«…более ста лет назад Мартас-Винъярд служил домом почти половине китобойного флота всего мира. Сыновья и мужья покидали свои семьи и поднимались на борт гигантских деревянных кораблей, чтобы попытать счастья и заработать состояние. Но по мере того, как нефть становилась все более популярным видом топлива, китовый жир сдавал свои позиции. Винъярд-Саунд и Нантакет-Саунд превратились в главные торговые пути в Атлантике для огромного каботажного флота. Многочисленные суда вставали на якорь в бухте Винъярд-Хейвен в ожидании прилива и попутного ветра. На протяжении последних трех столетий обитатели Винъярда смотрели на море как на источник средств существования. Там, где некогда основой экономики служил китобойный и каботажный флот, теперь правят бал туризм и путешествия…»

Я поднял голову. Линию горизонта гавани загораживали шпили церквей и мачты деревянных кораблей. Как и тогда, когда мне исполнилось десять лет, я почувствовал, что радостный крик уже готов сорваться с моих губ. Я поспешил на наружную палубу, чтобы отыскать Беллу.

Мы причалили в той самой гавани, где Спилберг снимал свои «Челюсти», и в толпе пассажиров сошли по пружинящим металлическим сходням на берег, чтобы влиться в нескончаемый поток туристов, прибывших на остров, дабы потратить свои денежки и обзавестись воспоминаниями, а в воскресенье вечером осуществить массовый исход обратно на материк – загорелыми, улыбающимися и увозящими с собой чемоданы, набитые сувенирами. Многие возвращаются сюда каждый год – из поколения в поколение.

– А мы, наверное, были слишком заняты работой и домом, – подумал я вслух и даже покачал головой, изумляясь собственной глупости.

– Но теперь все изменилось, – утешила меня Белла.

Здесь был совсем другой мир, ни капли не похожий на корпоративную Америку. Я подставил лицо ветру, долетающему из самой большой и шумной гавани на острове, и ощутил на губах привкус соли.

– Это похоже на рай на земле, – добавила Белла.

«Очень на это надеюсь», – подумал я.

Гостиница «Кинсман-Хаус» располагалась в четырех кварталах от пристани и центра города. Это был прекрасно отреставрированный особняк викторианской эпохи, некогда принадлежавший капитану дальнего плавания, а ныне стилизованный под старинную мини-гостиницу типа «ночлег и завтрак».

Лужайка перед домом притаилась под сенью трех древних дубов. Остановившись, чтобы отдышаться и перевести дух, мы, пройдя под увитой плющом и диким виноградом аркой, вступили на крытую галерею, тянувшуюся вдоль всего здания. Распахнув дверь, я придержал ее для Беллы. В фойе, у дальней стены которого виднелась лестница, в глаза нам сразу же бросились роскошное фортепиано, антикварное бюро с выдвигающейся деревянной крышкой и застекленные створчатые французские двери.

– Есть здесь кто-нибудь? – подал я голос, но мне ответило только эхо.

– Дорин предупреждала, что ее может и не оказаться дома, – пояснила Белла. – Она сказала, что мы можем располагаться и не запирать дверь, если вздумаем уйти на прогулку.

На верхней площадке лестницы нас поджидала записка, в которой нам предлагалось занять одну из трех гостевых спален. Белла открыла дверь и тихонько ахнула.

– Это настоящий рай, – только и сказала она.

Спальня и впрямь выглядела воплощенной девичьей мечтой: королевских размеров кровать, антикварная мебель и цветочные эстампы, которыми от пола до потолка были увешаны стены.

Поскольку мы прибыли достаточно рано, чтобы спасти хотя бы остаток дня, я ощутил прилив сил, чего давно уже не случалось, и помог Белле разобрать наши вещи, пока она обживалась в уютной комнате, которой предстояло стать нашим домом на выходные.

Закончив, Белла с улыбкой повернулась ко мне.

– Все готово, – сказала она.

Я кивнул.

– Отлично… Что ж, идем на прогулку, которую прописала мне доктор Райс.

