Видимо, знал и слышал Беовульф и о прочих подобных сражениях, завершившихся для драконов быстрой смертью, а для победивших их героев - почётом и славой. И, видимо, на основании имевшихся у него сведений не сомневался, что дракон лишь на внешний вид - страшен; справиться с ним умелому воину не так уж и трудно...
Вот и решил: почему бы не продемонстрировать свой героизм, коли плата за него так щедра? Причем - щедра во всех смыслах.
Правда, через некоторое время Беовульф несколько остыл. Сначала он позволил следовать за собой дюжине своих лучших, испытанных дружинников; а затем позволил присоединиться к дюжине избранных и своему юному воспитаннику Виглафу. Всем им он, перед началом будущего сражения, велел затаиться рядом с пещерой, в роще, почему-то не сожжённой драконом (хотя приютившая дракона гора характеризуется в поэме как 'чёрная', выжженная).
Кроме того, Беовульф велел местному кузнецу изготовить изобретённый им большой щит из железных полос, за которым можно было укрыться от изрыгаемого драконом огня; поскольку, по уверениям очевидцев, огонь этот был настолько силён, что быстро прожигал любой деревянный щит.
Подкараулил Беовульф дракона в тот момент, когда 'дракон из своей пещеры выползал, в три глотки позёвывая'. Вначале ход сражения складывался в пользу Беовульфа. Старый воин ловко, одну за другой, срубил дракону две головы; но при этом, похоже на то, маленько устал. Всё-таки - солидные годы; сырой, неостеклённый, насквозь продуваемый замок; несбалансированное питание с преобладанием жирной мясной пищи... Атеросклероз, гипертония, ревматизм, простатит, остеохондроз, окостенение хрящей и суставов... А за спиной - тяжкий груз боёв, пиров, походов, плаваний,недоеданий, недосыпаний, перееданий, переживаний, нервных стрессов...
Дракон, вмиг почувствовав слабинку в действиях своего врага, бросился на него. А Беовульф то ли, подобно сыну Хигелака (о котором будет рассказано позже) споткнулся, то ли упомянутый груз превысил критическую массу, то ли... Неважно; какова бы ни была причина - герой всем телом рухнул на спину. Как говорят борцы, 'туше'. И тогда раненый, совершенно озверевший дракон...
Что? А вот и не угадали: всего лишь прижал Беовульфа к земле своими огромными когтистыми лапами.
Представляете? Могучий герой, только что отрубивший дракону две головы, но обессилевший и, наверное, слегка перепуганный, в огромных лапах чудовища; и ничего не может сделать, кроме как взывать к своим спутникам о помощи. Но трусливые дружинники - в панике и готовы к бегству. Каждый из них думает: сейчас кровожадное чудовище разорвёт и сожрёт вождя, а затем бросится на нас... Может быть, не ждать атаки, отступить заранее? К чему лишние жертвы!!
Что сделало бы в такой ситуации любое звероподобное создание? Если оно, и в самом деле, злое и кровожадное? Или - хоть чуточку умное?
Конечно, начало бы зверствовать! А если бы сил для зверств не хватило, то просто убило бы свою жертву - для демонстрации серьёзности своих намерений, и чтобы убедить совесть претендентов на роль следующей жертвы в том, что совершать подвиг спасения этого бедолаги уже ни к чему.
Но дракон (не верят своим глазам дружинники) не раздирает Беовульфа на части своими когтистыми лапами; не рвёт его на порционные клочки огромными кривыми зубами; не жарит его, для улучшения вкусовых качеств, на извергаемом изо рта пламени; и даже, по имевшейся у этих чудовищ отвратительной привычке, не глотает его живьём. Вместо любого из этих позитивных действий дракон аккуратненько, стараясь не раздавить и не помять уважаемого противника, но и не решаясь требовать от того примиряющих извинений, стоит передними лапами у него на груди да изредка рычит на своём непонятном наречии пятящимся от него дружинникам.
