В последние дни я тревожился и не находил причины. Будто бы во мне пустовала ячейка, припасённая для чьего то жара. Эта брешь разрасталась и подкашивала меня. Но пару дней назад в мой дом пришли смагоры. Они привели девушку. Мне потребовалось время, чтобы вспомнить. Джулия, милая Джулия. Мы иногда разговариваем, но пока очень редко. Едва касаясь её кожи, я заделываю ту сквозящую пробоину в двуликой душе. Хсар рад ей не меньше моего. И мне делается спокойно.

Пройденный день напитывает мятежные волны густыми красками -- люди верят в меня, они верят в Хсара. Они всё чаще преклоняются перед нашим именем, постепенно сменяя бравурный скептицизм немногословным кротким расположением. И заслуга НАША пока лишь в малых делах да полупустой приукрашенной молве. Как ничтожно надобно предпринять, чтобы засиять притчей во языцех.

Ввязавшись в войну, Ван Дарвик регулярно наращивает боевую мощь и бьёт всё больнее. Недавно он выкупил акции гиганта "Стиннто Тех". Значит, мехов станет только больше. Я дюжину раз требовал у Борна Блая, чтобы армия РОМБа вышла из страны гибриоидов, но все прошения остаются без ответа. Снова обитатели Шрама Земли будут принимать подарки в виде обломков сбитых гиропланов и частей трупов. Я не желаю войны, но Хсар протестует. Ван Дарвик готовит мир к НАШЕМУ явлению. Но может статься так, что его будет сложно усмирить или вытащить из уютной и защищённой конуры. Следует действовать незамедлительно и тонко. Прямой конфронтации моим воинам никогда не выдержать -- слишком силён Оло Ван. На его стороне многочисленная армия и новейшая техника. Однако на моей части игрового поля его дочь -- безупречная и хитроумная Джулия. Именно она предложила выход из сложного положения, который может раз и навсегда избавить нас от сумрачных мыслей в ожидании очередного болезненного укола Ван Дарвика".

***

В Перкасе отличная икра и выбор её огромен: пахучая, солёная, кисловатая -- на любой вкус. Цвет её тоже весьма разнится. Иногда смешиваются несколько сортов, и получается диковинное ассорти. Самый восточный порт севера славился своей икрой. Её продавали здесь тоннами. Стоила она копейки, даже в трудные времена. Некоторые, особенно предприимчивые воротилы, доставляли горшочки с морским лакомством прямо на дом, будь то замшелый пригород или фешенебельный отель на центральной площади.

Курьер позвонил в номер 516. Открыла худая дама с чёрными растрёпанными волосами. Спальный халат висел на её острых плечах как на манекене.

-- Мисс, ваш заказ, -- пробормотал кучерявый парнишка и протянул горшок с икрой.

-- Я ничего не заказывала.

-- Но как же? Отсюда позвонили и оставили заказ. Номер 516. Ваш номер.

-- Скорей всего это ошибка. До свидания.

-- Всего пять статов. Ерунда. А икра такая -- не оторваться, -- весело уговаривал парень, не опуская протянутого горшочка.

-- Пять статов? -- недоверчиво переспросила женщина.

-- Ага.

-- Чёрт с тобой, давай сюда и проваливай, -- она взяла посылку, сходила за картриджем и расплатилась.

-- Вкуснота ещё та! -- выпалил курьер и исчез.

Женщина закрыла дверь, принесла горшок на кухню, открыла его. Смесь чёрной, светло-коричневой, пунцовой и барбарисовой икры. Запахло морем. В дверь снова стучали. Женщина выругалась, щёлкнула замком и собралась гнать этого наглого засранца в шею, но на пороге стоял старый знакомый -- Оло Ван Дарвик.

-- Привет, Магнолия.

-- Здравствуй, милый, -- покраснев и слегка испугавшись, сказала Магнолия Эльверс.

-- Я получил твоё письмо и прибыл так быстро, как только мог.

-- Это ты прислал мне икру?

Оло кивнул.

-- Уверен, пожив у моря ты её так и не пробовала, -- Ван Дарвик усмехнулся, облизал взглядом откровенный наряд Магнолии и спросил разрешения войти.

Вскоре в комнату принесли бутылку игристого вина, свежий хрустящий хлеб и фрукты. Магнолия сидела на краю шикарной, обитой бахромой банкетки и крутила в руках золотой браслет, подаренный Ван Дарвиком в день её рождения пять лет назад. Оло открыл вино, разлил по бокалам и один из них подал Магнолии. Они чокнулись, Магнолия пригубила напиток, Оло залпом осушил весь бокал.

