Джулия стиснула зубы, губы сжала, что было сил. Гнев в её теле обретал форму, приготовился вырваться наружу и учинить вселенскую расправу. Зрачки округлились, кровь пульсировала, сердце выдалбливало дикий ритм. Но вместо звериного рыка или буйства она легонько засмеялась, будто только что знакомый пьяный мото-погонщик в сто двадцать первый раз рассказал ей свою сальную шуточку.

-- Спасибо тебе, дрянная Эльверс, -- наконец спокойно сказала Джулия, - ты очень помогла мне.

Магнолия уставилась на неё, всем видом требуя объяснений.

-- У меня появился стимул, мразь! -- вызывающе бросила Джулия, отвернулась, быстро подошла к стене и, усевшись напротив неё, замолчала.

Эльверс хотела добавить что-нибудь напоследок, но не нашлась и попросила медбрата проводить её к выходу.

Глава 12.

-- Знаешь, почему Детра столь могущественна?

-- Нет. Хотя предположения есть, но они абсолютно поверхностны. Детра отгородила себя самой настоящей стеной, через которую не пробиться. Не спутники, не сигналы сетей -- ничто не может пройти сквозь стену без одобрения. С людьми так же. Напрашивается вывод: Детра могущественна, потому что самобытна и дисциплинированна? И бережёт себя от несуразных соседей?

-- Потому что высокомерна. Я искренне убеждён, что подлинная надменность и лояльность по отношению к внутренней свободе ведёт к безграничной власти.

-- Я всегда полагал, что контроль и дисциплина важнее. И что в Детре всё так и обстоит.

-- Ты ошибался.

Внизу, по улочкам, проспектам и дворам заражённого Фесрама бродили, словно гниющие трупы, прокажённые и обречённые на смерть бедняги. Их в это утро повылезало под солнцепёк не в пример много. Сезон дождей в самом разгаре, однако, утренние часы после рассвета самые тёплые. Рваные одежды, покорёженные конечности, израненная зелёновато-пунцовым ядом кожа, покрытая наростами и язвами. С высоты одиннадцатого этажа подробности не разглядеть, но общее полотно как на ладони. Большая лужа, прямо на главной улице, где когда-то рухнул снаряд бомбардировщика и оставил глубокую воронку. Обречённый поскользнулся и рухнул в воду, уйдя под её толщу с головой. Полминуты он не показывался, скорее всего, утоп. Но нет, всё-таки выкарабкался на берег, сплёвывая грязь и крохи дроблёного асфальта. Поплёлся дальше. Инсар взирал на представление с крыши самой высокой многоэтажки и дивился, насколько причудливым может стать человеческое существование.

-- Крыша-то, что надо, -- разбавил тишину старческий металлический голос, наполненный электронными нотками, будто кто-то взял звук, исходящий из гортани, записал на винил, положил его на диск проигрывателя и то растягивал, то ускорял звучание, придавая ему ирреальность. -- Тут паров меньше, не отравишься.

Инсар Килоди устроился в раскладном походном кресле, посматривал то на серое небо, то вниз, на смешных "тупиков". Он прозвал их так не из-за умственной отсталости, а потому что почти каждый, пока тащился, натыкался на непреодолимое препятствие и попадал в тупик.

Напротив него расселся в таком же кресле здоровенный темнокожий старик. У него было две ноги, две руки, огромное туловище и не менее крупная, громоздкая и страшно деформированная голова. Руки, за исключением левой, старик имел гидравлические, с сонмом переплетённых меж собою проводов, напичканные вспомогательной электроникой. Обе ноги, походившие на дубовые стволы, прятались в широких коричневых шароварах, натянутых до пояса. Обуви старик не носил, предпочитая ступать по земле аршинной ступнёй из кевларо-ведениумого сплава. Грузное полумеханизированное тело скрывала синяя потёртая плотная накидка, напоминавшая плащ-палатку. Она держалась на широченных плечах и свисала, будто брезент, накинутый на списанный танк. Инсар не успел заметить, где у тела был металл, а где плоть. Изредка он замечал, как из груди человека-илейца выступали сотни коротких никелевых трубочек, конец которых терялся где-то на спине. Массивная челюсть -- целиком из полированного металла. Левая часть черепа блестела хромом, правая, в том числе и ухо, остались нетронутыми. Вместо одного глаза горел крупный рубиновый диод. Волос не было. Лысый старик с красным глазом был самым настоящим мехом, какие водятся, по слухам, где-то в Детре и вообще вроде считаются там чем-то обыденным.

