В казарме было пусто и холодно. Я растопил печку и вышел покурить на улицу. Сигара хороша тем, что курить ее можно бесконечно долго, и пока ты занят этим важным делом, на тебя никто не обращает внимания. Я для вида обошел посты. Десантники дежурили только у ворот. Может быть Тар специально приказал им оставить стену или Мас посчитал, что теперь никто никуда не денется. Я поднялся наверх, прошелся по настилу для стрелков, выискивая возможное место для побега, и вернулся в казарму. В штабе горел свет, через затянутое бумагой окно, были видны двигающиеся тени.

   Время тянулось невероятно медленно. Очень хотелось выпить, но я решил, что лучше этого не делать. Мы несколько раз выходили на улицу по одному и вместе, чтобы часовые привыкли к нашим прогулкам и перестали обращать на это внимание. Частокол в том месте, где я планировал бежать был высотой три метра и со стороны двора не просматривался, настил загораживал конек крыши нашей казармы. Основная опасность быть замеченными оставалась при проходе через двор и при подъеме на стену. Если Мас не поставит часовых, у нас будет шанс.

   Я прекрасно понимал, что Тар со своей стороны сделает все, чтобы мы смогли уйти, но при этом не будет рисковать своей репутацией. Его миссия настолько важна, что в случае, если что-нибудь пойдет не так, ему будет проще нас пристрелить, чем записаться в сообщники.

   Мы здорово нервничали, мало говорили и много курили. Скоро в казарме стало невыносимо, табачный дым ел глаза и мы открыли дверь, чтобы проветрить. В штабе погас свет, но Мас спать не ложился, я наблюдал за двором через маленькую дырочку, которую проковырял в бумажном окне, и видел, как он проходил мимо. Не думаю, что лейтенант собирался зарезать нас во сне. Скорее всего он планировал обставить нашу смерть, как настоящий спектакль, по дороге в ставку адмирала нас бы расстреляли, возможно еще заставили рыть себе могилы. Я помнил, как на корабле, Мас расспрашивал меня об этом "развлечении", очень популярном у вардов во время войны.

   Часового у нашей двери не выставили, видимо посчитали, что охраны у ворот будет достаточно. Три метра это небольшая высота, но хотя мы не взяли с собой ничего, кроме бушлатов, предстоящий прыжок был сопряжен с определенным риском. Договорились так, сначала идет доктор, потом я, последним прыгает Гат, интервал пять минут. Когда ушел Сол, я засек время. Вернувшись с отрядом Тоса в форт, я отказался от костров за стеной и во дворе оставил один на плацу возле штаба, а второй ближе к северным воротам. В казарме было две двери, нам нужно было уходить через боковую, чтобы миновать освещенный участок.

   - Вы не знаете, где остановился Мас? - спросил Гат.

   - Думаю, что на старом месте в казарме первого взвода.

   Все время после появления отряда, Гат был сам не свой. Он так смотрел на Маса, словно собирался прожечь в нем взглядом дыру.

   - Ради океана, Гат, - сказал я артиллеристу, - что Вы задумали?

   - Ничего, - он старался не смотреть в мою сторону.

   - Сейчас не время мстить, когда-нибудь мы вернемся и отплатим за все.

   - Я понял.

   Так бывает, когда разговариваешь с капризным подростком. Ты можешь взывать к логике, приводить примеры, с тобой будут соглашаться, но в конечном итоге, все-равно все сделают по-своему.

   - Я очень Вас прошу, ничего не предпринимайте, - сказал я, - Вы можете подвести всех нас.

   - Хорошо, - ответил артиллерист.

   Время шло. Я с нетерпением смотрел на часы и прислушивался к тому, что твориться за стеной.

  -- Кажется, прошел, - сказал Гат.

   Пять минут тянулись целую вечность. Наконец Гат тихонько подтолкнул меня, - пора.

