Женщина протягивает мне ломоть хлеба и говорит:

- Скоро муж придет, но ты не пугайся, он тебя не прогонит.

Я молча жую хлеб и усмехаюсь своим мыслям. Через некоторое время приходит муж - злой и грубый человек, который с порога начинает кричать, что ему надо дать еды, а незваных гостей прогнать. Женщина мечется, не зная, как успокоить и мужа, и младенца, и, наконец, поставив на стол еду с кувшином вина, и укачав ребенка, добивается временного затишья. Муж, поев, уходит за стенку, а молодая хозяйка, отдав ребенка появившейся откуда ни возьмись свекрови, садится рядом со мной на пол и шепчет:

- Погадай мне. Я хочу знать, что будет со мной и моей семьей.

Я приглушенно смеюсь и, раскладывая карты, говорю:

- И это ты называешь семьей? Эх, странная ты женщина, если считаешь, что это и есть на самом деле твоя любовь. Слушай, что говорит тебе цыганка. Тебя ждет впереди много смертей, но не пугайся. После того, как ты потеряешь этот дом и этого мужа, ты встретишь свою любовь. Пройдет немного времени и у тебя будет совсем другой дом и настоящая семья...

Мои слова прерывает крик ребенка и недовольный голос хозяина:

- Эй, иди уйми младенца!

Я, слыша это, ухмыляюсь и, собирая карты, говорю:

- Иди, иди. Ему недолго уже осталось так командовать.

А после этого я вижу, как провела ночь в сарае этого дома, как рано утром ушла, а хозяйка дала мне с собой еще небольшой кусок хлеба и пожелала удачи. Но мне было все равно - я знала все о своей жизни наперед и видела, какая именно мера удачи ждет меня впереди.

Интересно, что отсюда мне дали увидеть дальнейшую судьбу этой женщины, которая, спустя несколько столетий стала моей подругой. Действительно, как я и предсказывала, очень скоро она овдовела, ее свекровь умерла, и ее дом сгорел при пожаре. Она не знала, куда ей идти с маленьким ребенком на руках и в полном отчаянии попросила приюта в каком-то довольно богатом доме, хозяином которого был молодой вдовец. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и, поженившись и родив еще двоих детей, прожили в мире и согласии долгие годы.

***

- Знаешь, - прервала я свой рассказ, - я заметила, что когда я вспоминала эту жизнь, я совсем не устала, как это бывало при воспоминаниях некоторых других, а наоборот, даже немного набралась от нее сил. Такое впечатление, что эта цыганка настолько не была ни к чему привязана, что я смогла как бы почувствовать эту легкость, пролетевшую сквозь века и понять, каково это жить ни о чем не беспокоясь.

***

И вот, я вижу себя идущей среди военных шатров. Горят костры, около которых сидят усталые люди с оружием, а я хожу среди них и всматриваюсь в лица. Затем около одного из костров я останавливаюсь и соглашаюсь погадать какой-то женщине, которая, предлагая мне поесть, просит рассказать ей про ее воюющего жениха. Я сажусь и уже почти знаю, что спустя несколько минут какой-то солдат подойдет к твоему шатру, который стоит всего в десятке шагов от меня, и доложит тебе, что неизвестная цыганка сидит у костра и гадает.

Ты выходишь, откинув полотняный край палатки, и, видя меня, говоришь:

- Цыганка, а мне ты погадаешь, или ты уже забыла того, кто подарил тебе твой перстень?

Я улыбаясь захожу в твой шатер, сажусь на пол и говорю:

- Цыганка никогда ничего не забывает и никого не обманывает. Я сказала тебе, что сама найду тебя во время страшной войны. И вот я пришла.

А дальше я вижу, что провела в твоей палатке несколько недель, как раз до того момента, как началось то большое наступление, в котором тебя должны были ранить.

