права выгонять кого-либо из его комнаты.

Вернувшись в спальню, она обвела еѐ взглядом, дабы убедиться, что женщина ушла.

Все ушли, даже Карл. Остался только пѐс, свернувшийся калачиком перед камином.

Она не собиралась извиняться за свою грубость. Доминику не следовало принимать

эту женщину в своей спальне, кем бы она ему ни приходилась! Только не тогда, когда его

будущая невеста была в доме. Если он думал, что она это стерпит… Но еѐ эмоции разом

угасли, она приуныла. Какой выбор у неѐ оставался в этой ситуации? Никакого.

– Ревнуешь?

Она встретилась с ним взглядом и не смогла удержаться от вырвавшегося

комментария:

– К болтливой шлюхе? Едва ли.

Она подняла простыню, прикрывающую его ногу, и с облегчением увидела, что до его

раны по-прежнему можно свободно добраться, и что она не закрыта штанами, которые он

надел. Если бы ей пришлось стоять там и ждать, пока он снимет брюки… Ох!

Еѐ щеки слегка порозовели. Может, она и повидала достаточно много его

обнажѐнного тела с тех пор, как приехала в Ротдейл, но наблюдать, как он раздевается… Нет

уж, это было бы чересчур. Он смотрел на неѐ пристальнее, чем обычно. Еѐ нервировало то,

что он не сводил с неѐ глаз, когда она была в его комнате. Он оценивал еѐ реакции? Искал

что-то, что можно использовать против неѐ?

– Я заметил, что сегодня мне не пришлось орать, – сказал он.

– Что?

– Ты ведь снова слышишь?

– Мой слух лишь слегка пострадал, но да, я уже поправилась, – ответила она, не

покраснев.

– Присцилла с большим участием отнеслась к моему положению, – поведал он

повседневным тоном.

Он серьѐзно думал, что она хочет слушать про его любовницу?

– Как и я, хотя я жалею себя больше, чем Вас. В Вашей жизни ничего не поменяется,

будете заниматься всем тем, чем обычно занимались. Чем это, к слову?

Он принялся снимать повязку.

– Помимо встреч с управляющими, в ведении которых находятся предприятия,

которыми поверхностно занимались ещѐ мои предки, я развожу лошадей для

континентальной армии, если быть точным, для офицеров.

– Что, для простых солдат чистокровных скакунов не предусмотрено?

– Твой тон подразумевает, что тебе не по нраву подобная дискриминация?

– Именно.

– Я не оговариваю, кто может ездить на животных, которых я поставляю армии.

Время от времени мне поступает заказ на покупку большого количества голов для

специальных подразделений. Но рядовым солдатам лошади не полагаются. Они ходят

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

пешком. Это одна из причин, по которым мы уже чѐрт знает сколько не может закончить

войну.

Брук обрадовалась тому, что на ране образовалась корочка, и не было видно

признаков воспаления. Лечение Альфреды работало как надо. Сейчас он должен был

чувствовать себя гораздо лучше. Так почему он не сказал об этом? Потому что не хотел,

чтобы она перестала навещать его? Более вероятно, что он не хотел, чтобы ему пришлось

благодарить еѐ и Альфреду за помощь.

Она, наверное, и не стала бы накладывать эту травяную мазь сегодня, если бы не его

треклятая любовница. Брук слышала, как он зашипел сквозь зубы, когда она накладывала

сильно концентрированное средство, но он ничего не сказал, а она не решалась посмотреть

ему в глаза, пока мягко втирала мазь в рану и вокруг неѐ. Она корила себя за обидчивость и

за идею притвориться, будто последние два дня у неѐ болели уши, потому что, хотя она

проводила так много времени в непосредственной близости от него, им не удалось стать

ближе, чем в день еѐ приезда. Сейчас это ощущалось больше, чем обычно. Прочитав ту пару

строк из дневника Эллы, она хотела поговорить с ним о Роберте и Элле, о ребѐнке, и

выяснить, как погибла Элоиза. Но зная, как болезненно он реагировал на упоминания о

сестре, она решила начать с безобидной темы.

Прежде чем она смогла это сделать или заметить, что по рассеянности положила

больше мази, чем необходимо, он спросил:

– Тебе будет не хватать моего бедра, когда я поправлюсь? Кажется, сегодня ты этим

особенно наслаждаешься?

Брук отдѐрнула руку.

– Я что-то задумалась.

– Думала о других частях моего тела, которые ты хотела бы приласкать?

Брук заскрипела зубами, заставляя себя не проглатывать наживку и не рассердиться.

– Я гадала, о какого рода предприятиях Вы говорили.

– Ну конечно, я так и подумал, – усмехнулся он, но сподобился ей ответить. –

Угольные копи, однако, после того как мой дед расширил их, конкуренция стала довольно

жѐсткой, поэтому он построил флот, который позволил ему торговать углѐм за рубежом.

Транспортировка грузов оказалась выгодным делом, и сейчас мы перевозим не только уголь.

И потом, есть арендаторы, с которыми я обычно встречаюсь лично.

– И никакой овцефермы? – полюбопытствовала она. – Я видела так много овец, когда

мы ехали через Йоркшир. Держу пари, овцам нравится вереск, и его здесь в изобилии. А

шерсть, должно быть, столь же выгодна, как уголь.

– Что ты знаешь об овцах?

– Не очень много. Мой отец владеет овцефермами, но он определѐнно не управляет

ими.

– Я не хочу слушать про твою семью.

Она мысленно вздохнула, прежде чем протянуть ему свежий бинт и отошла, чтобы

смыть мазь с пальцев. Она хотела предложить сегодня почитать ему вслух, обнаружив

роскошную коллекцию книг в библиотеке. Но ему больше нравится проводить время со

своей потаскушкой, пока она была здесь. Внезапно Брук побледнела, когда ей пришло в

голову, что женщина может быть его невестой, а не любовницей, в таком случае поведение

Брук выходило за все рамки приличий.

– Вы уже заняты? – выпалила она, когда вернулась к его кровати.

– Занят чем?

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– Ваше сердце? Вы уже помолвлены? Поэтому настроены против нашего союза?

– Нет никакого «нашего союза».

Если он в очередной раз уйдѐт от ответа, она может зарычать от досады. Будучи

абсолютно прямолинейной на этот раз, она спросила:

– Вы были помолвлены с леди Хайли?

– Нет, Присцилла слишком любит лондонское общество, чтобы быть мне хорошей

женой. Она просто одна из моих многочисленных любовниц.

– Многочисленных? И сколько же Вы держите одновременно?