-- Ты писала, что никому кроме меня не доверяешь. И тот немой парень, что принёс мне письмо, был настойчив и упрям. Охрана раз сто вышвыривала его из отеля, но он добился таки своего. И эта его табличка "Пустите к Ван Дарвику. Важное послание" изрядно взбесила всю обслугу, пока он ломился в мой кабинет, -- Оло Ван сдавленно посмеялся.

-- А что Маятник? Он хотел узнать, куда ты сорвался?

-- Ещё бы. Врать пришлось недолго, но пришлось. Странное чувство -- юлить перед подчинёнными.

-- Он -- начальник твоей охраны. И запросто мог увязаться за тобой.

-- У него полно других забот. Сейчас в Трезубце неспокойно. Котлован собирает за своими стенами наёмников. Боимся получить удар в спину. Если Маятник предал меня, это вот-вот произойдёт.

-- Вряд ли он станет действовать во время твоего отъезда. Тогда ты сможешь отправиться куда угодно и перегруппироваться, собрать новую армию. Нет, Маятник немногословен, но не глуп.

-- Почему этот Гуденмайер отпустил тебя из Третьего Сектора? -- вдруг спросил Оло Ван. -- Ты же говоришь, что Маятник и Джулия купили его. Зачем ему подставляться? Ты могла бы просидеть там всю жизнь или дождаться кровавых игрищ.

-- И сдохнуть, верно, -- кивнула Магнолия. -- Но я не собиралась там надолго задерживаться. Кончились стимуляторы, случился припадок. Меня отправили в лазарет. Я попыталась сбежать оттуда при первой возможности, но меня поймали и отправили к Гуденмайеру. Пришлось его соблазнить. К тому же он красив, так что было нетрудно. Знаю, что ты не станешь осуждать меня. Тебе ли не знать, насколько дорога жизнь? И тело не самая большая плата за свободу.

Оло ничего не ответил. Да, будь он на её месте, поступил бы также.

-- Впрочем, опять эти разговоры о политике, о смерти, -- приуныла Магнолия и потянулась как кошка, -- просто скажи, что сильно тосковал по мне.

-- Вроде того, -- буркнул Ван Дарвик.

-- Иногда я по-настоящему желала других мужчин. Мальчишек, с молодым загорелым телом. Но ни разу не дошла до конца, если не считать этого врача. Наверно, я старая. Прости меня, мне, правда, неприятно обо всём этом рассказывать, но иначе я не могу. Я должна быть честна с тобой, мой милый.

Оло погладил её волосы.

-- Я прощаю тебя.

-- За нами наблюдают? -- подскочила на постели Магнолия и выглянула в окно.

-- Разумеется. Не слишком пристально, но всё же.

-- Уверена, целый взвод преданных тебе убийц видел, как мы трахаемся!

-- Меры предосторожности превыше всего. Даже любовных утех. -- Оло приподнялся, вынул бутылку с вином из ведра со льдом, плеснул немного в бокал и выпил.

-- Я видела ту казнь. Ты выглядел ужасно. Как конферансье на дешёвом представлении в бродячем цирке.

-- Было непривычно, -- вздохнул Оло Ван, -- но согласись, зрелище получилось запоминающимся.

-- Если не считать накладки в финале.Что произошло?

-- Честно говоря, я не знаю, -- признался Ван Дарвик, -- и, пожалуй, знать не желаю.

-- Ты боишься Инсара Килоди?

-- Бояться -- значит преклонить колени и не смотреть в глаза. На подобное я никогда не пойду. Я опасаюсь его, это да. И лишь потому, что многого не понимаю.

Оло ненадолго замолчал. Тишину разбавляла шумливость прохожих на мостовой и рокот гиропланов, направлявшихся в Трезубец.

-- Но, по крайней мере, теперь я знаю, что Маятник предал меня. Я лишился дочери, советника и чуть не потерял тебя.

-- Зато ты получил, что хотел -- Илейю, -- прошептала Магнолия и поцеловала грудь Дарвика, шею, коснулась выбритой щеки, закинула на него ногу, оказавшись сверху.

-- Мало обладать властью, -- говорил Оло Ван, поддаваясь ласкам Эльверс, -- я собираюсь переписать историю, где Илейа предстанет могущественной и несокрушимой.

Магнолия предпочла не отвечать. Она энергично двигала бёдрами, тихо постанывала, взяла руки Ван Дарвика в свои ладони, положила их себе на грудь.

-- Раньше ты так не делала. Никогда. Страстная, дикая, я тебя не узнаю. Похоже, психушка пробудила таланты, о которых я и не подозревал, -- он сладострастно улыбнулся и прикрыл глаза.

-- Наслаждайся, милый, -- с придыханием сказала Магнолия и распласталась на теле Оло. Её таз то возвышался, то опускался, голова оказалась на плече Оло Вана. -- Запомни, я всегда буду рядом. Я твоя нимфа, муза, сладкоголосая сирена. Слушай меня, слушай, и никогда не узнаешь поражения.

Они занимались сексом ещё часа три. Стемнело, и Ван Дарвик попросил Магнолию поторопиться. Они всё-таки возвращались в Трезубец. Порой Магнолия казалась рассеянной, долго стояла в ванной перед зеркалом, смотрела в отражение и словно не узнавала себя в отражении. Складывая немногочисленные пожитки, она забывала, что куда положила, порой также отстранённо рассматривала какую-нибудь расчёску или предмет нижнего белья. Ван Дарвика это слегка настораживало, но он заключил, что общая рассеянность -- это последствия пребывания в Нуттглехарте. Из холла они вышли глубокой ночью. К входу тут же подъехал бронированный седан Дарвика. Они уселись в салон, и машина направилась в аэропорт Перкаса.

Неподалёку от отеля, на берегу Монастырского моря, сидели два карлика, укутанные в серые лохмотья. Прохожие шли мимо и как будто их не замечали. Солнце давно село. Смагоры мочили свои уродливые коричнево-зелёные лапы в солёной воде и что-то синхронно нашёптывали. Закончив свой речитатив, смагоры нацепили затрёпанные древние башмаки и заковыляли в сторону небольшой яхты, на которой пару дней назад прибыли в Перкас вместе с капитаном -- старым, глухим морским волком, пожизненно обязанным вождю гибриоидов -- и одурманенной, заворожённой Магнолией Эльверс.

Стань спутницей Хсара. Будь проводником наследника. Да поставят ваши дети миры на колени.

412