Дальше все покатилось ровно. Этапы карьеры, жена, дочь, репутация в кругу коллег, уважение пациентов. За все это время Антон почти не бывал в Жашкове. А тетю Галю, ту самую, что оставила ему дом, впервые за много лет увидел на похоронах матери: та сгорела от рака желудка, стремительно, за пару месяцев. Процесс оказался необратимым, он как врач сразу понял это и вынужден был смириться.

Стыдно признаться, но от матери, от отца, который спился еще в середине девяностых, оставшись без работы, от тетки и вообще от всего, что связывало его с родней и малой родиной, Антон постепенно отстранялся все дальше. Дошло до того, что, получив от неизвестного нотариуса сообщение о наследстве, он спросил: «А что, разве больше некому было оставить?» И был вынужден выслушать длинный и обстоятельный ответ, из которого стало ясно, что его родословная, и без того не очень разветвленная, обрывается на нем самом. Действительно – тетке волей-неволей пришлось завещать недвижимость единственному кровному родственнику.

В прошлом году Сахновский, без каких бы то ни было сожалений и колебаний, оформил развод с Екатериной. Их дочь к этому времени выросла, умудрилась в совершенстве освоить английский и с головой погрузилась в туристический бизнес. Да еще и замуж собралась в свои девятнадцать за какого-то весьма энергичного иностранца, который собирался открыть в Киеве представительство одной туристической фирмы, чей головной офис находился где-то «там». Как раз об этом «там» и мечтала дочь, и, похоже, ее мечты вполне могли стать реальностью.

Екатерина тоже отнеслась к разводу спокойно. Она не считала себя покинутой или преданной, не устраивала скандалов и истерик. Несколько лет назад, при поддержке все еще влиятельного отца, она открыла частный диагностический центр, который поглощал все ее время. Сахновский стал подумывать о разводе, когда обнаружил, что их интимные отношения превратились в сугубо оздоровительную процедуру. А в последние полтора года до развода супруги по вечерам удалялись каждый в свою спальню, хотя ссор между ними не было, а на друзей и знакомых они производили впечатление счастливой и успешной пары. Просто однажды им перестало быть интересно вместе, куда-то пропали общие темы; и когда Антон предложил развестись, втайне ему хотелось, чтобы Катька хотя бы раз закатила настоящий скандал. С воплями, с обвинениями, с битьем посуды – словом, чтобы хоть как-то ожила, дала волю чувствам.

Ничего подобного, в ответ последовало короткое и деловитое: «О’кей, когда тебе удобно оформить? У меня есть пациент из судейских, довольно крутой. Можно даже на заседание не ходить, только время тратить».

Вот и все. Итог двух десятилетий супружеской жизни уложился в три фразы.

Собственно, это Екатерина сообщила Антону о смерти тети Гали.

В относительно стабильные времена, задолго до полосы кризисов, накрывших страну, Сахновские купили еще одну квартиру – двухкомнатную.

Сначала думали – для дочери. Но девушка, занявшись бизнесом и увлекшись перспективой перебраться в Европу, не особенно претендовала на это жилье. Зато после развода квартира пригодилась Антону. Он перебрался туда, прихватив из их общего с Екатериной имущества только свою одежду и книги.

Номер мобильного Сахновскому пришлось поменять еще до того. Идиотская ситуация – телефон сперли прямо в больнице. Воришку поймали, об этом даже был сюжет в телевизионных новостях, Антон мелькнул в кадре, получил свои полминуты славы. Однако сам телефон карманник успел передать напарнику. Того, кстати, тоже взяли – среди пациентов Сахновского были и милицейские чины. Но за это время его мобильный ловко сбросили за полцены барыгам у радиорынка на Караваевых Дачах. Таким образом, номер, который был многим известен, утратил актуальность.

Пришлось покупать новый аппарат, не проблема. Только жашковской тетке свой новый номер он как-то позабыл сообщить – было не до того. Тетя Галя знала его киевский адрес и номер домашнего телефона, но тут как раз прошла реконструкция АТС, и городские номера тоже сменились. Поэтому соседка покойной, Светлана Пимонович, лица которой Антон даже не помнил, так и не сумела вовремя сообщить ему о кончине родственницы. Единственное, что ей удалось, – отбить телеграмму на домашний адрес Сахновского.

