Киний на самом деле запросил больше, чем ожидали его люди.

Мемнон коротко рассмеялся, как залаял.

Архонт покачал головой.

— Гм. Хорошо. Я рассчитываю на верную службу и надеюсь, что научусь доверять им. Твои люди поступают в мое распоряжение.

Он позвонил в маленький колокольчик. Этот звон резко прозвучал в тяжелом воздухе. Немедленно явился раб в длинном одеянии. Архонт показал на Киния.

— Произведи подсчеты и выдай каждому его человеку месячную плату.

Раб хорошо одет, тощ, как жердь, бородат, глаза глубоко посажены. Он поклонился.

— Как прикажешь, господин. — В его греческом слышался сильный персидский акцент. Он посмотрел на Киния. — Меня зовут Кир, я управитель архонта. Я знаю, что с тобой двенадцать человек, им причитается по четыре драхмы в день, а двоим — двойная плата. Правильно?

Киний кивнул. Перс говорил очень холодно. Вероятно, когда-то он был знатным человеком. Ничто в его поведении не выдавало того, что он думает о своем нынешнем положении. Киний поклонился.

— Кир, я Киний из Афин. Рад познакомиться.

Кир ни разу не отвел взгляд — раб по рождению никогда так себя не ведет — и был явно доволен, что его так приветствуют. А Киний продолжал:

— Мой гиперет ждет за этой дверью. Пожалуйста, передай ему деньги.

— Как прикажешь, господин.

Кир вышел через боковую дверь.

Киний снова повернулся к архонту.

— Я хочу также получить звание городского гиппарха, как обещано в твоем письме.

Архонт колебался.

— Я нанял тебя, обучить моих граждан… — начал он.

— …и ожидаешь, что я поведу их в бой, — закончил Киний.

— Не будь слишком упрям. В городе есть человек, влиятельное лицо, его зовут Клит, и он носит звание гиппарха. Я не хочу оскорблять его.

— Я тоже, архонт. Но у илы не может быть двух начальников. Либо я их начальник, и в таком случае моя задача сделать так, чтобы Клит понимал меня и повиновался мне, либо он старший над всеми, и тогда ни у него, ни у кого-либо из граждан нет оснований прислушиваться к моим словам.

Архонт потеребил бороду. Мемнон молча смотрел на золотую лампу над головой Киния. Молчание затянулось.

— Вы оба будете гиппархами, — сказал наконец архонт. — Вот мое решение. Мой закон. Вы равны. Если он не захочет к тебе прислушиваться, возможно, ты предоставишь решить мне. И еще одно… — Он поднял руку, предупреждая возражения Киния. — Время от времени ты, несомненно, будешь узнавать от этих людей слухи о заговоре против меня. Ты будешь передавать мне эти слухи. Ты завоюешь доверие горожан, чтобы они всем с тобой делились. Таким образом ты укрепишь мою власть над городом и сам город. Понятно? — Он снова понизил голос. — А если эти люди откажутся приходить на сборы или не будут тебе повиноваться, это преступление. Так считалось в этом городе задолго до моего правления. О каждом таком случае ты будешь немедленно докладывать мне.

Настала очередь Киния молчать. В сущности ему предлагали доносить на собственных воинов, и это предложение показалось ему столь отвратительным, что он готов был дать несдержанный ответ. С другой стороны, каждый воин, который служит тирану, должен ожидать чего-то подобного. Киний сопоставлял — что выгодно его людям и ему самому, каков его взгляд на себя как на человека чести.

— Я сообщу тебе, если сочту, что кто-то злоумышляет против города, — осторожно сказал он. Выбор слов свидетельствовал о том, что Киний брал уроки риторики. — Или совершает серьезное преступление.

Если архонт и почувствовал осторожность этого ответа, он ничем это не выдал.

— Хорошо. Я рад, что ты не потребовал в оплату ничего чрезвычайного. Чего ты ждешь для себя?

— Того, что ты сам обещал в своем письме.

— Пожалуйста, обрати внимание, что я ничего не удерживаю с тебя за пятьдесят дней опоздания. — Голос архонта стал теплым, дружелюбным. — Я начинаю платить твоим людям с того дня, как они вступили в наши земли.

— Спасибо за щедрость, архонт. — Кинию хотелось поскорее уйти от этого запаха жаровни и обстановки ограничений и страха. — Когда приступать?

