На самом деле чиновница Горюхина знает: никто за кордоном русских детишек на донорские органы не разрезает, опыты над ними не ставит. Ну, разве, в исключительных редких случаях, впрочем, маньяков хватает везде. Пропаганда это все: ТАМ сиротинушка, обретший приемную семью, шансы имеет в люди выбиться. ЗДЕСЬ же из зайчонка сделают озлобленного затравленного зайца, да под расход пустят. Я это к тому, что совесть у Горюхиной чиста как слеза Мичурина. Есть правда, а есть правда окончательная, которая все же на чиновничьей стороне.
Марья, возвратимшись домой, обнаружила пустоту. И давай горько рыдать-причитать: не уберегла выводок. Тут кто-то за плечо несчастную мать тронул. Взглянула: чёрт! Ну, мать, упрекнула себя Марья, допрыгалась до чёртиков. Вгляделась пристальнее: да нет -- младший, Васятка. Когда облава началась, мальчик в печь запрятался, так и уберегся. Поведал он матушке о том, что случилось. Вместе поплакали. А после стали думу думать: как роднуличек спасти? Васятка заявил:
- Не унывай, матушка, прорвемся! Русские люди и не то сносили, ан не спасовали.
Да и как еще Васятке говорить, коль он теперь за старшего мужчину в семье остался. Тем самым дитятко матушку успокоило, и все же та напилась водки и с глупым выражением лица всю ночь прохрапела на полу. Васятка и такую мамку любил -- потому что она родная.
Горюхина, соразмерив результат с оперативными документами, осознала, что маненько просчиталась: зайчатушек семь должно быть, а не шесть. И заказ был на семерых. Дело серьезное: задаток же получен. И посылает в Марьину хату своих янычар вновь, сама же берется возглавить поисковую экспедицию.
Но нет дома ни Марьи, ни поскребыша. Сколь не вынюхивали -- след простыл. Старшим детишкам мама не раскрывала род своей добывательской работы, а младшенький волей-неволей разузнал. Трудится Марья наркокурьершей, смертное зелье по точкам разносит. Вид у бабы жалкий, забитый, органы наркокартел... тьфу -- наркоконтроля на накую глаз не кладут. А что еще вы хотели: чтоб мать святою была? Но она же не Мадонна Сикстинская, иконы с нее писать все одно никто не будет. Вот он, образ Руси-Матушки: напившаяся вдрызг многодетная мать, потерявшая выводок, а над нею чертёнок бдит. Васятка не оставляет мыслительного процесса по поводу вызволения своих сродственников. Он и для мамки -- единственный мотиватор; без сынишки б та плюнула и принялась, как у нас издревле повелось, новых нараживать.
Видно Васятка как личность отыгрался за всю в сущности инфантильность своей матери. Чадолюбие -- еще и ответственность за то, что породил, иначе получается какая-то беспечность. Впрочем, чего это я по-обывательски заговорил... Ах, да! Нация русская на убыль идет, а кто у нас наиболее рьяно плодится: поповские семьи, сектанты, дебилы-алкоголики да такие как Марья наивные дуры. Но я сейчас раскрою тайну похлеще леонардовского кода: именно за счет вышеперечисленного контингента народ наш покамест и не вымирает.
Ладно, отвлекся. В общем, влился мальчишка в мамкину работу, с нею по точкам мотается, в дела неправедные вникает. Параллельно, проявив деловые качества, договорился Васятка кой-о-чем с наркобароном. Уж не знаю, как два таких непохожих человечка общий язык нашли. Значит все же похожие, по крайней мере, в глубине душ. И вот однажды...
...Чиновнице Горюхиной доложили: объекты на месте, тепленькие в хатке заперлись. "Берем!" -- воскликнула детозахватчица, и началась операция. На сей раз не стали особо церемониться и нанотехнологии применять -- дверь выломали ломом. Марья замерла посреди комнаты, Васятка ж подбежал к Горюхиной, обнял тетку и давай визжать:
- Те-е-етенька, ми-и-илая, оставьте вы нас в покое за ради бо-о-оженьки! Не погуби-и-ите...
- Да што ты, што ты... - Рассупонилась Горюхина. Рада она, что добыча так легко далась. - Все будет хорошо, малыш...
