– А если я не вернусь? – спросил Эддисон.

– Тогда мы придем тебе на выручку.

Пес задумался, но только на секунду.

– Я согласен при одном условии.

– При каком условии? – спросил я.

– Я хотел бы, чтобы в легендах, которые начнут слагать после нашей победы, меня называли Эддисоном Бесстрашным.

– Так и будет, – заверила его Эмма.

– Нет, лучше Совершенно Бесстрашным, – произнес Эддисон. – И красивым.

– Решено, – ответил я.

– Отлично! – воскликнул Эддисон. – Значит, пора приступать к делу. Почти все, кто нам дорог в этом мире, находятся по ту сторону этого моста. Каждая минута, которую я провожу на этой стороне, это напрасно потраченная минута.

Решив, что мы проводим Эддисона до моста, а затем затаимся где-то поблизости в ожидании его возвращения, мы стали спускаться с холма. Хижины по обе стороны все плотнее теснились друг к другу, пока не слились в сплошное лоскутное одеяло из листов ржавого железа. Внезапно все эти бараки и навесы закончились, и на сто следующих ярдов Дымящаяся улица снова превратилась в безлюдное скопище провалившихся крыш и почерневших балок. Возможно, это была своего рода буферная зона, и твари были заинтересованы в ее существовании. Наконец мы вышли к мосту, вход на который облепило не менее нескольких дюжин человек. Мы были еще слишком далеко, чтобы рассмотреть их одежду.

Эддисон произнес:

– Перед вами лагерь армии, осадившей крепость. Я знал, что мы будем не единственные, кто захочет сразиться с неприятелем…

При ближайшем рассмотрении, однако, оказалось, что перед нами отнюдь не солдаты. Разочарованно фыркнув, Эддисон потушил вспыхнувший было в сердце фитилек надежды.

– Они крепость не осадили, – заметил я. – Они ее… обложили… собой.

Это были самые убогие из всех обитателей трущоб, которых мы видели сегодня. Они лежали в кучах пепла столь неподвижно, что казались мертвыми. Их волосы и тела были покрыты пеплом и грязью, а лица испещрены оспинами и шрамами. Я подумал, уж не больны ли они проказой. Когда мы стали пробираться между ними, некоторые вяло поднимали головы и смотрели на нас. Но если они кого-то и ожидали, то явно не двух детей и пса. Потеряв к нам интерес, они снова без сил опускались в пепел. На ногах оставался лишь один мальчуган в охотничьей шапке с опущенными ушами, бродивший между спящими, роясь в их карманах. Некоторые просыпались и пытались его отогнать, но сил на преследование у них не было. Впрочем, красть у них все равно было нечего.

Мы уже почти прошли мимо, как вдруг один из них подал голос:

– Вы умрете!

Эмма остановилась и вызывающе обернулась.

– Я не поняла.

– Вы умрете. – Обратившийся к нам мужчина лежал на листе фанеры, и его желтые глаза едва виднелись в зарослях черных волос. – Никто не переходит мост без разрешения.

– Мы все равно его перейдем. Так что если тебе известно что-то такое, о чем мы должны знать, говори сейчас!

Мужчина подавил смешок. Остальные молчали.

Эмма обвела всех взглядом.

– Никто из вас не хочет нам помочь?

– Главное не… – начал было один из мужчин, но не успел он открыть рот, как другой шикнул, заставив его замолчать:

– Пусть они идут, и через несколько дней мы получим вытопленный из них жирок.

Стон неукротимого желания пронесся над лежащими людьми.

– О, чего бы я не отдала за один-единственный пузырек, – произнесла женщина у моих ног.

– За каплю, за одну каплю! – протянул мужчина, подпрыгивая на корточках. – За одну каплю их жирка!

– Прекратите, это невыносимо! – проскулил еще кто-то. – Я не могу этого слышать!

– К черту вас всех! – закричала Эмма. – Вперед, Неустрашимый Эддисон.

Мы с отвращением отвернулись от этих людей.

Мост был узким и изогнутым посередине. Он был построен из такого чистого мрамора, что, казалось, на него опасается залетать даже уличный пепел. Эддисон остановил нас, не доходя до моста.

– Погодите, тут что-то есть, – произнес он.

Мы замерли, встревоженно озираясь по сторонам, а он закрыл глаза и начал нюхать воздух, напоминая ясновидящего перед хрустальным шаром.

