— Ну почему падлы?.. — вступился я за обитателей близлежащих домов. — Люди жить хотят, а после того, что они увидели, — я показал рукой на обгоревший остов машины и лежавшие рядом с ним обуглившиеся трупы водителя и охранников, — невольно ослепнешь и оглохнешь. — Я пожал плечами, как бы говоря, что все это в порядке вещей, а вслух продолжил: — Если средь бела дня у вооруженных профессионалов отбивают заключенных… то о чем можно говорить?

Нововолос вперился в меня ненавидящим взглядом.

— Слушай, ты… — процедил он сквозь зубы, — умник… Пи-и…ликай-ка ты к себе в столицу. Тут и без тебя паникеров хватает.

Я уже открыл рот, чтобы подискутировать на эту тему, как вдруг кто-то дернул меня за рукав куртки. Я обернулся и натолкнулся на достаточно выразительный взгляд Натальи.

— Дело есть, — проговорила она, недвусмысленно давая мне понять, чтобы я закрыл рот и следовал за ней.

— Чего тебе? — поинтересовался я, когда мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас никто не слышал.

— Я подумала, что безопаснее для тебя будет не лаяться с Нововолосом. Не дай бог он еще у тебя под курточкой ствол заметит, — пояснила она. — Тогда и мне головы не сносить.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с ней.

— Что-нибудь удалось выяснить? — Я достал сигарету из пачки.

— Только то, что очевидно, — грустно проговорила Наталья. — Напали, убили, освободили, подожгли.

— Кого хоть перевозили, уже известно?

Наталья расстроенно кивнула головой.

— Конечно… трех человек… — Она замолчала. Молчал и я. Какое-то время Наталья колебалась — это было очевидно. — Перевозили трех человек… Оборотней…

— В смысле?

— В смысле — официально они были работниками отдела по борьбе с организованной преступностью… А неофициально наемными убийцами. Им вышка светила.

— Так, насколько я знаю, даже маньякам вышек не дают. Вроде бы отменили.

— Попытки побега никто не отменял… — Наталья выразительно посмотрела на меня. — Хлопнули бы тихонечко, и кто бы об этом знал? — Я присвистнул. — Только смотри, — предостерегла меня она, — я тебе ничего не говорила… — Наталья хотела что-то добавить, но тут ее позвал полковник. — Извини, я сейчас.

Она подошла к начальнику УВД и какое-то время молча слушала его наставления. В том, что они касались меня, сомнений не было, так как периодически он то раздраженно тыкал в мою сторону рукой, то косил взглядом и нервно подергивал головой. «И чего это вдруг я попал в немилость?» — мелькнул в моей голове вопрос, ответа на который у меня не было. По крайней мере пока.

Наталья в последний раз кивнула головой и направилась в мою сторону.

— В давние времена гонцов за плохие известия казнили, — улыбнувшись, сказал я, когда она подошла ко мне.

— Поехали, — холодно произнесла она.

— Поехали так поехали, — согласился я. Что толку стоять без дела. — Сейчас только Стасу цэу выдам и догоню тебя.

— Только недолго, — чуть ли не с мольбой в голосе попросила Наталья.

— О’кей.

Стас сидел в джипе метрах в ста от места трагедии. Казалось, он спал — его глаза были закрыты, а голова покоилась на подголовнике. В машине тихо играла нежная музыка. Я медленно, стараясь бесшумно ставить ноги на асфальт, подкрался к машине. Но стоило мне приблизиться к дверце, как левый глаз Стаса приоткрылся.

— Что, уже едем? — негромко спросил он. Я кивнул и только сейчас вспомнил, что Куратор просил заехать к нему домой.

— Заскочим к Куратору, — определил я маршрут.

Стас завел движок.

Заехав домой к Куратору, я получил от его жены «пакетик». Не знаю, что господин Круазье подразумевал под «мелкими расходами», но, судя по весу этого «пакетика», его «мелкие расходы» обещали растянуться лет на десять, а то и больше, в зависимости от того, какие купюры в него напихали.

За все время Наталья ничего не сказала. Да и машину она вела автоматически, ее мысли были заняты совсем другим. Само собой разумеется, мне было очень интересно узнать, о чем она думает. Я подозревал, что ее состояние связано с преступлением, но в открытую спросить ее не решался. «Дома поговорим», — обнадежил я себя. Но дома нам пришлось разговаривать совсем на другую тему…

Я вошел в кухню, держа руки в карманах и насвистывая какой-то очередной хит, и… замер. Напряженно ссутулив плечи, я раскачивался с пятки на носок.