   Я выскользнул из двери, прижимаясь к стене, обошел казарму и пробрался к лестнице, ведущей наверх. В темноте было мало, что видно, угадывался край настила и торчащие на фоне неба концы лестницы. Слева послышались тяжелые шаги. Я замер. Часовой обходил свой участок. Я слышал, как он остановился, стукнул опущенный на землю приклад, чиркнула спичка. Часовой, что-то проворчал и шаги стали удаляться. Я медленно, стараясь не шуметь, начал подниматься на стену. На самом верху настил скрипнул, но я уже был возле частокола, не раздумывая, перекинул тело через ограждение, на мгновение повис на руках и разжал пальцы, падая в непроглядную тьму. Это было чем-то похоже на то, как я прыгал с борта "Грозного" в ледяную воду. Сердце глухо стукнуло и замерло, а потом я почувствовал удар, как будто кто-то хлестнул меня палкой по ногам и повалился спиной в высокие кусты. Жесткие ветки поцарапали мне шею и голову, фуражка потерялась, но я не обратил на это никакого внимания. Шума при падении было много, но со стены меня никто не окликнул. Я отбежал в лес, припадая на правую ногу, сильно ударился во время падения. Отойдя от форта на приличное расстояние, чтобы меня не заметили со стены, я развернулся и пошел в сторону океана. Доктор должен быть уже возле лодки. Пока все шло хорошо, даже слишком. После нашего неожиданного разговора с Таром я не мог отделаться от ощущения, что все происходящее похоже на сон, взявшийся неоткуда союзник, отсутствие караула, удачный побег. Рано расслабляться, нужно быть начеку. На всякий случай я обнажил шпагу. Лес кончился и стало заметно светлее. Я уже видел силуэт доктора и лодку, когда в форте грохнул выстрел и раздался чей-то крик. Я не стал прислушиваться, а что было сил бросился к спасительной воде. Чертов артиллерист. Неужели все-таки решил перед уходом убить Маса. В форте поднялась тревога, засвистела дудка караульного.

   Гат попался, если мы сейчас не уйдем, всем конец. Сол уже сидел в лодке. Он узнал меня и начал что-то сбивчиво говорить, но я не стал слушать, потащил лодку в океан и промочив галифе запрыгнул на борт.

  -- Хватайте весла, скорее.

  -- Гат, там же Гат, - сдавленным голосом прошипел Сол, но я уже греб из всех сил.

   В форте раздалось еще несколько выстрелов.

   На стене заметались черные силуэты с факелами.

   Очень скоро я совсем выбился из сил. Доктор мне не помогал. Он сидел, сгорбившись на носу.

  -- Смените меня. Я больше не могу грести.

   Сол молчал и даже не повернул головы, поэтому мне пришлось бросить весла и пнуть его ногой.

   Он повернулся, в темноте я не видел лица, но по жалким всхлипам понимал, что доктор плачет.

  -- Вы его бросили. Бросили.

   Странно было слышать такое от взрослого мужчины и офицера. Оставаясь в форте, на волосок от гибели, Сол держался молодцом, но сейчас раскис. Я слишком устал, чтобы приводить его в чувство, но без его помощи мне было не обойтись. Мы не далеко отошли от берега, и бросать весла нельзя.

  -- Да, я плохой, я убийца, но надо грести. Я больше не могу, замените меня.

   Сол молча пересел и взялся за весла. Он больше не всхлипывал.

   Я без сил повалился на скамью. Перед побегом я рассказал Гату обо всем. Он знал про корабль и острова.

  -- Если он жив, то сможет догнать нас, там остались еще лодки.

   Доктор молчал. Погода менялась, теперь ветер дул нам в спину, подгоняя лодку к спасительному острову. Надо признаться, что из меня мореход, как из карася акула, но Сол совсем другое дело. Когда у человека нет семьи и детей, он находит всевозможные занятия, чтобы жизнь казалась не такой скучной. Я никогда не осуждал людей одиноких, признавая за ними право распоряжаться собственным временем и судьбой, и иногда даже завидовал тем знаниям и умениям, которые они получали, спасаясь от скуки. Сол поставил парус и нам больше не пришлось выбиваться из сил на веслах. Он по-прежнему со мной не разговаривал и все свое внимание сосредоточил на управлении лодкой. Я сидел на корме, вглядываясь назад в ночную тьму, пока не заболела шея. Гат не успел. Когда я пробовал успокоить Сола, то прекрасно понимал, выстрелы в форте прозвучали не случайно, то ли артиллериста заметил патруль, то ли он все-таки добрался до Маса. Он не зря настаивал на том, что уйдет последним, хотел поквитаться. Как бы то ни было, мы уходили вдвоем. Рассвело, дул попутный ветер и берег медленно отдалялся.