Нет! Не стал бы нормальный профессиональный герой, хоть норманнский, хоть германский, особо переживать из-за такого пустяка. Что такое для профессионального героя жизнь? Всего лишь фактор обеспечения риска. Профессиональный герой ищет опасных приключений, смертельных опасностей и кровопролитных битв не для того, чтобы сохранить свою скучную и, без ореола сделанных им подвигов, совершенно никчемную жизнь. Он ищет их для того, чтобы поменять свою маленькую короткую жизнь на огромную личную честь и бессмертную всеобщую славу. А заодно, мимоходом, как бы случайно, в качестве навязанного традициями неизбежного приза, забрать себе то, что не удержалось в руках (или, как в данном случае, в лапах) противного ему и, на этом честном и законном основании, славно умерщвлённого противника.
И в деле присвоения чужого добра также мелочиться нельзя, надо вести себя по геройски, то есть - забирать всё, чем владел покойничек: все его богатства, всю его власть и всех его подданных. А также, если получится, его славу и отдаваемые ему при жизни почести. Но в первую очередь - власть; потому как с нею и всё остальное само собой достанется. Да, после этого жизнь героя станет более обеспеченной и комфортной; но ведь благодаря этому у него появится время для раздумий о том, на свершение каких, воистину великих подвигов ему направиться самому, а от какой мелочёвки и отказаться, оставив её на долю своих, менее героичных подчинённых.
Примерно таковой и оказалась биография славного Беовульфа. Его молодость была насыщена величайшими подвигами; их набралось целых три. Во время первого из них он победил великана Гренделя, жившего во владениях Хродгара, князя соседнего племени данов. Дружинники этого князя, как будто их корова языком слизывала или кто-то с потрохами съедал, подряд дважды по тридцать человек за ночь исчезали из того дворцового зала, где они вповалку спали. Оставшиеся в живых, не исчезнувшие дружинники догадывались, что их товарищей по оружию похищал великан по имени Грендель; но ничего не могли с этим поделать. Хитрый Грендель приходил по ночам, когда все нормальные люди спокойно спят; вот они ничего и не замечали.
Слышу, кто-то из моих добровольных спутников пробурчал: не замечали потому, что не хотели лишать себя шанса быть похищенными в одну из следующих ночей. Потому как на самом деле дружинники просто-напросто дезертировали. Надоела им княжеская казарма, замучили старослужащие, вот они и сбежали. Во время первого побега беглецы вначале с удовольствием и с особой жестокостью замучили наиболее ненавистных им 'дедов', а потом сели в заранее припасённые ладьи и всей ватагой отправились на 'шабашку' - в набег на беззащитные города и посёлки только что рухнувшей Римской империи. А те, что не успели запастись лодками и временно остались, свалили вину на Гренделя - чтобы князь не помешал им бежать следующей ночью. Вечером, во время поминального пира, споили князя и опять целой гурьбой удрали. Вот вам и весь Грендель.
В ответ на данные необоснованные инсинуации в адрес данов лично я могу сказать лишь одно: поклёп на славных воинов! Зачем им были нужны все эти хлопоты по переквалификации из ватаги дружинников в дружину разбойников?
Да, их служба у князя была опасна и трудна. Да, тогдашние нравы, в плане взаимоотношений между коллегами по работе, были не очень хороши. Зато условия труда и быта - великолепные: бесплатное питание, бесплатное проживание, здоровый ночной отдых на каменном полу, укрытом бесплатным сеном, регулярные боевые соревнования с дружинами соседних племён, с последующим быстрым и бесплатным переводом в Вальхаллу - небесный дворец Одина. А там комфорт - ещё здоровее и героичнее, чем во дворце у князя. Так что - чего дёргаться из-за каких-то римских побрякушек?
А главное возражение - если кое-какие особо несознательные дружинники и дезертировали под видом кражи их Гренделем, то почему вместе с ними не дезертировал с полуострова сам Грендель? Почему не уплыл вместе с ними, чтобы воровать для них и для себя богатых и более упитанных римлян? Да, на какое-то время, пока питался украденными дружинниками, он пропал. Но затем-то опять объявился; да ещё и принялся грабить мирное население княжества данов! 'Горе поселилось в земле данов...'
