– Он мог и соврать. Что, если наш кюре отправился к какой-нибудь своей бывшей подружке? – предположила служанка.

– Господи, и как только у вас язык поворачивается говорить такие гадости, бедная моя Анни! – возмутилась молодая жена доктора. – Услышь вас господин кюре, как бы он расстроился!

– Я-то знаю, что ему часто пишет какая-то мадам Кайер. Однажды на улице почтальон отдал письмо мне в руки, и я прочитала имя на конверте.

Пусть и огорченная, Матильда предпочла оправдать странное поведение кюре Шарваза.

– Мадам Кайер? Отец Ролан не раз рассказывал нам о ней за ужином, у нас дома, – ответила она беззаботным тоном, за которым пряталась душевная боль. – Она много сделала для него в приходе, где наш кюре служил викарием, в департаменте Сона и Луара. Это очень набожная дама почти одних с вами лет, Анни!

Но теперь Матильда в этом сомневалась. Ролан солгал ей о цели своей поездки. Остальное тоже могло оказаться ложью. Терзаемая ревностью и уверенная, что любовник ее обманывает, она встала и попрощалась довольно-таки надменным тоном, хотя сама думала только о том, чтобы не заплакать.

«В следующий раз буду держать язык за зубами! – вздохнула про себя служанка. – Откуда же мне было знать?»

Она убрала горшочек с вареньем в буфет. Приближался День Всех Святых, и в своем коротком письме Эрнест заверил мать, что они с Эльвиной рассчитывают на ее приезд. «Отвезу орехи и варенье детям! – пообещала она себе, ощущая в душе странную печаль. – Хвала Господу, они – мое счастье в этом мире! Хорошие у меня дети, очень хорошие…»

Зазвонили церковные колокола. С улицы донесся шум: жители Сен-Жермен спешили в церковь. Иные даже радовались тому, что мессу будет служить священник из Фейада, почтенный старец, уважаемый всеми.

Ролан Шарваз не мог знать, что многие прихожане находили странной его наигранную набожность, любовь к прогулкам по лесу и к светскому обществу.

Из своей таинственной поездки Ролан Шарваз вернулся в прекрасном расположении духа. На обратном пути он предвкушал радость встречи с Матильдой, да и необходимость вернуться к обязанностям священника его не огорчала.

Однако, едва оказавшись дома, он увидел на полке буфета письма, одно из которых было вскрыто.

– Анни! – сердито позвал он. – Что это значит? Разве я позволял вам читать мои письма?

Служанка, которая как раз мыла посуду, виновато опустила глаза.

– Это жена доктора его читала, господин кюре. А я не стала вмешиваться.

– Чтобы мадам де Салиньяк пришла сюда и позволила себе вскрыть письмо, адресованное мне? Позвольте в этом усомниться! Нет, это вы не смогли устоять перед привычкой всюду совать свой нос, копаться в моих вещах…

– Господин кюре, это не я!

Разъяренный Шарваз заперся в спальне, предварительно хлопнув дверью, но довольно скоро вышел и протянул служанке запечатанный конверт.

– В качестве наказания вы отнесете это мадам де Салиньяк и дождетесь ответа.

– Прямо сейчас? Но мне же еще надо поставить суп вариться!

– Немедленно! И будь вы порасторопнее, суп уже давно был бы готов.

Анни Менье подчинилась, в душе негодуя на хозяина. Однако выразить свое недовольство вслух она позволила себе, только отойдя на приличное расстояние от пресбитерия. Сюзанна встретила ее с прохладцей и оставила дожидаться на широком крыльце из тесаного камня. Вернулась молоденькая служанка бегом и с таким же маленьким конвертом в руке.

– Вот вам ответ, мадам!

Пятнадцать минут спустя Матильда в коричневой шерстяной накидке проскользнула в ризницу через узкую дверь, выходившую во двор церкви.

Наградив ее сердитым взглядом, Ролан Шарваз повернул ключ в замке. Матильда же не могла отвести от него глаз, так она была рада встрече, хотя ревность и горечь обмана скоро напомнили о себе. Кюре пошел проверить другую дверь, через которую ризница сообщалась с нефом церкви. Она была заперта.