Надев толстые свитера и держась за руки, мы отправились на свою первую прогулку по Мэйн-стрит в Винъярд-Хейвен. По обеим сторонам узкой улочки выстроились заведения, которых, казалось, не коснулось время: картинные галереи, сувенирные лавочки, антикварные магазины, продающие мебель и коллекционные предметы. Мы прошли мимо французского ресторанчика. Я покосился на Беллу.

– Быть может, сегодня вечером?

Но она лишь покачала головой.

– Я рассчитывала на что-нибудь более непринужденное.

– А заодно и здоровое? – поддразнил я.

Она кивнула.

Рядом с магазином деликатесов, в который сразу же устремилась Белла, виднелась еще одна мини-гостиница. В магазинчике же обнаружились все ингредиенты, которые были ей нужны для приготовления брускетты.

– Вот это – совсем другое дело, – одобрительно заметила она. – Завтра мы обязательно вернемся сюда, чтобы прикупить еще кое-что.

Спешить нам было некуда, и потому мы попросту глазели по сторонам. Кое-где еще попадались навевающие ностальгию кондитерские, в которых до сих пор сворачивали морские ириски[7] – всевозможных пастельных тонов – прямо на витрине, на виду у прохожих. Сливочные помадки тоже лепили вручную. Словом, все было, как в старые добрые времена. Мы купили полфунта шоколадных помадок с орехами и двинулись дальше, на ходу передавая бумажный кулек друг другу. Время от времени нам попадались на глаза ювелирные лавки, сувенирные магазины и магазины одежды. Повинуясь своей любознательной жене, я покорно заходил в каждый и бездарно растратил весь день. Пройдя мимо лавчонки золотых дел мастера, фотомастерской и риэлторской конторы, мы вышли к гостинице «Мэншен-Хаус-Инн» на углу. И вот уже настала пора поворачивать обратно, что мы и сделали, перейдя на другую сторону улицы.

Театр «Айленд», закрытый на реконструкцию, навевал сладкие воспоминания о прошлом. Завидев книжный магазин «Виноградная гроздь», теперь уже я потащил Беллу на другую сторону улицы, чтобы заглянуть в него.

Это был деловой и независимый магазин, который, казалось, вобрал в себя дух острова. Мы немного походили вдоль полок. Здесь было множество изданий об острове, начиная от путеводителей по туристическим тропам до кулинарных книг и альманахов местных поэтов. Атмосфера отличалась каким-то домашним уютом и умиротворением, и потому покупка превращалась в удовольствие, от чего уже давно отказались крупные сетевые магазины. Поднявшись на второй этаж, я обнаружил небольшой зал, в котором выступали местные авторы и поэты. К сожалению, литературных чтений в расписании на этот уик-энд не значилось. Я приобрел томик «Элегия Ревир-Бич» Роланда Мерулло и вышел вслед за Беллой на нежаркое весеннее солнышко.

Следующий час мы провели, сравнивая цены в нескольких семейных сувенирных магазинчиках. Каждый из них предлагал на выбор одинаковые товары, способные соблазнить самого искушенного покупателя: украшения из морских ракушек и слоновой кости, поделки, привезенные из Кейп-Код (в большинстве своем с рубиновыми стеклами), раковины с колокольчиками внутри, старые ловушки для омаров, переделанные в столики, и буйки всевозможных цветов и размеров. Уже совсем собравшись купить головоломку с видами острова, я одернул себя: «Скорее всего, у тебя не хватит времени сложить ее», – и постарался побыстрее прогнать эту мысль. Даже не знай я этого заранее, определить, что мы попали в квартал художников, было очень легко. Повсюду виднелись статуэтки, рисунки акварелью и чудесные поделки из металла. От корзин с плавучих маяков Нантакета и золотых подвесок-талисманов я перешел к белым плетеным браслетам, которые дети мочили в воде, а потом приклеивали к коже. К концу лета они чернели, и перед школой их приходилось срезать, открывая белые полоски незагорелой кожи на запястьях. Я немедленно приобрел два для внуков.

– Давай купим остальные сувениры перед отъездом, чтобы сейчас не носить их с собой, – предложила Белла.

Заплатив за белые браслеты, я опустил их в карман и проворчал:

– Пойдем поедим. Умираю с голоду.