Она выпила до дна. Её снова начали мучить сомнения. Не слишком ли жестоко она обошлась с Вячеславом, написав такую злую записку? А вдруг "Чайка" действительно на ремонте и он ни в чём не виноват? Всё равно, он не имел права так поступать с ней!

- Вы эти дни, насколько мне известно, занимались подводным плаванием? - услышала она голос Эрнстова и вздрогнула, возвращаясь в реальность.

- Да. Это моё хобби.

- Чудесное хобби. Завидую вам, - Альфред Осипович принялся резать мясо. - Правда, не понимаю, какое здесь может быть подводное плавание. Вода мутная, да ещё промышленные стоки... нет, как хотите, а я предпочитаю купаться в более чистых водах - в Анталии, к примеру, или в Красном море... Доводилось ли вам бывать на Красном море?

- Ни разу.

- Вода чистейшая, - Эрнстов начал жевать с мечтательным видом, - на дне разноцветные кораллы, как, знаете, подводные дворцы, а золотые рыбки кормятся прямо из рук... Аглая, - он подался к ней корпусом, - будьте ко мне благосклонны, не терзайте моё сердце.

- Я всё ещё думаю над вашим предложением, Альфред Осипович.

- Можете называть меня просто Фредди.

- Но это не совсем удобно...

- Почему? Дружеский тон только сблизит нас.

Аглая откинулась в кресле. Есть ей не хотелось, а вина бы она ещё выпила.

"Ребров - предатель, подлый предатель! Скорее забыть его!" - с этой мыслью она залпом осушила бокал.

- Попробуйте это рагу, - Эрнстов снял крышку с кастрюльки, из которой повалил пар. - Тут готовят его неплохо, а я знаю толк в таких вещах. Самое вкусное мясо я ел в одном небольшом ресторанчике в Турции...

Голос Эрнстова стал далёким и утонул в грохоте оркестра и общем гуле.

Прощаясь у двери её номера, он поцеловал ей руку. Аглая позволила это сделать и даже улыбнулась ему. А оставшись одна, она с беззвучным воплем: "Что я делаю, господи! Эрнстов!" - схватилась за голову и упала на кровать. Самое смешное, что она почти ничего не помнила из того, о чём они говорили в ресторане. У неё разболелась голова.

Минуты шли. Она не спала, но и не бодрствовала. Давно наступила ночь, уличные фонари за окном слабо подсвечивали тёмную комнату. Разрозненные видения сменялись одно другим, и среди них чаще всего возникал Вячеслав. Слёзы текли из глаз. Подушка стала мокрой, она перевернула её, а слёзы всё текли и текли. Лишь под утро Аглая провалилась в глубокий, беспросветно чёрный сон.

Её разбудил телефон. Звонки прекратились в тот самый момент, когда Аглая, вырвавшись из омута сна, протянула руку, чтобы снять трубку.

Некоторое время она лежала в оцепенении, невидящими глазами уставившись в потолок. Телефон снова зазвонил.

- Аглая?... Аглая?... Кто это? - услышала она.

Сначала она ничего не могла понять, лишь прислушивалась к далёкому голосу. И вдруг её словно ударило током. Рука её, держащая трубку, дрогнула.

- Это Аглая?... Почему ты молчишь?...

Она шумно выдохнула.

- Да, это я...

- Аглая, мне передали твоё письмо. Я понимаю тебя. Я виноват...

Она проснулась окончательно и все подозрения, обиды и злость нахлынули на неё с новой, неожиданной силой.

- Я очень рада, что ты не потонул вместе со своей чёртовой "Чайкой"! - почти прокричала она в трубку. - А то я боялась, что вы наскочили на скалы! Кстати, большое тебе спасибо за приключения, которые я пережила в тот день. Тащила в горы два тяжеленных рюкзака, пёрлась с ними до деревни два часа. Хорошо хоть, люди добрые нашлись, пустили переночевать.

- Аглая, моей вины тут нет. Так сложились обстоятельства.

- Понимаю. Теперь я окончательно понимаю, что я для тебя ничего не значу. Я для тебя кукла, которой можно поиграть и бросить в любой момент. Ты, конечно, уверен, что эта кукла снова побежит за тобой, стоит лишь поманить пальцем... Ну нет! Мной нельзя вертеть, и в третий раз я тебе не поверю! Прощай! И не надо выдумывать оправданий!

