– Ведь здесь нет мужчин, чего ты боишься? – спрашивает принцесса. – Дома ты тоже ходишь в этой черной тряпке?

Она презрительно смотрит на девушку.

– Нет, но это чужое место…. – целомудренная гостья колеблется, нервничая, сглатывает.

– Успокойся! Сама стягивай эту попону, садись удобно и рассказывай, что слышно в мире живых, – успокаивает девочку Ламия, говоря с ней добродушным тоном.

– Но я не знаю, что слышно. С десяти лет я не покидала дом и сегодня впервые за пять лет увидела, как живут нормальные люди. У нас на улице женщин не увидишь. Довольно много женщин так, как я или моя мама, постоянно под замком. Некоторые иногда выходят, бывают исключения…

Магда не может поверить собственным ушам.

– Что? Исключения?! Я этого вообще не понимаю! – говорит она на плохом арабском, чтобы селянка ее поняла. – В двадцать первом веке девушки и женщины повсеместно находятся в заключении благодаря своим мужьям или другим родственникам, мир это видит, и никто даже пальцем не пошевелит, чтобы это изменить?! Это какой-то фарс! – выкрикивает она.

– Женщины иногда могут выйти из дому и пользоваться машинами только в сопровождении махрамов. Ездят в гости к родственникам, на обряд наречения имени, свадьбы, религиозные праздники…

Девушка оправдывается, словно в этом есть ее вина.

– А некоторые даже работают, как, например, учительницы в школе, но они нездешние, – признается она.

– Что, белые, не арабки, не мусульманки? – расспрашивает Магда.

– Нет, нет! Тоже арабки, но египтянки или ливанки. Там другой мир, – вздыхает Ханифа.

– А как ты считаешь? – принцесса спокойно включается в разговор. – Так, как у вас, – это хорошо? Женщины должны быть заперты в домах?

– Ну, нет, конечно! Никогда в жизни! Я тоже хочу учиться, узнавать мир, чужие страны, смотреть телевизор и слушать музыку. Я не вижу в этом ничего плохого или греховного. Но я деревенская, поэтому, может, в чем-то не права, – тут же поправляет она себя, мысленно проклиная свою смелость и искренность.

Ламия сообщает бедуинке, которая, несмотря на необразованность, все же умная девушка:

– Это все придумали мужчины. Эти чертовы шовинисты хотят нас поработить, закрыть, спрятать, только бы мы им прислуживали. Проклятые мужланы! – повышает она голос, представляя противное лицо Абдаллы.

Ханифа возражает, не давая воли эмоциям:

– Не все такие. Даже у нас, на этом безлюдье, есть умные и современные парни. Например, мой двоюродный брат Аббас… – признается она и через минуту жалеет об этом, потому что при произнесении имени любимого ее всегда заливает пот, а щеки рдеют румянцем.

Хозяйки сразу это подмечают.

– Ха, ха! У нас романтическая любовь! Как это возможно? В таком месте? Неужели твой отец выбрал для тебя образованного жениха? Не верю!

Ламия даже голову почесывает.

– Со времен учебы он приятель моего двоюродного брата, из-за которого мы здесь находимся, значит, он такой же сукин сын, – не может она сдержаться.

– Ламия, успокойся, это ее отец, – усмиряет ее полька.

– Ничего. Если такова правда, то ее нужно произносить вслух, – весело улыбается Ханифа.

Затворницы благодарят Бога, что к ним приставили такую бойкую девушку в качестве опекуна и связного.

– Я таким словом его еще никогда не называла, но оно очень меткое, – гостья полностью расслабилась, видя в заключенных сестер по несчастью.

– Так что с этим двоюродным братом? Ты его вообще знаешь или папочка просто договорился о твоем замужестве?

– Мы еще детьми играли вместе и много времени проводили вдвоем. Но потом… вы же знаете. У меня вскоре началась менструация, и я стала женщиной, поэтому отец одним щелчком закрыл весь мой мир на ключ.

– Но откуда ты знаешь, что он не изменился, не стал похож на других, примитивных мужчин? – спрашивают женщины.

– Иногда из милых парней вырастают паршивые мерзавцы! – предостерегает Магда.

– Мы все время контактируем, – признается шепотом Ханифа.

– Каким образом?

– Кто ищет, тот всегда найдет, – гордится девушка своей изобретательностью. – Хоть это небезопасно.

Она признается, а страх читается в ее глазах.