-- Итак, -- начал Оло Ван, -- что тебя заставило спрятаться в провонявшей рыбой промысловой дыре? И отчего ты так яростно не доверяешь Маятнику?

Балкон был открыт. Морской ветер колыхал тюль. И даже на пятом этаже отлично слышались гудки подплывающих в порт рыболовецких посудин, гул машин и трёп местных жителей, которые в карман за словом не лезли и, при случае, могли обложить отборными ругательствами.

-- Если говорить просто, я устала. От тебя, от политики, от дочурки твоей, которая тебя ненавидит. Но ты упрямо не забываешь её потому лишь, что она яркое напоминание о её матери... В общем, ты перестал быть моим. Вот я и сбежала.

-- Не похоже на тебя, -- сказал Оло и окинул номер беглым взглядом. -- Давно ты тут живёшь?

-- Всего пару дней. Путешествую, переезжаю с места на место. Вернулась из турне по Стердастосу.

-- Видела редких птиц?

-- Нет.

-- И птиц не видела, и местных лакомств не пробовала. Бестолковый у тебя отпуск получается, -- ухмыльнулся Оло Ван.

-- Я редко бываю в номере. Много гуляю, хожу в море с туристами. И кстати я уже попробовала здешнюю икру. Гадость, если честно.

-- А мне нравится, -- Оло взял нож, почерпнул им икру и размазал по багету. -- И вовсе переехал бы на север, будь на то моя воля. Но, увы, я нужен в Трезубце.

-- С некоторых пор я перестала следить за политикой и всем, что творится в мире, -- сказала Магнолия, -- Илейя воюет с сономитами. Опять.

-- И в последний раз, -- сказал Оло и съел багет с икрой, -- вкуснота, не то слово!

Магнолия робко засмеялась. Робость и сдержанность никогда не входили в ряд качеств Магнолии. Оло подошёл к ней, наклонился над лицом и резко ухватил рукой за шею. Магнолия пискнула и замерла, уставившись на раскрасневшееся лицо Оло Вана.

-- Хватит ломать комедию! Говори, что на тебя нашло, сука! Или я перережу твою глотку!

-- Пусти! Я всё расскажу. Пусти, говорю!

-- Слушаю, -- сказал Дарвик, отпустив раскрасневшуюся шею.

-- Маятник -- предатель! Вокруг тебя змеи! И не ровен час, когда они вонзят в твою спину клинок! Откуда знаю? Да потому что твой хвалёный калека запер меня в Нуттглехарте! Я наведалась в больницу с плановым визитом, спустилась в Третий сектор и могла там остаться навсегда.

-- Чушь!

-- Можешь сам у него спросить! Разве ты не чувствуешь? Не замечаешь, что он изменился? Что уже не столь лоялен и категоричен в выполнении приказов?

Оло задумался. Странный случай в "Цирке" расследовался, но получить мало-мальски дельные ответы так и не удалось. Маятник кормит его завтраками, курирует несколько архиважных направлений в военной области, но все они будто топчутся на месте.

-- Возвращаемся в Трезубец. Расскажешь обо всём по дороге. Немедленно собирайся.

-- Нет! -- отрезала Магнолия. -- Я никуда не поеду. Дорога долгая, а в Трезубце мне страшно. Я хочу, чтобы ты обо всём узнал здесь и сейчас. Но только после того как обнимешь меня.

С этими словами она развязала пояс халата и скинула одежду на ковёр. Оло изучил её исхудавшее бледное тело. Раньше оно было другим: сильным, загорелым, с гладкой, ровной кожей. Но теперь Магнолия перестала казаться хищницей, львицей, которая охотилась на больных, отставших от стада антилоп. Сейчас Магнолия походила скорее на ту самую антилопу, и, как не странно, Ван Дарвику это нравилось.

-- Мы не можем здесь оставаться, -- предпринял он сомнительную попытку настоять на своём, но тут же был обвит иссохшими, но по-прежнему крепкими руками. Оло обнял её в ответ. Они целовались, оказавшись в свежей мягкой постели.

-- Доверься мне, -- прошептала Магнолия, -- ты же соскучился. Я всё расскажу тебе, всё до мельчайших подробностей. Потерпи чуть-чуть. Сначала я, а после всё остальное.

***

-- Приехал ко мне. Самолично. Не испугавшись подставы или ловушки, -- сказала Магнолия, положив голову на грудь Ван Дарвику. Они нежились в постели. -- Как это мужественно. И глупо одновременно.