Немая сцена. Дружинники замерли, смотрят на бестолковое чудище и думают: что это с драконом? Несварение желудка? Отсутствие аппетита? Или - что-то с мозгами? Ведь наш вождь - мужчина видный, ухоженный, в теле... Для любого людоеда обед - лучше не придумаешь... Э-э; видать, дракон - совсем больной. Или - очень ослабел от ран. Так, может быть, есть смысл рискнуть? Проявить мужество и героизм, добить дракошу, а заодно - спасти вождя? Пока не поздно. Пока кто-то из них сам не помер. Вот только... Если б кто-то другой первым вперёд двинулся, чтобы можно было со стороны посмотреть, как дракон себя в драке поведёт. Вдруг он не совсем ослабел, а просто немного передыхает, аппетит нагуливает? Чтоб потом, уже с аппетитом, не одного врага съесть, а сразу двух или трёх. Или - чтобы всех убить. А потом - в холодную пещеру утащить, сложить там в штабель, про запас, да и питаться по мере необходимости.
Все поглядывают друг на друга, ободряюще кивают: 'Ну что, может быть, ты у нас сегодня - герой?' Но с места никто не двигается...
И тогда воспитанник и приёмный сын Беовульфа, Виглаф, наконец-то вспомнил о данном им обещании не жалеть жизни за любимого вождя, учителя и отца неродного. И - 'схватил свой меч' (он до того момента даже в руки его не брал!). А затем, подскочив к заскучавшему дракону, одним махом снёс ему и третью голову. Чудовище упало на землю и 'с протяжным криком' издохло.
В этом месте повествования возникает лёгкое недоумение: может быть, сказители что-то напутали? Или переводчики неправильно перевели? Надо было написать, что издохло чудовище с булькающим хрипом, или с затихающим шипением, а они написали - с протяжным (то есть - с долгим и монотонным) криком. Какой может быть крик, если все три комплекта звукомодулирующих органов, как то: голосовые связки и языки, уже, вместе с головами и верхними частями шей, напрочь отделены от потоков воздуха, исходивших из лёгких чудовища! Чем и как могло чудище кричать? Да ещё и - протяжно? Непонятно!
Вслед за откричавшим своё драконом умер и Беовульф. В легенде утверждается, что произошло таковое несчастье из-за того, что дракон отравил его прикосновением своих ядовитых когтей. Что вызывает большие сомнения: драконы с ядовитыми когтями и до тех пор, и в последующие времена людям не встречались. Да и вообще нет в природе существ, которые бы выделяли яд из когтей на лапах; ведь, в таком случае, при каждом шаге, при каждом соприкосновении когтей с почвой яд обильно и бессмысленно стекал бы в землю. Где столько яда набрать? Чем, какой железой, из каких компонентов такое редкостное и дорогое вещество в таких огромных количествах вырабатывать?
Правда, у фаланг, да ещё у некоторых трупоедов когти ядовитые; но это потому, что они лапы не моют после еды. Но привиреда дракон трупов никогда не касался, жрал людей живьём, проглатывал их целиком, не жуя, без малейших остатков; так что, если бы даже он имел некультурную привычку ковыряться пальцами во ртах, не должно было остаться у него яда на когтях.
Так что - больше похоже на то, что у Беовульфа просто не выдержало сердце. А утверждение о смерти героя от яда всего лишь доказывает, что более или менее опасных для жизни травм или ран на теле Беовульфа не имелось. Так, несколько малозаметных царапин; возможно, что и от когтей....
И что, после осмотра тела, должны были утверждать смущённые и обескураженные соратники Беовульфа? Что отважный герой умер от страха? Да ни в коем случае! Кому из вассалов, хоть в прежние времена, хоть в нашу цивилизованную эпоху, не известно: о погибшем сюзерене - или очень хорошо, или необычайно хорошо. Вот, за неимением других, более удачных версий и пришлось вассалам Беовульфа обнародовать первый пришедший на ум необычайный вариант его смерти: от царапин, нанесённых ядовитыми когтями дракона.
И всё же, думается, соратники Беовульфа, как и поверившие им местные летописцы, были правы: герой умер не от страха. Он умер до необычайности необычно: от радости.
Чтобы понять, как и почему таковая необычайность произошла, для начала представим себя на месте Беовульфа в те ужасные мгновения, когда он, поверженный своим грозным противником, оставленный соратниками без помощи, физически и психологически обессилевший, лежал под лапами дракона, притиснутый лопатками к земле, и ждал неминуемой смерти. О чём он тогда думал? О том, как ему не хочется под конец жизни расстаться с жизнью?