– Надо переходить сейчас, тут мы у всех на виду, – пробормотала Эмма, но Эддисон ее не слышал.

Кроме того, на самом деле нам пока ничто не угрожало. На мосту никого не было, да и закрытые ворота на его противоположной стороне тоже никто не охранял. Верхняя часть белой стены, где должны были находиться часовые с биноклями и ружьями, была также пуста. Не считая стены, единственной преградой на пути в крепость было ущелье, окружавшее ее подобно рву. На дне ущелья бурлила река, над которой поднимался зеленовато-желтый пар. Таким образом попасть внутрь можно было только по мосту.

– Ты все еще разочарована? – спросил я у Эммы.

– Оскорблена до глубины души, – ответила она. – Похоже, они совершенно нас не боятся.

– Именно это меня и беспокоит.

Эддисон ахнул, и его глаза распахнулись.

– Что? – затаив дыхание, спросила Эмма.

– След едва заметный, но запах Баленсьяги Королек я не перепутаю ни с каким другим.

– А остальные?

Эддисон снова втянул носом воздух.

– С ней было много таких, как мы. Я не могу сказать точно, кто именно тут прошел и сколько их было. Следы очень спутаны. В последнее время тут топталось много странных существ. И я не имею в виду этих, – он презрительно кивнул назад. – Их странная сущность настолько ослабла, что почти исчезла.

– Значит, та женщина, которую мы расспрашивали, сказала правду, – заметил я. – Именно сюда твари привозят пленников. Наши друзья здесь.

С самого момента их пленения мое сердце сжималось от леденящей безысходности, но сейчас ее удушающая хватка немного ослабла. Нам впервые предстояло действовать, опираясь не только на надежду и умозаключения. Мы проникли на вражескую территорию, здесь след друзей привел прямо на порог логова тварей. Уже одно это представляло собой небольшую победу. На какое-то мгновение я ощутил в себе силы преодолеть и остальные препятствия. Для меня больше не было ничего невозможного.

– Тогда тем более странно, что это место никто не охраняет, – угрюмо пробормотала Эмма. – Мне это совершенно не нравится.

– Мне тоже, – кивнул я. – Но другого пути нет.

– В любом случае промедление бессмысленно, – заявил Эддисон. – Я, пожалуй, пойду.

– Мы пройдем с тобой столько, сколько сможем, – заверила его Эмма.

– Было бы неплохо, – ответил Эддисон, голос которого теперь звучал не так уж и неустрашимо.

Я прикинул, что перебежать через мост можно меньше чем за минуту. Зачем бежать? – спросил я сам у себя. А затем, – возникла в моей голове строчка из Толкиена, – что в Мордор нельзя просто войти.

Мы быстро зашагали по мосту, не обращая внимания на понесшиеся нам вслед смешки и шепот. Я оглянулся на попрошаек. В полной уверенности, что нас ожидает жуткий конец, они пришли в движение в поисках лучшего обзора. Им недоставало только попкорна. Мне захотелось вернуться и сбросить всех до единого в кипящую реку.

Через несколько дней у нас будет их жирок. Я не знал, что это означает, и надеялся никогда не узнать.

Карабкаться на мост становилось все труднее, а от подкрадывающейся паники мое сердце билось все быстрее. Я был почти уверен, что сейчас на нас кто-то нападет и спасения уже не будет. Я чувствовал себя мышью, спешащей к мышеловке.

Мы шепотом обсуждали последние детали своего плана – как помочь Эддисону проникнуть за ворота, затем вернуться в трущобы и затаиться там в ожидании. Мы решили: если Эддисон не вернется через три часа, мы с Эммой изыщем способ пробраться в крепость. Мы приближались к центру моста, дальше уже можно было бы увидеть его нисходящую часть, до сих пор скрытую от наших взглядов. И вдруг фонарные столбы начали кричать:

– Стой!

– Кто идет!

– Проход воспрещен!

Мы остановились и уставились на них, разинув рты, в ужасе осознав, что никакие это не фонарные столбы, а отрубленные головы на длинных пиках. Это было кошмарное зрелище – серые запавшие щеки, вывалившиеся языки. И все же, несмотря на то, что у голов даже шей не было, три из них с нами заговорили. Всего их было восемь, и они попарно располагались по обе стороны моста.