Я задумалась:

- Была бы, если бы меня постоянно не мучили разные мысли.

- Например?

- Ну, то, что я бросила мужа. Ведь я не знала, что давно уже стала вдовой. И потом, эти мечты о подвигах... Как они отравляли мне там жизнь.

- А ты делилась со мной своими переживаниями?

- Конечно.

***

Я вижу, как я печальная сижу возле окна. Ты подходишь ко мне и спрашиваешь:

- Какие мысли тебя тревожат?

- Жизнь проходит, а я так ничего и не сделала, - отвечаю я.

- Но как хорошо она проходит! - восклицаешь ты, и улыбаешься. - Дела наши идут как надо, сын подрастает. Что же в этом плохого?

Я вздыхаю в ответ и молчу.

Другое видение. В нашем собственном доме на нас нападают какие-то люди. Они хотят нас убить, и мы с ними боремся. Думаю, что именно эти люди будут спустя несколько столетий находиться среди тех, кто лишил нас жизни в разбойничьем лесу.

И вот во время этого покушения как-то так получается, что я убиваю одного из нападающих. Двое других убегают и мы остаемся с тобой вдвоем возле мертвого тела. Я бросаюсь к тебе в слезах и говорю:

- Как теперь ты будешь жить с женщиной, которая убила человека? Ты должен прогнать меня из дома!

В ответ ты обнимаешь меня и пытаешься утешить. Ты снова не разделяешь моих переживаний и хочешь объяснить мне, что я ни в чем не виновата.

А потом я вижу, что прошло уже очень много лет. Мы с тобой состарились, наш сын вырос. Теперь он, так же как и ты, стал купцом и его корабли плавают в дальние города.

Я сижу совсем седая на берегу моря и грустно разглядываю волны. Ты стоишь рядом и, положив мне руку на плечо, говоришь:

- А славную мы прожили с тобой жизнь.

Я вздыхаю и молчу, а ты смотришь на меня и улыбнувшись спрашиваешь?

- А ты по-прежнему думаешь о своих великих делах?

- Да, - отвечаю я, - годы пролетели, а я осталась все та же. Прожила с тобой в грехе, ничего не совершила... Умру, и никто обо мне и не вспомнит.

Ты смеешься над моими словами и махнув рукой говоришь:

- Сына какого вырастили, дом построили, любили друг друга... Хорошо-то как!

***

- А потом я умерла и больше из этой жизни я ничего не видела, - сказала я потянувшись.

- И я действительно любил там тебя сильнее, чем ты меня, - рассмеялся он.

- Да. А я действительно не совершила никаких славных дел. Ни в одной жизни.

- И что с того?

- Знаешь, этот вопрос - о том, что я рождена для великих дел - не дает мне покоя и сейчас, - произнесла я задумчиво. - Как ты думаешь, как можно спокойно жить, имея в душе это ощущение своей причастности к чему-то высшему и знать, что никогда не сможешь его реализовать?

Он усмехнулся:

- Ты снова просто путаешь сама себя и страдаешь от своей же ошибки.

- Почему?

- Потому что на самом деле твое "великое дело" - это следовать по твоему пути и выполнять свое предназначение.

- Какое предназначение? Какое? Сидеть так, будучи не в силах совершить ничего значительного и просто смотреть на то, как время утекает сквозь пальцы?

- Ты не понимаешь. Предназначение может быть любым. Возможно, что в этой жизни твое предназначение заключается именно в этой душевной борьбе и стремлении преодолеть эту инерцию окружающего мира. И ты должна, не добившись ничего, все-таки осознать, что настоящее величие твоих поступков состояло в твоем духовном росте и попытках понять законы мирозданья.

- Ты думаешь? - грустно сказала я.

- Я это знаю.

- Но откуда эта уверенность в избранности?

- Откуда? Да из самой этой избранности. Ведь помнишь, я говорил тебе о людях, которые ищут ответы? Разве каждый из них, идя по своему сложному запутанному пути, не является особенным? Разве не совершает он поистине "великих дел", когда мучается вопросами и находит на них ответы?

- Я не знаю... - сказала я расстроено.

- Не знаешь, но чувствуешь. И неосознанно делаешь то, к чему стремится твоя душа.