Куратор сидел за столом, опершись спиной о стену и опустив голову на грудь. Он выглядел так, будто после нашего ухода и не поднимался. Хотя справедливости ради стоит отметить, что если он этого и не сделал, то не по своей воле.

— Он мертв? — тихо спросила Наталья, точно боялась, что ее громкий голос может его воскресить.

— Мертвее не бывает, — так же, не повышая голоса, ответил я.

Я давно уже заметил, что в присутствии покойника люди невольно начинают шептаться. На всякий случай я попробовал нащупать пульс на его шее. Пульса не было… Как и трех пальцев на его левой руке. Они лежали на любимом мамином блюдечке на столе рядом с бутербродами.

— Как насчет перекусить? — зачем-то спросил я у Натальи и показал глазами на бутерброды. Возможно, она меня не поняла и решила, что я предлагаю ей надкусить один из пальчиков. Выяснить этого я не успел, так как она, зажав ладонью рот, выскочила из кухни, едва не сбив с ног стоявшего в дверях Стаса. Только благодаря своей отменной реакции тому удалось увернуться.

Через мгновение я услышал, как из-за двери с наклеенной картинкой «Мальчик, писающий в горшок» раздались звуки, которые нельзя спутать ни с какими другими. В ожидании моей слабонервной партнерши я присел на свободный стул, стоявший рядом с покойником, и лишь теперь почувствовал, что между моей левой рукой и телом что-то находится. Я опустил глаза и обнаружил прижатый к боку пакет. Я взял его правой рукой, положил перед собой на стол и в раздумье уставился на него. Тем временем Стас молча подошел ко мне, достал из кармана моей куртки пачку сигарет, а из нее сигарету. Затем из другого кармана извлек зажигалку. Прикурил, после чего все так же молча и спокойно вернул на свои места. Кроме зажженной сигареты, естественно. Я неотрывно наблюдал за его действиями.

— Паша совсем головкой поехал, — выпустив дым, проговорил он.

На столе, кроме уже названного мной ранее, находились чистые тетрадные листки — в клеточку. Как-то так получилось, что я сразу не обратил на них внимания. На верхнем было несколько маленьких капелек крови, и что-то мне подсказывало, что это кровь Куратора. Я взял верхний листок и внимательно на него посмотрел. В этот момент в кухню вошла Наталья.

— Ты вовремя, — рассматривая листок под разными углами, проворчал я. — Нужно срочно отправить это вашим специалистам.

— Чтобы я к ним прикоснулась… ну уж не-ет… Скорее…

— Да забудь ты об этих обрубках, — прервал я ее. — Я говорю о листке. Судя по всему, Куратор что-то на нем написал, точнее, не на нем, а на том листе, что лежал сверху, на этом остались оттиски. И я больше чем уверен, что тут названия банков и номера счетов. — Я еще раз взглянул на листок. — Семен Семенович нервничал. Кроме того, ему было больно. Рука дрожала, а значит, чтобы буквы и цифры получались четкими, ему приходилось писать с сильным нажимом. Если я прав, а я думаю, что я прав, то самым срочным образом необходимо их заморозить. В противном случае Паша станет обладателем солидного капитала… Вот Пашенька и прокололся, — не без злорадства отметил я. Сейчас самое главное, чтобы милиция четко сработала — малейшее промедление, и Дубак успеет снять деньги, а этого допустить никак нельзя.

Наталья достала из висевшей на ее плече сумки мобильник и набрала номер.

— Это Сокол, — дождавшись ответа, сказала она. — У меня тут труп, нужна группа… Улица Чума-ченко, шестнадцать, квартира сорок девять. — Наталья подождала, пока дежурный запишет адрес. — Меня здесь не будет… Тут остается Закриди, он все расскажет. — Судя по изменившемуся выражению ее лица, дежурный пытался что-то ей возразить. Наталья какое-то время слушала, не перебивая его, но вдруг взорвалась: — Слушай ты, к-ка-апи-ита-анн, у т-те-бя-а что-о, мозги жиром заплыли?! Забыл, с кем разговариваешь?! Так я сейчас приеду, напомню!!! Делай, как сказано! Все! — Наталья со злостью отключила телефон и сунула его обратно в карман.