– Я хочу кое-что прояснить, Матильда. И я выбрал это место, чтобы не вызывать у моей служанки излишнего любопытства.

– И ты меня не поцелуешь? – прошептала молодая женщина, чувствуя, что тает от одного лишь звука его голоса.

– Не здесь и не сегодня, – отрезал Шарваз. Вид у него был суровый, руки сцеплены за спиной.

– Я хочу знать правду! – воскликнула Матильда с ноткой отчаяния в голосе.

Кюре успел уже немного позабыть, как хороша его возлюбленная: какое красивое у нее лицо, как нежна ее кожа и как прекрасны ее выразительные глаза. Охваченный волнением, он отвернулся.

– Правда, что ты вскрыла письмо, которое пришло в мое отсутствие?

– Нет! Я бы не осмелилась! Письмо вскрыла твоя служанка! – вскричала Матильда, едва не плача от страха. – Ролан, верь мне! А потом… да, я его прочла! Я была сама не своя от тревоги. Я даже заболела, Колен тебе наверняка расскажет. И потом еще эта женщина, Анни Менье… У нее на уме только дурное! Она предположила, что это письмо от женщины. Я чуть с ума не сошла от ревности!

– Письмо от брата, – сообщил Шарваз. – Каково же было твое разочарование! Ты ведь ожидала получить доказательства, что я люблю другую, а их нет! Что ж, будет тебе наука, как грешить любопытством!

Матильда присела на старенькую, растрескавшуюся скамеечку для молитвы, так у нее дрожали ноги.

– Что подумает ризничий, если придет и увидит, что мы тут заперлись? – пробормотала она.

– Я не идиот, Матильда! Я встретил Алсида Ренара на почтовой станции, когда сходил с мальпоста. Он как раз садился в экипаж. Решил проведать своего кузена в Монброне.

– Ролан, значит, мы можем поговорить спокойно! Так где же ты был? Брат, похоже, понятия не имел, что ты собираешься к ним. Я уверена, что ты ездил навестить ту даму, мадам Кайер!

– Увы, нет! – иронично отозвался Шарваз. – Я был в Савойе у родителей. Зачем бы я лгал тебе, Матильда?

Испытывая бесконечное облегчение, молодая женщина повернула к нему прелестное заплаканное лицо. Дрожь желания прошла по телу Шарваза. В нем всколыхнулись воспоминания об их страстных объятиях и о невыразимом наслаждении, которое он испытывал, когда овладевал ею.

– Зачем мне лгать женщине, которую я обожаю? – проговорил он сквозь зубы, обжигая ее взглядом дикого зверя. – Проклятье! Не будь в моем доме этой чертовой служанки, мы уединились бы в спальне, и я показал бы тебе, как сильно тебя люблю и как по тебе скучал!

Его грубая природа, не терпящая никаких моральных ограничений, возобладала. Обхватив ее за шею, он заставил любовницу подняться. Молодая женщина запрокинула голову, принимая его властный, крепкий поцелуй. Задыхаясь от вожделения, он попытался уложить ее прямо на каменный пол.

– Ролан, только не здесь! – взмолилась Матильда.

– А где же? На улице дождь и холодно. Что мы теперь будем делать? А когда придет зима?

– Я не знаю, – в растерянности пробормотала она.

– Я с ума сойду без тебя, без твоего тела, без твоей улыбки! – простонал он, привлекая ее к себе.

Опьяненная страстью, молодая женщина закрыла глаза. Она понимала, что еще одна ступень, ведущая к погибели, пройдена, однако боялась отказать любовнику, чтобы не потерять его. Шарваз получил то, что хотел, не думая о месте, где они находятся. Его сумрачная, извращенная душа так стремилась забыться в наслаждении!

Это драматическое воссоединение увлекло кюре и Матильду в водоворот чувственности. Любовники с трудом переносили часы разлуки и страдали от невозможности встречаться, когда им этого хотелось. Они стремились наверстать потерянное время, доказать друг другу необоримую силу своей любви.

Жертвой всех этих терзаний стала Анни. Помимо ежедневных хлопот – уборки, приготовления пищи и стирки, – ей приходилось теперь исполнять обязанности почтальона. Начались многократные – и ежедневные! – прогулки от пресбитерия к дому доктора де Салиньяка и обратно.