— Ты уже приступил, когда явился ко мне. Думаю, у меня вскоре появятся поручения для твоих людей. На следующий после праздника Аполлона день я созываю гиппеев. У них в обычае в девятом часу являться на ипподром для парада. Сообщи мне имена всех, кто не явится на сбор. Кир предоставит тебе полный список. — Он махнул рукой, освобождая Киния. — Ожидаю от тебя великих деяний, Киний, — теперь, когда ты уже прибыл.

Киний не торопился.

— Как я должен обращаться к тебе?

— Как к архонту — всегда.

Архонт опустил голову и снова махнул рукой.

Даже Александра его военачальники зовут по имени. А ведь он провозгласил себя богом. Киний позволил себе улыбнуться.

— Хорошо, архонт.

Он повернулся и вышел.

Никий ждал его с двумя тяжелыми кожаными мешками и свитком. Диодор через закрывающуюся дверь посмотрел на это золото и присвистнул.

— Нас наняли.

Выйдя из комнаты, Киний сразу подумал о том, как много должен был сказать и не сказал, и о том, чего говорить не следовало. Он взял один мешок с монетами и сунул свиток за пояс, на котором висит меч; сам меч он получил назад у стражника. Стражник вызвал им провожатого, и тот вывел их из крепости и показал дорогу к казармам.

Диодор подождал, пока их провожатый не ушел, и спросил:

— Тиран?

— О да.

Кинию хотелось умыться.

— От тебя несет, как от персиянки. Мы остаемся?

Диодор показал на монеты. Никий начал что-то говорить, но закашлялся.

Киний раскрыл мешок и начал считать.

— Да. Во-первых, потому что хорошо платят. Во-вторых, потому что идти нам некуда.

Диодор рассмеялся.

— Понял.

Киний положил руку на плечо Никию.

— Насколько ты болен?

— Я здоров.

— Хорошо, тогда собери людей. Надо кое-что обговорить.

Когда, пройдя почти через весь город, они добрались до ипподрома, Диодор налил обоим вина. Киний позвал Арни и велел ему подогреть для Никия вино с пряностями. К тому времени как комната, самая большая в казармах, наполнилась ароматом, собрались все. Диодор оставался с Кинием, а Никий вскоре присоединился к ним, вытирая нос тряпкой. Принесли сиденья. Ликел с Лаэртом и Кеном сели впереди. Андроник и Антигон встали у двери. С краю у очага пристроился Кракс. Ателий сел на пол, а Аякс и Филокл стояли у окна.

Киний вопросительно взглянул на Филокла, тот улыбнулся в ответ. У Киния еще не было времени выяснить, куда исчезал спартанец. Он встал и обратился ко всем.

— Уважаемые господа, сегодня впервые с того дня, как мы оставили Александра, мы получаем жалованье. — Он поднял руку, останавливая шум: слова о деньгах вызвали довольный гомон. — Прежде всего: мы служим тирану. Больше я ничего не скажу, добавлю только, что, перед тем как выйти из этой комнаты, каждый должен Дать клятву верности своим товарищам и друзьям, а уж потом кому угодно. Я прошу вас об этом, подозревая, что за нами будут шпионить, наши слова передавать и наше положение здесь может стать очень непростым. Чтобы не жить в страхе, я предлагаю свободно говорить между собой, но хранить молчание вне стен ипподрома.

Он отхлебнул вина. Теперь все молчали.

— Мы будем обучать гиппеев этого города — самых влиятельных граждан, богатых, с большими имениями, не умеющих подчиняться. Скажу откровенно: те из вас, кто в своих городах владели собственностью — Ликел, Диодор, Лаэрт, Кен, Агий и Аякс, — при упоминании его имени Аякс поднял голову, словно не ожидал, что его куда-нибудь включат, — будут исполнять главные обязанности наставников. Вы лучше понимаете привычки воинов благородного рождения и что ими движет, и сумеете подойти к ним здраво.

Ликел кивнул.

— Не настраивать против себя богатых?

— Подавать пример. Для того я вас и привел. Мы предложим награду за достижения. Мы не будем скупиться на искреннюю хвалу, но постараемся не льстить. Мы попробуем делать все лучше своих учеников и при этом не унижать их. Если возможно, мы будем встречаться с ними вне службы и поразим их рассказами о своих воинских подвигах.