– Постой, а ты все же ничего не перепутала? Откуда такая странная идея? Я уверен, здесь какая-то ошибка. Но если хочешь ещё поиграть в сыщика, найди некоего доктора Жулюноса, Алиса была с ним дружна в те времена, а потом долго сотрудничала. Он где-то здесь, во Флоренции, Лаура должна знать. Вечером она появится и я тебе позвоню. Ведь ты будешь дома, девочка?

– Входите в роль, Лукка. Скажите мне еще, чтобы поздно не выходила и не дружила с плохими мальчиками, – улыбнулась Тони.

– Именно, именно. А еще, строго-настрого советую тебе никогда не обижать Остина, что бы ни откопала в своем расследовании. Поверь мне, тебе с ним очень повезло. Я был бы хуже.

Синьор Жулюнас Антонии сразу не понравился. У него была маленькая частная клиника, в приемной ожидали очереди две дамы, но медсестра, взяв визитную карточку Тони, удалилась в кабинет и через минуту появилась вместе с тучным лысоватым господином, практикующемся, по-видимому, на гипнозе так пристально и тяжело смотрели его маленькие темные глаза.

Антония попыталась представиться, но доктор остановил ее:

– Я узнал ас, мисс Антония. Если не затруднит, подождите, пожалуйста, минут двадцать – у меня как раз прием.

Он предложил Тони кресло и сказал сестре:

– Синьора Валенсио, будьте любезны, отмените на сегодня все визиты, у меня возникли серьезные проблемы.

Почему он сразу решил, что проблемы "серьезные" и что она явилась сюда для долгой беседы? – подумала Антония, внутренне ужаснувшись: Жулюнас догадался обо всем, потому что является её отцом. Нет, этого ей вовсе не хотелось. "Так тебе и надо, въедливая злюка. Хочешь променять чудесного, доброго Остина на этого мрачного типа, который будет приезжать на все дни рождения или вообще захочет жить рядом. Ужас!" Антония, подчиняясь порыву, собиралась уже сбежать, но сестра, заполнявшая что-то в регистрационной книге, уловила краем глаза её движение и строго напомнила: "Доктор появится с минуты на минуту".

– Ну-с, я свободен, синьорита Антония. Где предпочитаете беседовать? Если не возражаете, мой кабинет свободен.

Антония поднялась и послушно проследовала за доктором в большую темную комнату с наглухо зашторенными окнами.

– У меня своя метода воздействия на пациента, требующая сосредоточенности. Даже у Мессинга вряд ли получилось что-нибудь, если бы его пациенты глазели в окна. – Он дернул шнурок и штора разошлась, открыв вид на скверик и противоположный дом с витриной магазина игрушек. В клетке, выставленной возле входа, огромный механический попугай вертел головой, топорщил желтый хохол и хлопал крыльями. – В таком соседстве трудно соприкасаться с мистическим. – Доктор Жулюнас вдруг улыбнулся и Тони поняла, что он не маньяк и не злодей, а просто одинокий и, по-видимому, не очень удачливый человек.

– Когда мы познакомились с вашей матерью, я находился на гребне славы. Мои методы иглотерапии и внушения стали известны по всей Европе. Но мадам Алиса в один момент оставила меня позади. У неё редкий, запредельный, но, к сожалению, трудно управляемый дар… Если бы се спасенные Алисой люди могли подать за неё голос, то священный синод возвел бы её в сан святой… Но мне показалось, вас волнуют друге вопросы, юная леди?

– Доктор, я знаю, что сохранение тайны – ваш профессиональный долг. Мне так же известно, что вы были другом моей мамы ещё до моего рождения…Скажите, вам ничего не известно о моем отце? – Антония торопилась, ей хотелось поскорее закончить разговор, затеянный, конечно, зря. Этот человек никак не мог быть любовником её матери.

– Ваше появление на свет, детка, овеяно тайной, несколько более глубокой, чем рождение любого живого существа… Конечно, вы достаточно взрослы и вправе знать истину, какой бы страшной она вам не показалась… Вы – несомненно копия своей матери. Поверьте, я хорошо знал Алису, когда она была немного старше вас. Но… дело в том, что Алиса Грави-Меньшова не могла иметь детей. Физически не могла. Мне, как врачу и доверенному лицу пришлось столкнуться с этой проблемой. Та неудачная, первая беременность Алисы, увы, завершилась трагически…

– Вы хотите сказать, что Алиса не моя мать?! – Антония даже открыла рот, задохнувшись от удивления. А потом с облегчением выдохнула воздух. Уф! Ведь сразу же было ясно, что этот доктор – сумасшедший. Сейчас он ещё объявит, что является её отцом, а матерью – Маргарет Тетчер.

