Я в свою очередь рассказал ему о наших делах.

Часа в три пополудни мы добрались до «Темерера». Я высадил спасенных людей и немедленно отправился во второй рейс, несмотря на протесты Мишеля. Если бы я только знал, какая жуткая сцена меня ожидала!

Я уже приближался к самолету, когда заметил огромную студенистую массу изумительного светло-фиолетового цвета, которая с большой быстротой ползла в том же направлении, делая, наверное, километров тридцать-сорок в час. По форме она напоминала чудовищную амебу диаметром не менее десяти метров и около метра высотой.

Заинтересовавшись, я остановил машину. Не обращая на меня внимания, фиолетовая тварь продолжала ползти к самолету.

В этот момент дверца фюзеляжа открылась, и оттуда выглянул канадец. Он увидел остановившийся грузовичок, помахал рукой и двинулся нам навстречу. За ним из самолета вылезли Этьен, О'Хара и Джейнс.

Я перевел взгляд на чудовище: его роскошная фиолетовая окраска исчезла, теперь оно было матово-серым, округленным и походило на огромный, покрытый плесенью валун. Пари приближался. Предчувствуя какую-то опасность, я двинулся к нему, беспрерывно сигналя. Механик улыбнулся, еще раз помахал мне рукой и ускорил шаг. Я мчался к нему на полном газу! И все-таки опоздал.

Внезапно чудовище снова озарилось фиолетовым светом и ринулось на канадца. Пари увидел его, заметался, потом побежал назад к самолету. И тогда произошло нечто страшное и непонятное: послышался сухой треск, в воздухе мелькнуло нечто вроде синеватой искры, и канадец рухнул наземь. Еще через мгновение он исчез, поглощенный фиолетовым слизняком.

Остолбенев от ужаса, я нажал на тормоза. Чудовище повернуло и приближалось к машине. Я сорвался с сиденья, вскарабкался в башню к направляющим желобам, где еще с утра лежали ракеты, и лихорадочно закрутил ручки наводки. Снова выскочила синеватая искра, ударив в радиатор. Меня сильно тряхнуло. Это не было похоже на удар электрического тока — ледяной холод судорогой свел мое тело. И тут же я нажал кнопку спуска. Обе ракеты нырнули в живую слизь, находившуюся всего в десяти метрах от грузовика. Послышались два глухих взрыва, громкий искровой треск разрядов, и в воздух полетели клочья фиолетового студня. Чудовище скорчилось и замерло.

Я тронул грузовичок, осторожно подъехал ближе. Фиолетовое желе слабо вздрагивало, и последние искорки пробегали в его глубине. Но канадец исчез бесследно. Приоткрыв дверцу, я метнул в студенистую массу две зажигательные гранаты; от сильного жара она затрещала, сжалась и перестала трепетать.

Тем временем подошли остальные.

— Какой ужас! — пробормотал Джейнс.

— Боюсь, что мы ничего уже не можем сделать для вашего механика, — сказал я. — Разве что его похоронить.

Но когда мы разрубили топором сморщенное и ставшее словно деревянным тело этой твари, внутри оказался лишь золотой перстень с печаткой — и больше ничего!

В подавленном настроении мы погрузили два пулемета. Американские летчики сели в кузов, Этьен занял свое место у ракетной установки, и мы вернулись на корабль.

На следующий день нам пришлось сделать еще несколько рейсов, чтобы забрать остальное оружие, боеприпасы, электромоторы и все, что могло пригодиться. Последним повел грузовик Мишель и снова столкнулся с фиолетовой смертью. Он расстрелял издали четыре таких отвратительных и страшных слизняка.

Едва грузовичок вернулся на палубу, мы снялись с якоря и немедленно отплыли, угостив на прощание ракетным залпом слишком любопытную гигантскую гидру, которая разлетелась на куски. Теперь я чувствовал себя куда увереннее, нежели вначале. Во-первых, мы удачно выполнили свою миссию, а во-вторых, отныне я мог доверить управление людям, из которых по крайней мере двое действительно знали, что такое корабль и как им управлять.

Препоручив техническое командование полностью Джейнсу и его офицерам, мы с Мишелем оставили за собой лишь общее руководство экспедицией. Я отправил радиограмму в Кобальт-Сити, потом по совету Уилкинса попытался связаться с Нью-Вашингтоном. Как ни странно, мне это сразу удалось. Джейнс коротко доложил обо всем, передал нам благодарность правительства и приглашение посетить остров.

