Мы прошли два квартала до «Черного пса», исторической и легендарной таверны, всемирно известный логотип которой олицетворял собой легкий и непринужденный стиль жизни Винъярда. Разумеется, это была ловушка для туристов, тем не менее я с радостью убедился, что фирменные блюда готовятся из только что пойманной рыбы и включают превосходные десерты. После того как мы съели у незажженного очага густую рыбную похлебку и котлетки из моллюсков, я заказал яблочный пирог с ванильным мороженым. Расплачиваясь чеком за заказ, Белла заодно купила две одинаковые толстовки и наклейку на бампер автомобиля.

– Смотри не надорвись, когда понесешь все это добро, – пошутил я.

Она скорчила мне рожицу.

– Ничего, справлюсь.

Мы зашагали домой. Похолодало, и улицы заполнила толпа туристов, вышедших на поиски развлечений. Среди них попадались весьма интересные личности, и уж чем-чем, а застенчивостью я не страдаю, но сегодняшний вечер принадлежал только мне и Белле. Посему нас вполне устраивало общество друг друга, и, держась за руки, мы шагали рядышком в уютном молчании.

Поглазев на роскошный закат, я опустился на колени и начал молиться. «Отец Небесный, благослови мою семью – Беллу, Райли, Майкла и детей – и даруй им крепкое здоровье духа и тела. Пусть ангелы твои оберегают их покой, и дай им жить в мире и согласии. Благослови тех, кто уже покинул этот мир. Пусть живут они вечно в твоем присутствии. Прости нам грехи наши и помогай нам в трудах наших на стезе к тебе. Аминь».

Я вдруг понял, что впервые с тех пор, как узнал о своей болезни, молился не о себе, а о тех, кого люблю. На душе у меня полегчало.

– Спокойной ночи, – сказал я.

– Спокойной ночи… и не забудь принять лекарство перед сном.

«Как же можно забыть об этом, – подумал я, – если у меня весь день болел живот?»

Из шкафчика я достал запасное одеяло и укрыл им Беллу, чтобы не закрывать окна на ночь. Приняв таблетки, я улегся спать. Мне всегда нравился запах океана и рокот волн, они убаюкивали меня, и вскоре я заснул.

На следующее утро, съев несколько кусочков дыни с пшеничными гренками, мы взяли напрокат ярко-красный конвертибль[8]. Это была идея Беллы, благослови ее Господь.

Вообще-то, было еще рановато ездить с опущенным верхом, но нас это не волновало. Мысленно я перенесся в юность. Моим первым автомобилем стал «Бьюик Спешиэл» 1965 года выпуска с четырехкамерным движком Wildcat 310 под капотом. Именно за рулем этой машины я впервые познал ощущение подлинной свободы.

Опустив верх, придвинув передние сиденья чуть ли не вплотную к ветровому стеклу и включив радиоприемник на полную громкость, мы с моей девушкой колесили по миру мопедов и велосипедов. Нет ничего более волнующего, нежели чувство пустой трассы, летящей под колеса, когда можно не беспокоиться о том, что твои мозги разлетятся брызгами в разные стороны. Остановившись, чтобы Белла смогла купить припасы для нашего пикника – хлеб, сыр, бутылочку не слишком острого соуса, – я заметил, что мы стали объектом пристального внимания. На губах моих, помимо воли, заиграла улыбка. Белла вернулась в машину и взглянула на меня.

– В чем дело? – спросила она.

– Яблочного пирога не нашлось?

– Там, чуть дальше, есть маленькая булочная, – ответила она и улыбнулась. – А еще нам понадобятся фрукты и овощи.

Я ничего ей не сказал. Откинув голову на подголовник и подставив лицо солнцу, я направил машину на север.

Свернув на одну из боковых тенистых дорог, я утопил педаль акселератора в пол, вслушиваясь, как взревел четырехкамерный двигатель, жадно поглощая бензин галлонами. Хриплый вой выхлопной трубы заглушал остальные звуки. Я покосился на Беллу. Встречный ветер растрепал ей волосы, но она только качала головой и смеялась. На заднем сиденье лежало одеяло и стояла корзина для пикника, рядом сидела любовь всей моей жизни, а бак был полон горючего. «Все-таки жизнь – прекрасная штука», – подумал я.