– Мы обмениваемся письмами, он подбрасывает мне интересные книги, и благодаря этому я не только не забыла, как писать или читать, но и делаю это в совершенстве.

– Гм, я уже его люблю, – у Ламии в голове зреет интересная идея. – А какой он сейчас, это зрелый мужчина?

Влюбленная вздыхает и от возбуждения не может произнести ни слова.

– Ох! Он из хорошей семьи, хоть нам и родственник, – хихикает она. – Его отец – профессор, мать – журналистка, пишущая on-line, сестры учатся за границей, а он окончил университет в Польше.

Она говорит как заведенная.

– Где?! – Магда просто подскакивает.

– Bulanda, – повторяет девушка. – Это такая страна где-то в Европе.

– А ты знаешь, что я Bulandija[80]?

– Ой! Он бы наверняка хотел с тобой познакомиться! Мог бы поупражняться в польском, вспомнить…

У принцессы уже есть план:

– Ничего не бойся. Мы это можем устроить.

– Но как? Ведь в этот дом может войти только женщина!

Ламия с отвращением поднимает покрывало Ханифы.

– А кто узнает, кого скрывает эта черная тряпка? Да еще эта модель, которой вы здесь пользуетесь, – широкая черная чадра[81], окутывающая с ног до головы. Самая лучшая, чтобы все скрыть, – смеется она хитро. – Гадость, скрывающая изгибы тела, привлекательность, но также пол!

Выкрикивая, она хлопает в ладоши:

– Нет такого специалиста, который бы увидел, что находится под ней! Разве что какой-нибудь ясновидящий.

– Ох! Это рискованно! – девушка немного испугана, но тоже очень возбуждена.

– Какая у него фигура? Толстый, усатый, бородатый и рост два метра? – Ламия видит только одно препятствие.

– Да нет! Ведь он бедуин! Он немного выше, чем я, тщательно бреется и худенький, как скелет. На своих харчах приведу его в порядок, но до этого еще далеко.

– А вы были с ним когда-нибудь с глазу на глаз после тех давних времен детства?

– Сегодня в полицейском автомобиле, – шепчет Ханифа, а горло ее от волнения сдавлено.

– Прекрасно! Со стороны ты выглядела как черный холм, и наверняка вас разделяло еще и стекло, – сочувствует Магда девушке.

– Да, но все же мы могли разговаривать. Я уже забыла, какой у него приятный тембр голоса, – влюбленная мечтательно закрывает глаза.

– Ах ты маленькая сумасшедшая! – Ламия хватает девушку за холодные от волнения руки. – В следующий раз вы должны прийти к нам вдвоем. Машину оставите где-нибудь за скалой, которых тут полно, и эти пару шагов можете пройтись. Пусть парень поймет, что значит абая и никаб в этом климате. Или еще хуже – чадра.

– Так и сделаем, – деревенская простушка отважна не по годам.

Чадра матери с тех времен, когда она еще могла куда-нибудь выходить, идеально подходит для худенького парня, которому понравилась эта идея. Влюбленные не могут дождаться следующего свидания, но отец говорит, что помощь и слежение Ханифы нужно ограничить максимум до двух раз в неделю.

И вот настает день, о котором мечтали влюбленные. Они едут, как обычно, на полицейской машине, сзади девушка, накрытая с ног до головы, спереди – молодой полицейский в форме. Они не обмолвились друг с другом и словом: о чем здесь говорить, когда все уже обговорено. Мать дома от страха ломает пальцы и молится о благоразумии дочери. Находящиеся во дворце женщины отирают стены, не в состоянии дождаться. Ламия поминутно присаживается, вытягивает карточку и проверяет список необходимых вещей, нужных им для нормальной жизни. У Магды же в голове свой план. Она хочет попросить саудовца о помощи. Она все же отдает себе отчет, что сослана сюда без каких-либо оснований и противозаконно. Ведь она иностранка, и ее не предавали фатве. Кроме того, ее не поймали ни на чем, что нарушало бы законы шариата. «Они не имеют права держать меня под замком! Не имеют права! – кричит она мысленно. – Если парень учился в Польше, то наверняка не раз и не два был в нашем посольстве в Эр-Рияде. Только бы он сообщил о факте нелегального удержания польки и назвал место, а уже тогда польский консул постарается, чтобы меня освободили. Боже Всемогущий, – взывает она к имени Господа и тихонько молится, хоть и не делала этого много лет. – Помоги мне!»