- Возможно, ты прав, и однажды я действительно смогу "отделиться" от своих сегодняшних переживаний и, взглянув на них с более "высокой" точки, понять, насколько сильно я заблуждалась...

* 24 *

- Прочитай мне что-нибудь из своей синей книги, - попросила я его, наливая кофе в чашки с обнимающимися розмаринами. - Я так давно не слышала твоих притч.

- Нет, я пока еще не нашел там рассказ, который бы подходил к тому, что я на самом деле хочу тебе объяснить, - сказал он, беря свою чашку.

- А что это такое, что ты никак не можешь объяснить мне? Какая-то истина или теория перерождений?

- Отчасти это и то, и другое, хотя на самом деле я просто хочу, чтобы ты наконец смогла вспомнить одну нашу жизнь... Ту, в которой...

- В которой что? - спросила я и взяла его за руку. - Может быть, это как раз то время, в котором было ожерелье из бархатного футляра?

- Да. Но почему-то ты никак не можешь этого увидеть.

Я замолчала и стала смотреть на закатное солнце, которое, просвечивая сквозь редкие облака, было похоже на кипящее червонное золото. "Как мне вспомнить то, что так его волнует? - думала я. - Возможно, что для этого мне нужен какой-то импульс, подсказка, которая поможет мне проникнуть за этот занавес из плотной ткани лет?".

- А ты? Ты хоть что-нибудь помнишь, из той жизни? - спросила я, посмотрев на него. - Быть может, какое-нибудь твое, хотя бы мельчайшее воспоминание сможет что-то прояснить для нас обоих?

Он закурил и, немного помолчав, ответил:

- Да, конечно, я помню. Но это, как всегда, только самая суть, которую ты должна увидеть сама...

- А мелочи? Какие-нибудь пустячные детали, которые порой как ключ могут открывать для нас огромные двери в полный неожиданностей мир? Их ты помнишь?

- Пожалуй, нет. Хотя... Да, конечно... Это стихотворение, точнее одно четверостишье. Оно возникает в моей памяти, когда я думаю о тех годах. Но никаких подробностей о том, кто его написал и когда именно я его от тебя услышал, я не знаю.

- Так прочитай его мне, - сказала я и приготовилась слушать.

- Оно было написано на французском, так что не обессудь, если перевод, сделанный каким-то бездарем, окажется не достаточно хорошим, чтобы в полной мере отразить те чувства, которые ты вкладывала в этот отрывок, - сказал он и стал читать:

Моя любовь сквозь тысячи преград

Пойдет разыскивать в веках твой слабый след.

И ужасов земных увидит ад,

И райских радостей с тобой познает свет...

Я слушала эти стихи и смотрела на него, и в тот момент, когда он читал последнюю строчку, солнце вышло из-за облаков и, вспыхнув, на долю секунды осветило его лицо. И тогда я все вспомнила. Вся та жизнь, которая была столь важна для нас обоих, промелькнула перед моими глазами, за один миг.

- Я вспомнила! - воскликнула я. - Теперь я все вспомнила!

Я сжала его руку и, волнуясь от только что увиденного, стала рассказывать.

***

Сначала я очень коротко поведаю тебе небольшую предысторию. Это для меня важно, так как в ней снова участвуют мои родители. Представь себе Россию во второй половине ХIХ века, как раз в те времена, когда я, еще живя в другой своей жизни, занималась делами о доходных домах и ждала из заграницы своего блудного сына. Вот на это-то время и приходится молодость моей мамы - дочки состоятельных родителей, светской столичной барышни, будущее которой всем видится, как некий светлый путь сплошь усеянный лепестками роз.

Еще в совсем ранней юности она влюбляется в моего нынешнего отца - молодого подающего надежды военного, который, не имея ни гроша за душой, не может предложить ей ничего более серьезного, чем пламенные признания в любви и разговоры о побеге из дома. Они изредка тайно видятся, ведут оживленную страстную переписку, и их взаимная увлеченность друг другом становится столь сильна, что ее родители решают избежать назревающего скандала и, спасая себя и ее от излишних сплетен, все вместе уезжают в Париж, где и обосновываются на всю оставшуюся жизнь.