Антония поспешно поднялась:

– Спасибо, синьор Жулюнас. Не могу больше злоупотреблять вашим вниманием. Не скрою – вы меня удивили. Желаю всего доброго.

– Постойте. Я не безумец, хотя столь часто имею дело с ними, что мог бы заразиться, – доктор рассмеялся своей шутке, но тут же помрачнел. – Я также не мстителен и не слишком завистлив. К несчастью. Теперь, подводя итоги, могу посетовать, что не сумел бороться и отстаивать себя. Новаторы должны пробиваться кулаками, или гибнуть… Дело в том, что я не совсем был уверен в себе, склонен к рефлексии, самокритике… Впрочем, это имеет косвенное отношение к нашему делу. И вот в каком смысле: я не таю и тени зла на вашу мать, которая некогда отказалась стать спутницей моей жизни, и на вашего отца, ставшего счастливым мужем. Нет. Мы много лет после брака Алисы были связаны профессиональными отношениями и, я даже сказал бы дружбой…Я остался однако не только потому, что замену вашей матери подыскать трудно. Видимо, я по природе соей бобыль. Так вот, юная леди, ещё минуточку терпения.

…Я много размышлял над тайной вашего появления в семье Браунов, ожидая сенсационных открытий. Но прошло почти четверть века, вы повзрослели, а ничего не прояснилось. Напротив, – над тайной сомкнулись волны времени… Тогда я понял, что вы должны прийти ко мне.

Сразу скажу – мне ничего не известно наверняка. Есть только догадки, появившиеся в результате раздумий и наблюдений. Возможно, это плод моего одинокого воображения…

– Доктор, прошу вас, поделитесь со мной всем, что приходило вам в голову. Поймите, я не искательница наследства или нелепая неудачница, обделенная родительской лаской. Я очень счастлива в своей семье. Но сейчас появились кое-какие дополнительные факты, которые заставляют меня докопаться до истины… Боюсь, что у меня есть тайный враг…

– Н стану выведывать вашу версию, не хочу, чтобы она повлияла на мои соображения. Я просто предоставлю вам свои данные – располагайте ими, как сочтете необходимым.

Доктор взял со своего стола никелированную палочку с блестящим шариком на конце, которую используют при гипнозе и стал рассматривать её с нарочитой заинтересованностью.

– Внушение – великая сила, механизмы которой и возможности не до конца исследованы… Если хотите – это мой личный пунктик. Моя жизненная пассивность во многом предопределялась тем, что я старался до конца быть честным, скрупулезно расчленяя объективное и кажущееся. Теперь я понимаю, что это столь же наивно, как отделить духовное от телесного… Вот видите, я опять оправдываюсь, потому что боюсь направить вас своими размышлениями на ложный след. А он очень опасный…

Постараюсь быть предельно объективным. Только факты: ваша мать, Антония, попала во Флоренцию непосредственно после лечения в клинике лицевой хирургии, где провела несколько месяцев. Взрыв террористов в миланском аэропорту чудовищно изуродовал её. Алиса чудом осталась жива. И вот после серии чрезвычайно, я бы сказал, фантастически удачных операций, Алиса возвращает себе прежнюю красоту. Не просто человеческий облик, что является большой удачей в подобных случаях, а тонкую, гармоничную, чрезвычайно индивидуальную красоту. Кто же этот чудодей? Совсем юный, начинающий хирург Йохим Динстлер… Алиса боготворила его как специалиста. Но что-то не сложилось в их личных отношениях. Подозреваю, что как человек, как личность, этот мастер был несколько странноват. И вот почему… Мы, профессионалы, связаны коллегиальными интересами, и порой знаем о своем мире гораздо больше, чем о рынке на соседней площади… Года через два-три после того, как мадам Алиса обосновалась здесь, став супругой Остина Брануа, о Динстлере стали шептать невероятные вещи. Повторяю – шептать. Мы все – врачи, неудачники или просто завистники, с утроенным пафосом повторяли самые нелепые слухи. Отмечу главное: Динстлер открыл собственную клинику, названную "Пигмалион", которая стала местом паломничества богатых клиентов со всего мира. Брал он совсем немногих, ссылаясь на ограниченность мест и медперсонала. Ближайшей помощницей и сподвижницей Динстлера стала его супруга фрау Ванда.