уже полдесятого! Ведь ей ещё час назад нужно было прибыть в редакцию...
– Дом, почему ты меня вовремя не разбудил? – вскричала она, садясь в постели и разминая пальцами веки. В глазах – сухость, точно песку насыпали...
«Госпожа, ты, должно быть, забыла: с сегодняшнего дня ты в отпуске. Поэтому рано вставать тебе не нужно».
Темань упала на подушку. Ночь промелькнула в круговороте нелепых и запутанных снов, из которых ей запомнилось только осеннее тоскливо-пронзительное чувство в груди – то ли крик, то ли стон, касавшийся волос прохладным дыханием. Это было чувство смутной потери, а вот чего или кого – Темань так и не смогла понять, но ещё долго пребывала в задумчиво-печальном расположении духа. Даже странно: сегодня не нужно было мчаться в эту треклятую редакцию, но она ловила себя на тревоге – как там всё идёт без неё? Справится ли Хаград, не пойдёт ли всё кувырком? Нет, не странно – смешно: до вчерашнего дня Темань ненавидела эту работу, а сейчас рвалась туда...
Впрочем, это чувство она испытывала совсем недолго, а потом всё слилось в один бесконечный выходной день. Некоторое время она по привычке просыпалась рано, но, вспомнив, что никуда бежать не нужно, закрывала глаза и с наслаждением утыкалась в подушку поуютнее. Окончательно она пробуждалась в десятом часу, а если случалось засидеться допоздна, то и в полдень. Душа и совесть требовали использовать эту кучу свободного времени для творчества, но, как назло, Темань не могла выдавить из себя ни строчки. Она целыми днями читала и гуляла в городском саду, а также возобновила встречи с Леглит, которые из-за напряжённой работы в новой должности приходилось отменять. Темань с наслаждением бросалась в объятия навьи-зодчего, пила её ласку, как чудотворное зелье, и чувствовала, что понемногу оживает. О предстоящем зачатии она Леглит рассказала, не уточнила только, чья кровь будет течь в жилах её будущего отпрыска.
На двадцать первый день отпуска пришёл Тирлейф. Не с пустыми руками: он принёс коробку любимых пирожных Темани и ещё одну мягкую игрушку – плюшевого птицеящера драмаука. На нём был скромный чёрный наряд и чёрный плащ до пят; если бы не густая вьющаяся грива цвета белого золота, выглядел бы он во всём этом мрачновато. Впрочем, для мужчин-навиев чёрный цвет в одежде считался основным.
– Я... Гм... Госпожа, я пришёл, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь, – запинаясь от смущения, сказал Тирлейф.
– Благодарю, хорошо, – ответила Темань.
Законы гостеприимства предписывали усадить его за стол и предложить чашку отвара тэи. Снова Темань ловила себя на внутренней, сердечной улыбке, когда смотрела в глаза молодого навия. Ширина его плеч и спины поражала, рост – ошеломлял, а выпуклые икры его сильных ног выгодно подчёркивались хорошо сшитыми блестящими сапогами. Забавно: вырос таким здоровенным, красивым зверюгой, а по глазам – ну чисто невинный младенец, и улыбка у него была ясная, детская. Губы – пухло-чувственные, на щеках – ямочки.
– Расскажи немного о себе, – попросила Темань, когда парень сел за стол и сделал осторожный глоток горячего отвара.
Тирлейфу было девятнадцать лет от роду. («Совсем ещё мальчишка», – подумалось Темани). Рождён он был не от законного мужа Владычицы, а от одного из её многочисленных наложников. Матушка не принимала участия в его воспитании и совсем не уделяла ему внимания, поэтому до пятнадцати лет им занимался только отец. Потом Великая Госпожа вдруг заметила, что сын удивительно похож на неё внешне, и проявила к нему интерес. Увы, внутреннего, душевного родства она с ним не нашла, и скоро её интерес угас. Впрочем, надлежащее образование Тирлейф получил; из всех наук ему более всего нравилась история, не чужд он был и изящной словесности – даже сам пописывал стихи. Рассказывая всё это, он со здоровым аппетитом уплетал лепёшечку за лепёшечкой, а потом вдруг, видимо, спохватился, не ест ли он в гостях неприлично много, и смущённо замер с набитым ртом. Все мысли были написаны на его бесхитростном, юношески-гладком и свежем лице. Это умилило Темань, и она не удержалась от добродушного смешка.
– Кушай на здоровье, – мягко сказала она.
Тирлейф прожевал и проглотил, а потом снова блеснул белоснежной, обезоруживающе-ясной улыбкой.
– Да, и ещё кое-что, сударыня, – застенчиво опуская пушистые метёлочки ресниц, вспомнил он. – Матушка... Вернее, Великая Госпожа велела у тебя спросить, готова ли ты.
К чему именно, он не уточнил, но сделал многозначительное ударение на этих словах и чуть кашлянул в кулак. Темань, снова задумчиво погружаясь в его безоблачные очи, обнаружила, что с любопытством щупала его твёрдое мускулистое плечо. Пожалуй, он славный парень, и ей не будет так уж неприятно, как она опасалась сначала. Чем дольше она разговаривала с ним, тем меньше сходства с Владычицей в нём видела. Сердце тепло ёкнуло от робкой нежности, с которой Тирлейф поймал её изучающую руку и прижал к своим мягким губам.
– Скажи ей, что я готова сдержать свою часть уговора, – молвила Темань.
– Хорошо, я передам слово в слово. – Парень, не задавая уточняющих вопросов, встал и поклонился. – Что ж, не буду отнимать у тебя время... Благодарю тебя за гостеприимство, уважаемая госпожа.
Остаток этого дня и весь следующий Темань провела в ожидании и неопределённых чувствах. Странно, но, глядя на Тирлейфа, она совсем не ощущала его родства с Дамрад, хотя он был её плоть и кровь. Даже удивительно, как такое чистое существо могло вырасти рядом с этим чудовищем... Пожалуй, то обстоятельство, что Владычица не воспитывала его сама, пошло парню только во благо: она не оставила на нём своего отпечатка, поистине губительного для юной души.
Ждать долго не пришлось: на закате дом возвестил о прибытии Её Величества Владычицы Дамрад и Тирлейфа.
– Наконец настал этот долгожданный день и час, – сказала правительница Длани, поприветствовав Темань. – Договор готов, осталось только подписать его и приступить к делу.
Она вручила Темани папку. Договор гласил, что Тирлейф предоставлял своё семя для зачатия, но при этом обязывался не вмешиваться в дальнейшую жизнь ребёнка и его матери. Темань расписалась; когда настала очередь Тирлейфа, он сел к столу и собрался было подмахнуть бумагу не глядя, но Дамрад хмыкнула:
– Прежде чем нарисовать свою закорючку, прочти, что ты подписываешь, дурень! Хотя бы для того, чтобы знать свои обязательства и не нарушать их.
Юноша пробежал взглядом по строчкам. Его губы дрогнули, он вскинул растерянные глаза на родительницу.
– То есть, я не смогу даже увидеть моего ребёнка, когда он родится?
– Не называй его своим ребёнком, – холодно ответила Дамрад, властно возвышаясь над сыном. – Он будет принадлежать только матери. Всё, что от тебя требуется – это дать своё семя. А что будет дальше – уже не твоё дело. Не вздумай докучать госпоже Темани, требовать встреч с ребёнком или каким-то иным способом навязываться им. Ты не будешь являться частью их семьи.