Тут -- крики: "Стоять! Не двигаться! Руки за голову!" Из углов выскакивают здоровенные мужики и янычар штабелем на пол положили. Это органы госнарко... тролля... тюфу, наркокорт... да ладно -- неважно, государевы, в общем, люди. Как бы невзначай и понятые появились, начальник наркотический заявляет:
- Гражданка дорогая, предъявите сумочку свою для досмотра.
Открывают: а там -- пакетики с белым порошком. Горюхина нагло так выдает:
- Требую своего адвоката. Это подстава.
- Все вам будет. И небо в клеточку, и ад в алмазах.
Тут же и протокол составляют, и всех -- в кутузку.
Итак: одна вельможная группировка попалась в лапы другой. Все одним миром мазаны, но некоторые -- более, что ли, намазюканные. Чиновница с порога орет:
- Хрен ты у меня, Марья, шестерых своих назад получишь! Кровь за кровь!
Как вы поняли, мальчонка, когда к чиновнице льнул, втихую ей в сумку зелье-то и впихнул. Ловкий он на руку пацанчик, изворотливый. Похоже, Васятку ждет большое будущее.
Все было продумано и за братьев-сестер. Выходят Горюхина с янычарами, в браслеты закованные, на улицу, видят: те шестеро, что чиновница загубить хотела, смотрят, на нее лыбятся будто она орангутанг в клетке.
Дело в том, что, когда Горюхина с янычарами на охоту отправились, боевики бандгруппировки проникли в приют и Марьиных детишек ослобонили. Вот что значит грамотно разработанная и четко исполненная операция. Я не буду намекать, что наркомафия в чем-то хорошая. В конце концов, они защищали свою не поделом обиженную курьершу. И я не утверждаю, что нарококарт... тьфу -- наркоконтроль такой плохой. В конце концов, допущена была подстава, а это подло.
Но я настаиваю вот, на чем: это в сказках все черное и белое: бабло побеждает зло, свет пожирает тьму и все такое. В жизни же даже не серо или коричнево (все художники знают: при смешении всех цветов получается коричневое), а именно что пестро. Бывает, зло оборачивается добром либо наоборот. А случается, то и другое сосуществуют и даже вместе пиво сосут.
Марью с ее детьми еще ждет немало трудных дней. Горюхина выкрутится -- бабло не только побеждает зло, но и отмазывает -- так что будет, будет ответный удар.
СПРУТ
Один город во самой глубине Руси полонила банда. Столб черный посередь главной площади поставили и заявили: "Наши вы теперячи рабы во веки веков, аминь!" Данью всех обложили, рэкетирствуют нещадно и беспределы всякие творят.
Атамана той банды звали Спрут. Кличка то, фамилия или чин такой, никто не знает. Лагерь бандитский за городом на высокой горе. В народе шепотом говорили: "Засел горбатый на горЕ нам на гОре". Спрут -- кряжистый горбун наподобие сатира. А в главари он пробился благодаря личным качествам: коварству и руководящей жилке. Вслух боялись злословить потому как у Спрута в городе много агентов тайных. Да и многим была удобна шайка, потому как кормились эти коллаборационисты стукачеством да наушничеством. К тому же кадры бандитские подкреплялись за счет горожан -- есть же такие, кому по душе вольное злодейское житие, а работать -- например, за сохою землю взрывать -- что-то не очень и охота. Горожане ни за что ни про что пропадают, в особенности девушки из тех, кто в соку. Слова правдивого о Спруте и его щупальцах сказать боятся, да и вообще миром овладел террор. Уже и теоретики появились, которые доказывают: если вас е... ну, то есть как хотят так вами и крутят, следует расслабиться, получать удовольствие и верить в силу идеи непротивления злу насилием.
И как-то приказал Спрут взять в полон дочь городского Головы, прекрасную Елену. Заперли красавицу в тереме на вершине скалы и сказали: "Пока не согласишься за атамана нашего добровольно выйти -- век тебе тут гнить". Спрут желает, чтоб все по-честноку было, стерпимо-слюбимо. Тем паче в тереме все обставлено по первому классу, практически -- золотая клетка. Приходит в светлицу Спрут чуть не каждый Божий день -- с дарами, яствами -- и всякий раз вылетает как петух ошпаренный, с ошметками на горбу. Но атаман -- дядька упорный, знает, что рано или поздно добьется своего, ведь сердца красавиц к переменам склонные. Если уж совсем правду сказать, стареть стал главарь, в сантименты вдарился, а это губит всех вождей и диктаторов.