-- Выходит, вы мне что-то вроде сделки предлагаете? -- нахмурился Килоди. На нём был тёплый вязаный свитер из овчины, прочные военные штаны и крепкие кожаные сапоги.

-- Взаимовыгодное сотрудничество, -- поправил его старик.

-- Убить диктатора, который ещё не взошёл на престол, правильно? -- спросил Инсар.

-- Мрак твоей души покинул глубокий колодец, -- хрипел бесцветным, будто из транзистора, голосом старик, -- но к несчастью только они способны свергнуть кровавый кулак.

-- Кого именно?

-- Придёт час -- узнают все.

-- Как скоро?

-- Приходиться ждать.

-- Насколько долго?

Прогремев как раскат грома, над Фесрамом промчался военный истребитель. Район, который Инсар и старый мех выбрали для посиделок, был брошен во время застройки. Новёхонькие панельные многоэтажки ждали своих хозяев, но взрыв на заводе обрушил их планы. Теперь в каменных, с пустыми чёрными глазницами отвергнутых коробках базировалась многочисленная группировка Мейхера Заволло. Услышав гул реактивных двигателей, на крыши других зданий высыпали вооружённые бойцы, среди них были илейцы, сономиты, даже гибриоиды, коих Инсар насчитал пять штук.

-- Разведка Трезубца, -- ткнув в запыленное небо острым железным пальцем, проговорил старик, -- делают снимки местности. С этим у них ничего не выйдет. "Заглушки" у нас пашут, что надо. Однако готовится серьёзный штурм. Нам не выстоять. Придётся сниматься с якоря.

-- А что по этому поводу думает Заволло? Или ты у них главный?

-- Мейхер солидарен со мной, и скоро мы отправимся на юг. А ты последуешь туда, куда тебя поведёт твоё стремление. Ты отлично осведомлён о своём будущем, но принимать его не хочешь. Это как движение по шоссе с выключенными фарами. Скоро ты нажмёшь нужный тумблер, и дорога станет ясна.

-- Путано как-то. Может, скажете мне, если вам всё ведомо?

-- Увидишь сам, -- многозначительно ответил старик и уставился на тонкие белые полосы на небе, оставленные самолётом. Будто изрисовали небосвод простым карандашом и провели две линии резинкой для стирания. Получилось топорно и неопрятно.

-- Не тороплю, -- продолжил старик и, запустив механизм своего тела (гидравлика принялась сокращаться, зашуршали роторы и моторчики), поднялся с кресла, -- времени у тебя полным-полно.

-- Стало быть, я пленник? -- спросил Инсар.

-- Посуди сам, к чему мне принуждения? Ну, отходили тебя, как следует ребята Заволло, ну да, признаю. А всё зачем? Чтобы убедиться, насколько крепко в тебе засела эта зараза, усёк? Мы увидели Его. Заволло сражался с Ним. И теперь сомнений нет, ты у "теней", похоже, всерьёз и надолго. Так что уходи, если желаешь. Но я единственный, кто в силах избавить тебя от этой гадости и даже, если повезёт, восстановить твоё доброе имя, пусть ты и убил моего близкого друга.

Инсар не ответил. Собственно, чем возразить? Этот старый темнокожий мех взял его на крючок. Избавиться от невыносимых болей, от необходимости убивать, от страшных снов и галлюцинаций. От назойливого змеиного шёпота. Не от всего ли этого кошмара он так давно стремился отделаться раз и навсегда?

Дневник Инсара Килоди:

"...попал в Фесрам. Прогнивший, чумной город, в котором нашли пристанище самые страшные террористы в Илейе. Фесрам гадкий, полный ходячих мертвецов и тех, кто спрятался от правосудия, и смиренно ожидает своего часа. Город честен -- он не притворяется, не врёт, не лицемерит. Трезубец стерилен, будто половой кастрат, потому никому кроме вкладчиков и кредиторов не интересен. Маникур, Сент-Вален или Вермер совсем иные. Грязные и алчные, впитавшие в себя человеческие пороки и кровь. Зуверфы невольно привели меня сюда. Но теперь Зуверфы забились куда-то глубоко-глубоко и носа своего не высовывают. Этот чёрный маслянистый человеческий силуэт, похожий на манекен, облитый очистными зловониями. Перед глазами до сих пор его извивающаяся усмешка, лопающийся шар и вязкая, мерзкая слизь..."