«Мы, германский фюрер и канцлер и английский премьер-министр… пришли к согласию о том, что вопрос англо-германских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы. Мы рассматриваем подписанное вчера вечером соглашение и англо-германское морское соглашение как символизирующие желание наших двух народов никогда более не воевать друг с другом. Мы приняли твердое решение… продолжать наши усилия по устранению возможных источников разногласий и таким образом содействовать обеспечению мира в Европе» [13].
Адольф Гитлер, Невилл Чемберлен
Так часть пронемецкой элиты Британии последовательно гнула свою линию, как указывал в донесении Дирксен: «Чемберлен в качестве основной цели своей деятельности поставил достижение соглашения с авторитарными государствами, помимо Лиги Наций…» [13], более того Н. Чемберлен предупреждает, что Великобритания не окажет помощи Чехословакии, а также не поддержит Францию, если та примет решение оказать такую помощь самостоятельно [17].
Если одну фракцию представлял Чемберлен, то вторую Черчилль. Во время прощального ужина у Риббентропа, которому Черчилль с надеждой «прошептал»: «Надеюсь, Англия и Германия сохранят свою дружбу», Чемберлен показательно дождался, когда чета Черчиллей оставит его с немецким министром иностранных дел для продолжения беседы наедине [5]. Заметим, что Иоахим фон Риббентроп до Первой мировой жил в Северной Америке, работая журналистом в Нью-Йорке и Бостоне [43].
Это разделение британской элиты будет очевиднее, если учесть, что, по воспоминаниям помощника Чемберлена Киркпатрика, прилетевший Гесс предпочитал не вести переговоров с премьер-министром Англии: «Черчилль и его сотрудники – это не те люди, с которыми мог бы вести переговоры фюрер» [44].
В то время если прогерманская часть британской прессы клеймила Чехословакию как расистское государство, чье отношение к немецкоязычному населению не потерпит цивилизованный мир и прежде всего сама Великобритания [17], то действия другой ее половины посол Дирксен описывал так: «… аншлюс Австрии глубочайшим образом затронул политическое вероисповедание англичан. Снова ожили старые фразы о праве на существование малых народов, о демократии, о Лиге Наций, о бронированном кулаке милитаризма… укрепилось политическое решение воспрепятствовать, даже ценой войны, дальнейшим попыткам изменения соотношения сил на континенте без предварительного соглашения с Англией. Это решение впервые было высказано в период чешского кризиса…» [13].
В августе 1938 года в Лондоне активно идут переговоры с представителем немецкой оппозиции Эвальдом фон Клейстом, обещавшим Черчиллю, что если Англия даст отпор Гитлеру, то оппозиция решится на государственный переворот [45]. 6 ноября Гитлер в своей речи в Веймаре комментировал закулисные переговоры: «Мистер Черчилль открыто провозгласил, что, по его мнению, нынешний режим в Германии должен быть уничтожен в сотрудничестве с внутренними силами в Германии, любезно предложившими себя в его распоряжение… Я могу только уверить этого джентльмена, что в Германии нет такой силы, которая готова действовать против нынешнего режима» [72].
Проигрывая Чехословакию, Лондон пытался инициировать один из основных принципов своей политики: укрупнять подконтрольные территории и наоборот разукрупнять территории, контроль над которыми теряется. На европейской шахматной доске последовал ход, о котором упомянул А. Фурсов в работе «Психоисторическая война»: «Возмущенные британцы решили загнать фюрера в стойло с помощью Польши, которой было приказано потребовать у Гитлера Словакию в качестве протектората. Но Гитлера это не испугало, он выставил Польше контрпретензии по Данцигу» [17].
С февраля 1939 года польский Генштаб разрабатывает операцию «Запад», к 1 сентября на западной границе сосредоточены 25 пехотных дивизий и еще 20 на ближних подступах [69]. Сосредоточив войска, 21 сентября 1938 года Польша предъявила Чехословакии ультиматум о «возвращении» ей Тешинской области, а в ночь на 26-е поляки совершили налет на станцию Фриштат. Польские самолеты ежедневно нарушали чехословацкую границу [67].
