-- Не беспокойся, Великий. Мы выйдем в полдень. С Льерэ попрощаюсь, и всё. Встретим Халога через два дня на перевале, -- заверил Гитока. -- Считай, что он и его воины уже мертвы... Я могу тебя спросить? -- после недолгой паузы продолжил он.

   -- Спрашивай.

   -- Скажи, друг, как ты можешь так жить?

   -- Ты об этом? -- Вождь пнул ногой одну из подушек.

   -- Да.

   -- О Виноки. Если бы ты знал, как мне хочется выбраться на волю и пройтись по Валигару, как мы ходили с тобой раньше! Ты, я и лес! Клянусь милостью Виноки, друг, от этого можно свихнуться. А ещё эта одежда, этот шатёр, эти цепи, рабы... Порой мне кажется, что это мои цепи, мои кандалы и плети тоже для меня! Я не могу больше терпеть этих подушек... Посмотри на эту змеёвницу, -- он брезгливо сплюнул и выплеснул в рот остатки юхи. -- Помнишь раньше: сядем вдвоём, наловим йохоров; возьмём корзинку -- любую, какая найдётся... Или нет, даже не корзинку, просто плащ...

   -- Да, плащ...

   -- Ты помнишь!

   Гитока расхохотался:

   -- Я?! Конечно, помню!

   -- Обещаю тебе, -- хлопнул его по колену Вождь. -- Когда это закончится, уйдём в лес, вдвоём, только ты и я. Пойдём на север, дойдём до Верхних Земель, искупаемся в Водах.

   Улыбка вздёрнула губы воина, обнажая ряд янтарных зубов.

   -- Ты и впрямь этого хочешь, Вождь?

   -- А как же! -- воскликнул Битохора. -- Так что ты на это скажешь, родной? Ты да я, двое совсем ещё молодых верэнгов, идущих к самому краю леса, и лишь Виноки известно, что ожидает нас впереди!

   -- Было бы неплохо, -- покачал головой Гитока. -- Но теперь у тебя много обязанностей... перед кланом... перед кланами, -- тут же поправился он. -- Ты затеял большую войну, Вождь... верэнги счастливы идти за тобой, но найдутся и недовольные!

   Битохора скривил губы.

   -- Когда это меня останавливало? О Виноки, мы же Ящеры, а не Червяки! Ты прекрасно знаешь, что случилось полторы сотни лет назад с кланами Варет-Дага! А ведь это наши предки, твои, мои, наших детей! Сперва они вынуждены были оставить Девять Озёр, потом их оттеснили к Лагуре, потом за неё. Следующей ступенькой вниз будет Эладэре? Или может мне стоит копнуть глубже и напомнить тебе, как люди поступили с ойхоротскими верэнгами? Может, друг, ты знаком хотя бы с одним из них? Нет?

   -- Ну ты вспомнил...

   Глаза Вождя налились кровью.

   -- Да, вспомнил!!! -- величественно загрохотал его голос. -- Они забирают наши лучшие земли и теснят нас. Скоро мы упрёмся в стену Верхних Земель, а дальше идти будет некуда. Или ты согласен с теми, кто говорят: "Валигар велик" и "На наш век хватит"?! Да, на наш хватит! Нам с тобой хватит, не сомневаюсь! Хватит нашим детям и внукам, внукам наших внуков и их детям, и даже далеко, далеко дальше. Но я не намерен уходить со своей земли! Я не хочу, понимаешь? Не отступлю ни на шаг -- пусть даже за моей спиной будут цветущие сады и леса, полные дичи, а я буду стоять по колено в вонючем болоте! Не отступлю!!! Это моё болото! Наше с тобой болото, Гитока! Кто-то должен положить конец этому постыдному бегству! Мы забыли, кто мы есть! Мы забыли, что это за место! В этой земле покоятся тела наших предков. А там, -- он указал большим пальцем себе за спину, -- Раг-рисс, Врата Виноки, нашего Бога! Через них мы покидаем этот мир и уходим к Виноки, который сейчас взирает на нас и милостиво ожидает хоть одного стоящего настоящих воинов поступка. Здесь, друг, на этой земле живут Дети Зартавы: Жёлтые Ящеры, Древесные Черви, Чёрные Пауки, Вороны, Лисы, Совы... Они все поверили мне, отдали мне свои мечи и свои жизни! Видишь это? -- он вытянул ногу. Шесть колец из разноцветных металлов, камня и дерева охватывали его левую лодыжку. -- Шесть кланов вверили мне свои жизни, -- он выдохнул и, немного помедлив, продолжил тихо: -- Зря я вспылил, ты и так прекрасно всё это знаешь... Приберегу-ка я лучше своё красноречие для ушей врагов, -- Битохора взял ладонь Гитока в свою, -- а от тебя я прошу только одного: верь мне, родной...

