«Таким образом, тоталитарный характер нацистской системы социального обеспечения и благотворительности проявился в том, что, в значительной степени, она функционировала на средства самих граждан, большая часть которых изымалась у них в принудительном порядке в виде различных взносов. Последние фактически представляли собой форму дополнительного налогообложения, позволяя снять финансовое бремя с плеч государства».
Е. Л. Паламарчук, «Социальная политика Третьего рейха»
Из-за невозможности открытого сопротивления население Германии перешло к тихому саботажу: по сообщениям фрайбургского отделения Трудового фронта, в октябре 1941 г. на подавляющем большинстве предприятий ежедневно прогуливали работу по неуважительным причинам 30 % рабочих. Другая статистика говорит о том, что ежедневные прогулы в 1942 году составили 20 %. Особенно частым явлениям прогулы были среди женщин, которые стояли перед необходимостью сочетать ведение домашнего хозяйства, работу на предприятии и очереди, сопровождавшие распределение продуктов питания. Хотя в подавляющем большинстве случаев говорить о политической подоплеке протеста со стороны женщин не приходилось, прогульщицы приравнивались к асоциальным элементам и направлялись в концентрационные или трудовые воспитательные лагеря [1]. Вот и утверждайте после этого, что жесткость законов компенсируется необязательностью их исполнения только в нашей стране. По сути, фашистский режим был оккупационным для самих немцев, первыми узнавшим что такое «новый социальный порядок».
В отчете жандармского управления из области Гармиш, датированном августом 1941 г., сообщалось о низком состоянии морали представителей средних слоев, отсутствии у них веры в скорое окончание войны и недоверии к правительственным обещаниям обеспечить улучшение экономического положения в послевоенный период [18][22].
«Внутреннее положение, даже в самой «партии», кажется, впрочем, довольно напряженным. Хорошо информированные лица считают, что вновь появляются признаки, предвещающие внутренние конвульсии Третьего рейха: волнение населения, общее чувство тревоги и неуверенности, взрывы возмущения и неожиданно откровенной критики режима, наблюдающиеся в среде служащих, офицеров и членов «партии», в частности после еврейских погромов, – одним словом, атмосфера предгрозовая» [39].
Письмо посла Франции в Германии Р. Кулондра министру иностранных дел Франции Ж. Боннэ, 15 декабря 1938 года
Стремительное падение престижа NSDAP обозначилось в конце 30-х и выразилось в отказе некоторых категорий граждан: чиновников и учителей от членства в партии, а в конце 1943-го льготы членов NSDAP выглядели настолько вызывающими, что многие из них перестали носить отличительный значок и отказывались от официального приветствия «Хайль Гитлер!». Весной этого года Мюллер разоткровенничался с Шелленбергом: «Национал-социализм не более чем куча отбросов на фоне безотрадной духовной пустыни. В противоположность этому в России развивается единая и совершенно не поддающаяся на компромиссы духовная и биологическая сила. Цель коммунистов, заключающаяся в осуществлении всеобщей духовной и материальной мировой революции, представляет собой своеобразный положительный заряд, противопоставленный западному отрицанию» [32].
Согласно исследованию общественного мнения, проведенному Кершо, наиболее всеобщим неприятие нацистского режима было именно в сельских областях, даже несмотря на то, что Имперский аграрный союз на втором этапе президентских выборов 1932 года объявил Гитлера кандидатом от сельского хозяйства страны. Объяснением может стать иллюстрация социального эксперимента по созданию кастового неофеодализма, которому подверглось крестьянство Германии. Речь идет о создании Имперского продовольственного сословия, по определению рейхсминистра продовольствия и сельского хозяйства Р. В. Дарре: «Единой сословной организации распределения и переработки продуктов сельского хозяйства». Образованное в соответствии с «Законом о временной организации Имперского продовольственного сословия» от 13 сентября 1933 г. оно должно было принудительно объединить все профессиональные отрасли сельского и лесного хозяйства. Несмотря на то, что Дарре назвал «год победоносной национал-социалистической революции» годом «славного освобождения немецких крестьян», на смену контрактной системе и свободной реализации продукции вводился жесткий регламент всего оборота аграрного сектора.
Пропаганда подавала этот шаг так: «Либеральному меркантильному торгашескому духу мы противопоставляем наше мировоззрение крови и почвы». По поводу почвы нужно заметить, что хотя экономическая программа NSDAP 1930 года заявляла: «Немецкая земля никогда не станет объектом финансовой спекуляции», это никогда не было реализовано на практике, зато теперь землевладельцы не справлявшиеся с обязанностями по отношению к фатерланду или по политическим мотивам могли быть лишены права собственности на землю по усмотрению рейхскомиссара.
«Рабочий класс Германии нуждается в такой встряске, от которой у него вылетят не только все зубы, но и мозги. Это встряска – война. Немецкий рабочий умрет, чтобы возродиться. Из пепла восстанет рабочий-властелин. Чтобы править миром, нужно иметь очень много мозгов – столько природа вам не отпустила, но чтобы все-таки им править, можно и не иметь мозгов, заменив их силой» [8].
Роберт Лей, глава профсоюзного движения «Немецкого рабочего фронта»
Идеологическая машина объясняла крестьянству, что оно «оплот против разрушительного воздействия цивилизации» и «эталон нордической расы», условия соответствия которому определил Дарре, выступая перед представителями германской промышленности в 1934 году: «Мы требуем, чтобы каждый крестьянин сознательно подчинялся суровой дисциплине; мы отдаем ему приказ в битве за продовольствие…» – по его мнению «зачаточными клетками расового возрождения немецкого народа» должны были стать «наследственные дворы», закон о которых разрешал наследование лишь одному из детей мужского пола. Под лишенных наследства остальных детей 1 февраля 1940 г. в Имперском молодежном руководстве была создана «Служба поселенцев молодого поколения OST» – основа заселения «восточных поселений», где после годового курса сдавался экзамен на усвоение сельскохозяйственного труда. Отдел «Остланд» функционировал в Рейхсминистерстве продовольствия и сельского хозяйства с 1933 года, что явилось продолжением гитлеровской политики, определенной фюрером в «Mein Kampf»: «Мы… указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены» [1]. «Коренных жителей вытесним в болота Припяти, чтобы самим поселиться на плодородных равнинах…». «Мы совершенно не обязаны испытывать какие-либо угрызения совести… Едим же мы канадскую пшеницу, не думая [при этом] об индейцах» [24].
«Так возник великий континентальный план… Этот план очень прост – это только совокупность тех отдельных тенденций и движений, которые вытекают из капиталистической динамики его… предприятий. План этот велит, чтобы Германия из сравнительно небольшой области на континенте превратилась сама в континент и установила свою власть над континентом. Германии необходимы все сырье и все ресурсы континента… под «германским руководством» этот «союз», перекраивающий всю экономическую карту Европы, в течение десятков лет был самой сокровенной мечтой, главным устремлением германского капитализма, и сегодня при докторе Шахте он является прямой целью и главной идеей экономической политики Третьей империи»
Генри Эрнст, «Гитлер против СССР», 1938 г.