— Очень сожалею, — ответил я, — но сейчас принять приглашение не могу. До Нью-Вашингтона самое меньшее десять тысяч километров; у нас просто не хватит горючего. Сначала мы вернемся в Кобальт-Сити.

— Почему вы, французы, назвали так свой город? — спросил О'Хара.

— Да потому, что он больше всего походит на ваши города Дикого Запада восьмидесятых годов, во всяком случае мы их представляем именно такими.

Выбравшись из зловонной реки, «Темерер» взял курс на северо-запад. Дул сильный ветер, и наш кораблик низко кланялся волнам, несмотря на протесты кое-чьих желудков. Наполовину по-английски, наполовину по-французски мы продолжали разговор. Когда не хватало какого-нибудь слова, Бирабан выступал в роли переводчика. Первый день плавания прошел без происшествий.

К ночи море успокоилось, однако мы все же сбавили ход. Я оставил на мостике Смита и лег спать.

Пробудила меня необычная качка. Я прислушался, пытаясь сообразить, в чем же дело, потом понял: моторы не работали — и мы стояли. Торопливо натянув одежду, я поднялся на палубу.

— Что случилось? — спросил я у рулевого.

— Не знаю. Мы только что остановилась.

— Где американский капитан?

— На корме вместе с инженером.

Из люка высунулась голова Мишеля:

— В чем дело? Почему стоим?

— Сам не знаю. Иди сюда!

— Сейчас… иду.

Едва он произнес последнее слово, как раздался громкий всплеск и весь корпус судна вздрогнул. Я услышал звонкое английское ругательство, потом удивленный возглас и крик, страшный крик:

— Все вниз! Вниз!

В то же мгновение Смит сбил меня с ног и скатился в люк. Уилкинс буквально нырнул вслед за нами. Смит высунул голову, убедился, что на палубе никого не осталось, и задраил дверцу. При свете лампы я разглядел белые, искаженные лица американцев. С грохотом захлопнулась дверь матросского кубрика. Последовал новый толчок, и «Темерер» накренился на правый борт. Споткнувшись, я больно ударился о переборку.

— Говорите же, что это, черт побери?

Уилкинс наконец ответил:

— Гигантские кальмары!

Я почувствовал, что холодею от ужаса. С самого детства, когда я впервые прочитал «Двадцать тысяч лье под водой», эти животные наводили на меня панический страх. Еле ворочая языком, я проговорил по-английски.

— Пойдемте со мной!..

На подгибающихся ватных ногах мы поднялись по лесенке на закрытый мостик, выглянув сквозь большие иллюминаторы, я увидел, что залитая лунным светом палуба пуста. Только на носу за рамой ракетной установки извивалось нечто вроде толстого каната. Потом метрах в десяти от левого борта из черной воды всплыла на мгновение какая-то масса и щупальца замелькали в воздухе на фоне восходящей луны. Мне показалось, что длиной они были не менее двадцати метров!

К нам присоединился Мишель, потом остальные американцы. Смит рассказал, как все произошло. Когда оба винта сразу застопорило, он с Уилкинсом пошел на корму и нагнулся, чтобы узнать, в чем дело. Прямо на него смотрели огромные, чуть светящиеся глаза. Чудовище взмахнуло щупальцами, и тогда он закричал…

Мы попробовали запустить машину; винты вспенили воду, «Темерер» прополз несколько метров, потом моторы снова заглохли и последовала новая серия толчков и рывков.

— Подождем, — посоветовал Уилкинс.

Казалось, эта ночь никогда не кончится. Но только на рассвете мы увидели, как велика опасность. По крайней мере тридцать «кальмаров» окружили судно со всех сторон. Разумеется, это были не кальмары, хотя с первого взгляда любой мог ошибиться. У них было вытянутое, заостренное сзади тело без хвостового плавника длиной от десяти до двенадцати метров и диаметром от двух до трех метров. Спереди росло шесть огромных щупалец двадцатиметровой длины и толщиной до полуметра каждое. Щупальца были вооружены блестящими когтями, заостренными на концах и чуть расширяющимися в середине, как наконечники пик. У основания щупалец располагалось шесть глаз.