   Гитока молчал, не решаясь нарушить тишину. "Какой же прекрасный сегодня день, -- подумал он, -- я победил врага, вновь обрёл старого друга. Подумать только, восемнадцать лет и девять месяцев назад нас -- двух младенцев, рождённых с ничтожной разницей, лишь в пятую часть дня, принесли к Раг-риссу и положили для благословления к каменным лапам Великого Ящера. Два маленьких свёртка, два одинаковых, по сути, ребёнка, а какие разные жизни: я -- воин, Битохора -- Великий Вождь! Мой Вождь! Мой брат!"

   У входа послышались шорохи, кто-то робко поскрёбся о край полога.

   Битохора поднял палец, указал в сторону входа и спросил вкрадчиво, понизив голос:

   -- Слышишь? Скребутся...

   Гитока скривился: "Жизнь есть жизнь, каждый должен делать своё дело, рабы, как бы им ни было страшно, тоже!"

   В конусе света показалась девушка, следом за ней другая. Они робко приблизились к вождю и застыли покорно в ожидании, склонив головы.

   По обычаю, на них были лишь короткие чёрные юбки. С первого взгляда было видно, что в их жилах течёт чистая верэнгская кровь: девушки -- высокие и крепкие, с приятными чертами лица; три косых полосы -- клейма -- проходили от правого уха каждой из рабынь до линии губ. Гладкая кожа, красивые округлые груди -- фигуры обеих не оставляли желать лучшего, а полные губы ближней к Гитока выглядели соблазнительно.

   -- Выбирай, родной, -- предложил Битохора и закашлялся, слишком большим глотком юхи поперхнувшись.

   Гитока взглянул на девушек. "Красивые", -- отметил он отвлечённо и безразлично отмахнулся.

   Вождь вытер рукавом губы и поманил к себе ближнюю. Та, что левее, грациозно переступив через змеёвницу, двинулась к Гитока. Она подошла, села перед ним на колени и застыла, почтительно в ритуальном жесте сложив ладони.

   Осторожно приподняв косу -- единственную, как и положено рабыне, -- Гитока аккуратно снял толстого, с руку, закопчённого змея с шеи темнокожей девушки и разложил гада на её прикрытых скатертью коленях. Змей, украшенный иглами дикобраза и орнаментами из соусов патхо и маат (также нанесённых кругами вокруг сосков рабыни), источал божественные ароматы. Руки девушки, от запястий до плечей, были оплетены пряными травами, талию опоясывали ветви, отягощённые гроздьями налитых соком ягод голубой цутумы.

   -- Наклонись-ка, красавица, -- похотливо облизнулся Битохора.

   Пухлые губы рабыни сложились в ответную улыбку.

Глава 16. Чарэс

Н.Д. Начало осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Крепость Узун

   Восемь скрипучих запряженных волами повозок вкатились в Узун со стороны Восточной Стрелки и, заполнив тишину гомоном и криками караванщиков, неспешно рассредоточились по пустынной в этот ранний час площади.

   Утро выдалось хмурым и холодным. Чарэс Томмар угрюмо взирал на прибывших.

   "Тохи не тохи, брилны не брилны, что за люди такие? Кожа тёмная, одежды странные. Язык чудной, серединка на половинку: здесь понятно, здесь нет. Может, ридозцы или купцы дауларские? А что, похожи на дауларцев, -- он пригляделся, -- нет, не похожи. А, -- плюнул он, -- Тарк-Харлас всех в Нижнем мире приветит и поделит на похожих дауларцев и не очень похожих прочих".

   Он долго молчал, опершись обеими руками о балконные перильца, вглядываясь в обступившие Узун горы с острыми вершинами, покрытыми бело-голубыми шапками. Здесь, как нигде на Ойхороте, чувствовалось скорое приближение зимы.

   Дело шло к полудню, когда Чарэс вышел из трактира и направился к конюшне.

   -- Облагодетельствуйте медячком, сиорий, -- расчехранный нищий, примостившийся у входа в трактир, потянулся к нему единственной рукой, на которой было всего три пальца. Весь вид однорукого источал уныние, а судя по его скисшему дыханию, глянцево-сливовому носу, съёжившемуся бурдюку да плешивой медвежьей шкуре у ног, калека провёл у порога трактира не только утро, но и всю предшествующую ему ночь.