Чем дальше от моря мы забирались, тем пасторальнее становился окружающий пейзаж. Я с удивлением увидел пасущихся оленей и лошадей. На ярко-синем фоне Атлантического океана овцеводческие фермы и покатые холмы выглядели зеленее, чем в моих воспоминаниях. Морской ветер ласково гладил меня по щекам, и я вновь почувствовал себя молодым. Мы остановились у придорожного лотка с овощами и фруктами, по-прежнему работающего на доверии[9]. Там продавались желе из плодов шиповника и чудесно высушенные шляпки подсолнухов. Пустая банка из-под кофе предназначалась для платежей. Я бросил в нее десятку, взял баночку желе, два подсолнуха для Беллы и несколько овощей и фруктов для себя.

Мы петляли по извилистой дороге, и я не мог припомнить, когда в последний раз ощущал такую радость жизни и беззаботность. Но солнце понемногу начинало припекать, и я вспомнил, что надо ехать дальше, иначе мы рискуем поджариться.

Наконец мы добрались до Аквинны, более известной как Гей-Хед, и поставили машину на стоянку. Пройдя мимо индейцев-вампаноагов, продающих свои кустарные изделия, мы направились к маяку. На вершине холма высотой в несколько сотен футов злобно посвистывал ветер, а снизу доносился грохот волн, разбивающихся о камни. В ноздри ударил гнилостный запах отлива. Я ничего не мог с собой поделать и, зажав нос, повернулся к Белле:

– Господи Иисусе, малышка…

Она шлепнула меня по руке.

Красные утесы плотно облепила ярко-зеленая растительность. Чуть выше линии прибоя росли морщинистый шиповник и приморская слива. Отсюда были прекрасно видны вышедшие в море ловцы омаров и рыбацкие траулеры. Бросив четвертак в подзорную трубу, я стал смотреть, как внизу по пляжу разгуливает парочка нагих сморщенных старичков. Белла вновь шлепнула меня по руке.

– Извращенец.

В этот самый момент на вершину утеса, откуда начиналась тропа, ведущая к маяку, вскарабкался пыхтящий, как паровоз, пухлощекий гид. За ним цепочкой растянулись по меньшей мере две дюжины туристов. Прежде чем пристроиться к ним замыкающим, я подтолкнул Беллу и жестом пригласил ее присоединиться ко мне. К моему удивлению, она повиновалась. Пока внизу, на дороге, негромко урчал мотором туристический автобус, гид пустился в объяснения:

– Гей-Хед получил свое название от ярко окрашенных скальных образований на живописных утесах. Место обитания индейцев племени вампаноаги, оно было свидетелем нескольких страшных кораблекрушений. И сегодня грандиозный маяк на скалах Гей-Хед остается в навигационном строю. Помимо того, что он указывает кораблям безопасный проход, маяк может похвастаться одним из самых живописных местоположений на всем Восточном побережье, откуда открывается потрясающий вид на пролив.

Туристы принялась щелкать фотоаппаратами. Взглянув на Беллу, я пожал плечами.

– Наш я забыл в машине.

– Разумеется. – Она рассмеялась. – Пойду принесу его.

– В ясный день отсюда видно на много миль вокруг, – продолжал разливаться соловьем гид. – Как раз под нами находятся карстовые пещеры, куда заходят окунь и луфарь. Кроме того, с этой стороны острова удобнее всего любоваться потрясающими закатами. Данный маяк является одним из пяти, расположенных на Мартас-Винъярд, и одним из трех, которые взяло под свое крыло Историческое общество.

Белла присоединилась к группе и принялась активно щелкать затвором фотоаппарата. Когда она решила, что с нас довольно, мы направились к одной из палаток и взяли два стакана чая, настаивавшегося в лучах утреннего солнца. Он оказался великолепен. На обратную дорогу Белла заказала дюжину котлеток из моллюсков. Кстати, с теми, что подавали у Фло, они не шли ни в какое сравнение.

Было уже за полдень, когда мы вернулись в Винъярд-Хейвен и остановились у одного из ярких и аляповатых сувенирных магазинчиков, где уже не найти дешевых товаров. Все необходимое приходится доставлять на остров морем, отчего оно автоматически переходит в разряд импорта – а платят за это туристы. Мы приобрели два гигантских непомерно дорогих полотенца и отправились на пляж.