Долго сдерживаемые слёзы потоком хлынули из глаз. Аглая, чтобы он не слышал её плача, быстро положила трубку.

Почти сразу телефон зазвонил вновь. Пусть звонит. Аглая упивалась этими настойчивыми звонками. Вячеслав будет оправдываться, умолять о прощении, вновь добиваться её любви, но на этот раз ему не удастся её обмануть.

Она вытерла слёзы, прокашлялась, осмотрела себя в маленьком зеркальце, и только когда почувствовала, что вполне способна владеть своим голосом, снова взяла трубку.

- Да? - сказала она нарочито холодно.

- Аглая, только не клади трубку, прошу тебя!

- Это опять вы?

- Я люблю тебя!

- Это я уже слышала много раз, - продолжала она тем же тоном. - Что ещё вы хотите мне сказать?

- Аглая, как у тебя изменился голос. Да ты ли это?

- У меня нет времени разговаривать с вами.

- Аглая... Погоди минуточку... Дай отдышаться... В тот день я попал в крупную передрягу. Мы так спешили, что столкнулись с другим кораблём. Во время столкновения меня здорово помяло... "Чайка" чудом осталась на плаву...

- Почему мне об этом не сказали в конторе яхтклуба?

- Да там никогда не говорят о таких вещах, чтобы не отпугнуть клиентов!

Аглая промолчала, закусив губу. Наверно, опять врёт. Но сердцу так хотелось верить в его слова!

- Аглая, я чувствую, ты мне не веришь... Тогда, если сможешь, приезжай в больницу. Надеждинская улица, дом пять. Я в двадцать второй палате на втором этаже. Звоню тебе прямо из палаты.

- Из палаты?... - Аглая растерялась. - Так ты... в самом деле ранен?

Она услышала, как он вздохнул.

- Больше всего я жалею, что повинен в твоём приключении. А письмо меня чуть не доконало...

Аглая с телефонной трубкой в руке рухнула на подушку. Только сейчас до неё дошло, как сурово она поступила с Вячеславом. А ведь ей приходила мысль о возможности несчастного случая, и не раз! Почему же она не прислушалась к себе, не доверилась своей любви, а вместо этого действовала как последняя эгоистка, возомнив Бог весть что?

- Ты не должна на меня сердиться, - звучало в трубке. - Сейчас я чувствую, что люблю тебя даже больше, чем прежде. Да и ты меня любишь. Ведь любишь! Любишь!

Аглая уже не в силах была сдерживаться.

- Люблю! - крикнула она сквозь слёзы. - Я еду к тебе! Сейчас же еду!

Больница оказалась довольно длинным двухэтажным зданием, окружённом оградой и садом. По саду неспешно прогуливались больные. Аглая вошла в вестибюль, оглянулась на конторку у гардероба. Интересно, надо ли здесь выписывать пропуск или брать какое-нибудь разрешение на посещение больного?

- Мне надо пройти в двадцать вторую палату, - сказала она, заглянув в окошечко.

Молодая женщина в белом халате записала её имя и фамилию, и объяснила, как пройти.

Аглая поднялась на второй этаж, нашла дверь в конце коридора. С минуту она не решалась раскрыть её. Сердце гулко стучало в груди. Наконец, отдышавшись, она толкнула дверь и вошла.

В палате было чисто и белым-бело. Большое окно было наполовину закрыто занавеской, чтобы больному не мешал солнечный свет. Вячеслав лежал в палате один. Аглае бросилось в глаза, как бледно его лицо. Оно было почти таким же, как простыня и потолок.

Она приблизилась, сгорая от смущения.

- Аглая... - глаза Вячеслава потеплели. - Присядь...

Она села на табурет возле него, почти машинально поправила простыню.

- Что с тобой? - спросила она.

Ею вдруг овладело беспокойство. Может, с ним случилось что-то серьёзное? При этой мысли сердце её сжалось.

- Врачи сказали, что сломано ребро. Это чепуха, - он улыбнулся. - Я сегодня даже вставал, хотя мне это не разрешено.

- Конечно, ты должен лежать!

- Думаю, меня выпишут через пару-тройку дней.