А при этом князю, чтобы уберечь остатки своей дружины, пришлось не только не ввязываться в сражения с Гренделем, но покинуть, вместе с дружиной, свой дворец, оставив его в полном распоряжении обнаглевшего великана. Ведь победить великана было невозможно; 'мерзкий Грендель был от любого меча и копья заговорён и их удары вредили ему не больше, чем комариные укусы'.
Так продолжалось целых двенадцать лет подряд. Как ни старался князь найти способ справиться с этой напастью, не нашёл. 'Великие жертвы приносил Хродгар своим богам, но идолы не давали ответа'.
-Зато я дам ответ, - опять пробурчал всё тот же вредный спутник. - Дезертиры и выдавали себя за Гренделя. Сплавали они по намеченному адресу, да, видать, не слишком удачно: и награбили не столько, сколько хотелось, и уцелели далеко не все. Пришлось им спешно улепётывать обратно. А уж на родине ничего им не оставалось делать, как жить грабежом да скрываться от глаз князя и набранной им новой дружины.
Кстати: в поэме упоминается о том, что в стране данов имелось множество глухих и страшных мест, дремучих урочищ и непроходимых болот, где водилась какая-то нечисть, а по ночам горели странные огни. Местные жители боялись туда даже заглядывать; вот там-то дезертиры и нашли себе пристанище.
А я скажу вреднюле: и это - поклёп! Если бы дезертиры опустились до грабежа мирных селян, то оказались бы без какой бы то ни было помощи и поддержки с их стороны. На такую глупость ни один из умных разбойников не пойдёт; вспомним хотя бы славного английского Робина хорошего ихнего Гуда.
Ворчун опять за своё: дезертиров спонсировал князь соседнего племени гаутов. Даны-то, как утверждает историческая наука, захватили Ютландский полуостров в пятом-шестом веке, то есть - совсем недавно. А до того времени удобным, защищённым от вражеских набегов полуостровом владело некое германское племя; скорее всего - те же гауты. Так что, в глазах гаутов и их князя, кровавая малина данских дезертиров выглядела очень даже гуд. Да и каждый из данских бандитов воспринимался гаутами не как опасный разбойник (robber), а как живущая в чужих кустах малиновка (robin), сладко поющая о несчастьях исконного противника. Гаутский князь даже, ради обеспечения наилучшей координации своих действий с разбоями партизанской шайки дезертиров, заслал к данам, в качестве резидента, своего родственника Эгтеова. Тот, якобы, натворил что-то такое, что было очень нехорошо для гаутов, но очень хорошо для данов. Данский князь поверил этой 'легенде', раскрыл для Эггеова свои объятия, принял его в свой дворец и в свою дружину. Простофиля-князь даже не догадывался, что перебежчик работает не на него, а на Гренделя. Потому-то пресловутый Грендель и был неуловим, что всегда знал о планах князя и о конкретном местоположении княжеской дружины.
Ох-хо-хо; да это - не спутник, а... противопутник какой-то! Неужто непонятно: не мог Эгтеов быть пособником и наводчиком разбойников. Ведь данский князь 'в лихую годину дал ему приют и пищу и уплатил за него дань'. Разве стал бы приличный человек отвечать злом на добро? И разве не Беовульф, сын того самого Эгтеова, спас данов от Гренделя? Кто, как не отец, подвигнул сына на свершение такого подвига?
Попробуем, опираясь на сведения из поэмы, развернуть предысторию появления Беовульфа в стране данов. Итак, по порядку:
Эгтеов, после довольно длительной службы у князя данов, вернулся к родным пенатам, где вмиг преобразился из гонимого изгоя в, по оценке князя гаутов Хигелака, 'благородного воина'. К сожалению, в поэме не указывается, за какие подвиги Эгтеов удостоился такой метаморфозы; несомненно лишь то, что свои выдающиеся подвиги он совершил во время проживания на чужбине. Что ж; каждое государство, хоть современное, хоть древнее, имеет право на свои секреты.