Однако Антон уже больше года там не жил, а бывшая жена отсутствовала – отправилась отдыхать за границу в обществе делового партнера, он же вероятный кандидат в новые мужья. Телеграмма провалялась в почтовом ящике еще с неделю после того, как они вернулись: современные горожане редко пишут письма, а из почтовых ящиков выуживают разве что счета и рекламные буклеты. Именно таким образом – освобождая почтовый ящик от пестрого рекламного хлама – Екатерина наткнулась на странную телеграмму, адресованную Антону, прочитала и тут же набрала номер его мобильного.

Сахновский долго размышлял, с кем связаться, как выкроить время, чтобы хоть ради приличия посетить могилу тетки, кому в Жашкове дать денег, чтобы присматривали за захоронением. Жашков давно перестал быть ему родным – просто точка на карте Черкасской области. Тем не менее, решив в уме все эти уравнения, он нашел выход. Порылся в старье, отыскал открытку, присланную в незапамятные времена тетей Галей ко дню медицинского работника, выписал обратный адрес и дал телеграмму, добавив двойку к номеру дома на открытке – то есть ближайшим соседям, этой самой Светлане Пимонович. В телеграмме сообщил номер своего телефона и попросил при первой возможности перезвонить.

Однако вместо соседки позвонил на удивление деловитый для такой глухой провинции нотариус. Так Антон Сахновский узнал, что унаследовал домовладение в городе Жашкове Черкасской области, и теперь ему предстояло решить, что с этим наследством делать.

С этой мыслью слегка растерянный наследник переспал ночь.

А наутро явилось решение, которое удивило не только самого Антона, но и тех, кому он счел необходимым об этом сообщить.

– Тебе, Антонио, что, больше нечем заняться?

С будущим супругом своей бывшей жены Сахновский познакомился вскоре после развода. Екатерина без колебаний представила мужчин друг другу, и Антон достаточно быстро нашел с Романом Кравцовым общий язык. Втайне он не без удовлетворения отметил: Екатерина не искала ничего лучшего или даже просто нового. Она привыкла к определенному образу жизни, к одним и тем же формам профессионального и личного общения и не заморачивалась поисками добра от добра.

Ее потенциальный муж отличался от прежнего лишь внешностью и медицинской специализацией. Мужчины моментально это прочувствовали, честно признали друг друга «молочными братьями», и благодаря этому в их отношениях появилась некоторая фамильярность. Они и звали друг друга соответственно – Антонио и Ромео.

Даже в отношении к жизни Кравцов мало отличался от Сахновского. Их профессиональные карьеры складывались вполне успешно: Кравцов был довольно известным психиатром. Несколько лет назад вместе с коллегой-наркологом и его бывшими пациентами из числа деловых людей он создал в Киеве центр наркологической и психологической помощи для страдающих алкоголизмом и наркоманиями. Роман достаточно уверенно стоял на ногах, добился финансовой независимости, был на «ты» с политиками и бизнесменами, чьи имена без конца мелькали на страницах газет, а лица – в телевизионных новостях. Сейчас Кравцов занимался расширением практики и через несколько месяцев рассчитывал открыть современный центр диагностики и лечения, куда и зазывал Сахновского, обещая должность заведующего отделением.

Особой разницы не было: Антон и без того заведовал отделением, но в государственной клинике, и уходить оттуда, несмотря на скромную зарплату, не торопился. Дело не в зарплате: работу хирурга такого класса, как Сахновский, оплачивали благодарные пациенты. Это не значило, что попасть к нему на прием или на операционный стол можно было, лишь вручив лично или переведя на валютный счет заранее оговоренную сумму. Особой разницы между имущими и неимущими пациентами Антон не делал, но в последние годы на рядовых больных у него оставалось все меньше времени. Каждый день Антона был расписан буквально поминутно, а пациенты, которыми он занимался, добровольно оплачивали его услуги, причем по тому тарифу, который определяли сами.