Я вижу, как несколько раз танцую для тебя свой танец с кастаньетами, как гадаю о том, что исход этого сражения будет печален, и о том, что в будущем ты одержишь много побед. А потом я вспоминаю, что ты хочешь меня удержать и предлагаешь мне идти в какой-то далекий город, в котором нет этой войны, и ждать тебя там. Но я только качаю головой, потому что ты хочешь удержать в руках ветер. Я закутываюсь в шаль и оставляю тебя наедине с твоей судьбой, которая уже уготовила тебе и сильное ранение, и одинокую почетную старость. А я иду сквозь дым костров и знаю, что буду, как и прежде гадать на тебя, и, как и прежде буду думать, что это вовсе не любовь была между нами, а только почему-то выпали совсем одинаковые карты при такой разной судьбе.

И вот, уже проходит очень много лет. Я вижу себя древней старухой с седыми космами волос, выбивающимися из-под грязной повязки. Я сижу на городской площади среди уже совсем другого табора, к которому я вероятно когда-то давно прибилась, путешествуя по послевоенным дорогам этой страны. Я сижу, а вокруг меня собрались мои собратья разного возраста, желающие уже в который раз послушать историю, которую я им расскажу. Я размахиваю у них перед глазами узловатой рукой с дорогим перстнем и скрипучим голосом говорю:

- Да, старая цыганка всегда говорит правду. Этот перстень подарил мне молодой красивый идальго, который меня любил всю жизнь и даже хотел на мне жениться...

Цыгане смеются, думая, что я сочиняю небылицы, а в это время через площадь проносят в дорогих носилках дряхлого старика, в котором я не узнаю своего "молодого идальго" и безразличным взглядом смотрю ему вслед. А ты, глядя на цыганский табор, вспоминаешь свои молодые годы, но конечно не узнаешь в старой цыганке ту, которая, оставив в твоем сердце тоску, ушла когда-то давно по своей дальней дороге.

***

- На этом и закончились воспоминания о моей цыганской жизни. И ты знаешь, мне стало немного грустно, оттого что разделенные столь разными менталитетами мы так и не смогли быть вместе.

- Виной этому были не наши менталитеты, а твое безразличие к моей любви, - сказал он недовольно.

Я засмеялась:

- Ты говоришь так, как будто я уже в этой жизни, взмахнув подолом цыганской юбки, хочу уйти по дальней дороге.

- А разве ты ни разу не пыталась именно в этой жизни уйти от меня? - спросил он, и подойдя к окну задернул шторы. - Разве ты не бросала меня, когда влюблялась, выходила замуж, встречалась с тем или иным человеком, который казался тебе "твоей судьбой"?

- Но это была моя жизнь! - ответила я, разводя руками.

- Твоя жизнь... - прошептал он, и сев в кресло закурил.

- А где и с кем протекает твоя жизнь? - неожиданно для самой себя спросила я, хотя и понимала, что он не ответит на этот вопрос, а как обычно предоставит мне самой искать на него ответ в лабиринте жизненных загадок.

- Скажи, а кто-нибудь из твоих близких знает о том, что мы встречаемся? - спросил он после некоторой паузы.

- Да, знают два человека. Это моя мама и подруга.

- Какая подруга?

- Та, следов которой я еще не нашла в своем прошлом, но которая здесь дружит со мной уже очень много лет.

- И что ты им рассказала?

- Не очень много, но маме это было и не нужно, потому что она видела тебя сама. А подруга сумела все понять и из моих немногословных намеков.

- Значит, меня видела и ты, и твоя мама? Ну что ж, не забудь об этом в ближайшие несколько недель, а потом мы с тобой вернемся к этой теме.

* 15 *

Я сидела в парке на одинокой скамейке, притаившейся между двух кустов бузины*, и думала о нем: "К чему он завел вчера тот странный разговор, и почему сказал, что мы вернемся к этой теме в ближайшие недели? Зачем ему все-таки понадобилось заставлять меня вспоминать прошлые жизни, если они никоим образом не проливают свет на ту тайну, которая существует в наших отношениях?". Я повернулась, посмотрев в сторону буковой* аллеи, и неожиданно увидела, что он идет по направлению к моей скамейке.

- Не ожидала меня увидеть? - спросил он, подходя и садясь рядом. - А я послушать еще какой-нибудь рассказ о твоем прошлом.