1 октября 1938 года представитель СССР в Чехословакии С. Александровский телеграфировал в комиссариат иностранных дел СССР: «Польша готовит… нападение с целью занятия Тешинской области силой. Ведется подготовка, чтобы возложить ответственность на Чехословакию, как нападающую сторону… В половине 12-го ночи 30 сентября польский посланник… передал ноту, в которой предъявляются ультимативно следующие требования. Уступить… три зоны, из которых первая должна быть передана в течение 24 часов, вторая – в следующие 24 часа, третья – через 6 дней… несмотря на то, что в мюнхенском соглашении Гитлер подписался под решением дать три месяца для урегулирования вопроса… если не будет достигнуто чешско-польское соглашение» [13]. 24 октября Иоахим Риббентроп в беседе с польским послом Иосифом Липским предложил разработать польско-германскую стратегию по отношению к СССР [81].
«1. Правительство Польской Республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе в самом широком значении…
3. Чехословацкую Республику мы считаем образованием искусственным… не отвечающим действительным потребностям и здравым правам народов Центральной Европы… Мы относимся благосклонно к идее об обшей границе с Венгрией, памятуя, что географическое расположение Ч [ехо]-с [ловацкой] Республики правильно рассматривалось как мост для России… западные державы могут пытаться придерживаться прежней концепции Чехословакии при частичных уступках в пользу Германии. 19 сего месяца мы выступили с возражениями против такого разрешения вопроса. Наши локальные требования мы ставим в категорической форме… с [его] м [есяца] мы будем располагать в южной части Силезии значительными военными силами» [13].
Из письма министра иностранных дел Польши Ю. Бека послу Польши в Германии Ю. Липскому, 19 сентября 1938 года
Относительно «интервенции Советов» английский исследователь Уильям Маккензи сложившуюся ситуацию охарактеризовал так: «Это были, скорее, эмоции, нежели политика… Русские имели четкое представление об этой атмосфере и понимали: достичь сотрудничества на таких условиях совершенно невозможно» [47]. Английский исследователь не уточняет, что за отказом предоставить польские аэродромы для советских военных самолетов для противостояния Германии стоял начальник британского генерального штаба Эдмунд Айронсайд, находящийся в Варшаве. Общий смысл задумки раскрывает польский посол в США граф Ежи Потоцкий: «Желанием демократических государств было бы, чтобы там, на Востоке дело дошло до военного конфликта Германского рейха и России. Может случиться так, что Германия слишком удалится от своей базы и окажется обреченной на затяжную и ослабевающую ее войну. Только тогда демократические государства атаковали бы Германию, заставили ее капитулировать» [65].
6 августа 1939 года маршал Эдвард Рыдз-Смиглы докладывает английской Daily Mail: «Польша добивается войны с Германией, и Германия не сможет избежать ее, даже если захочет», уже 24 августа Польша сбивает два гражданских самолета компании Lufthansa [69]. Поэтому с поляками не получилось достичь сотрудничества и у Гитлера, хотя 30 августа им издан документ, содержащий 16 пунктов урегулирования немецко-польского конфликта без войны. Польша не только проигнорировала его получение, но в этот день в Кракове был убит немецкий консул Август Шиллингер [48]. Следом, 3 сентября, в результате «Бромбергского погрома» поляками убито около пяти тысяч мирных немецких граждан, объявленных «гитлеровскими диверсантами» [69].
Итогом польской политики, несмотря на то, что с января 1934 года между Германией и Польшей существовал договор о ненападении, стала необходимость формировать польское правительство в Лондоне [47]. Отметим, что военную операцию против Германии Польша начала готовить в ноябре 1937 года, а Германия против Польши – лишь в 1939-м, отношения бывших союзников стали ухудшаться в 1938 году [49], то есть и здесь точкой отсчета является 1937 год.
