-- Здравствуйте, Бур, - задумчиво сказал артиллерист, - Это действительно Вы или у меня наконец началась белая горячка?

   Гат был совершенно пьян. На досках стояла армейская фляга, видимо со спиртом, и пустая консервная банка, с торчащей из нее грязной ложкой. По заплывшим глазам и помятому лицу можно было предположить, что лейтенант пьет уже несколько дней.

  -- Встать, - сказал я.

  -- Что? - удивленно спросил Гат.

  -- Встать, - спокойно повторил я.

   Лейтенант отложил удочку и медленно поднялся. Его слегка покачивало. На галифе спереди расплылось жирное пятно, видимо он пролил на себя масло из консервов, когда закусывал.

  -- Вы пьяны. Приказываю привести себя в порядок и явиться в кают-компанию через час.

   Гат отмахнулся от меня. Наверно я казался ему наваждением.

  -- Какой порядок? Все кончилось. Нас всех предали, Коса убили. Все! - вдруг выкрикнул он, присел и развел руками, - кончилась морина, конец.

   Вместо ответа я толкнул его в грудь и артиллерист полетел в океан, подняв тучу соленых брызг. Он тут же вынырнул, безумно вращая глазами и отплевываясь. Я опустился на доски, поймал его за волосы и притопил еще раз. Лейтенант барахтался и размахивал руками, пока я его не отпустил. Когда он еще раз вынырнул, я помог ему вылезти и молча смотрел, как несчастный отплевывается, лежа на пристани.

  -- Теперь Вы убедились, что это действительно я?

  -- Чертова каракатица, Бур, - прохрипел Гат, - Вы меня чуть не убили.

   Во время наших упражнений фляга со спиртом свалилась в воду и утонула, а удочка запуталась среди свай.

  -- Выловите свою фуражку, приведите себя в порядок и через час я жду Вас в кают-компании.

   Я оставил Гата приходить в себя на пристани, пошел на пляж, разделся и залез в океан. Светило солнце, ветра не было, жалобно кричали чайки. Я не много постоял на мелководье, потом окунулся, вылез, намылился и до красноты растер себя мочалкой. Вода была ледяной.

   После купания я вернулся в форт. Егеря открыли ворота и молодцевато отдали честь. Они улыбались и уже выглядели по-другому. Появление старшего офицера и проявленная твердость сделали свое дело.

   Я выбросил из кают-компании грязные пепельницы и пустые бутылки, и открыл дверь, чтобы проветрить. Надев чистое белье и сменив испачканные галифе и френч, я наконец почувствовал себя человеком. После нескольких дней, проведенных в плену, можно было вздохнуть спокойно. Пропало не только оружие, но и все секретные бумаги об экспедиции Толя. Представляю, с каким удовольствием, их сейчас читают в штабе адмирала. За утерю документов мне полагался трибунал, но думать об этом сейчас не хотелось. Слишком много всего случилось и еще может случиться, чтобы переживать о картонной папке. Я с тоской посмотрел на опустевший крюк вбитый в стену, на котором когда-то висел мой карабин. Есть вещи, к которым по-настоящему привязываешься. С одной стороны, Вы прекрасно понимаете, что сможете без них обойтись, но с другой, Вам их ужасно не хватает.

   Приведя себя в порядок, я решил осмотреть территорию. Артиллерийские флеши опустели, все орудия, даже сломанные были вывезены из форта, в песке остались глубокие колеи. Полевая кухня исчезла. Двери в казарме десантников оказались распахнуты настежь. Моринеры собирались в спешке и явно не думали возвращаться, в комнатах было грязно, на разоренных лежаках не осталось даже одеял, видимо все забрали с собой. Я осмотрел казармы на предмет оставленных вещей, но все было вычищено и вывезено. Уходя, я аккуратно прикрыл за собой двери. Склад оказался закрыт на висячий замок. Ключа у меня не было.

   Я еще немного походил, поднялся на стену, проверил посты и вернулся в штаб. Сол оказался уже там, Гат подошел через какое-то время. Приведенный доктором егерь, вымел из комнаты весь мусор и протер стол. Сол сам сварил кофе, принес консервы и галеты. Не могу сказать, что Гат окончательно протрезвел, но выглядел он уже посвежее и мог внятно изъясняться. Он сидел, нахохлившись в углу и курил папиросу. Мы пили кофе и молчали. Положение было скверным, я бы даже сказал безвыходным, без припасов и оружия мы полностью зависели от адмирала Толя. Противостоять ему мы не могли, уплыть домой тоже, фактически наша служба сводилась теперь к охране никому не нужного форта. Судя по тяжелым взглядам, которыми мы обменялись, все это понимали.

  -- Что будем делать господа, - спросил я, - как будем жить дальше?

  -- Будем форт охранять, - буркнул Гат.

   Сол промолчал. Действительно обсуждать особенно было нечего, но во-первых я хотел узнать мнение офицеров, а во-вторых оставалось несколько вопросов, которые необходимо было решить.

  -- Господа, - начал я, - понимаю, что мы с Вами оказались в тяжелой ситуации. Никто из нас не мог предположить, что случится на Диком острове. Мы оказались во власти адмирала Толя. Как человек, который провел у него в плену несколько дней, могу с уверенностью сказать, он узурпировал власть, сговорился с дикарями и больше не подчиняется адмиралтейству.

   Доктор и артиллерист смотрели на меня во все глаза.

  -- У адмирала под ружьем несколько тысяч местных воинов и около сотни хорошо вооруженных и подготовленных саперов, теперь к ним добавилась наша морина. Уверен, что все эти силы, рано или поздно, будут пущены в дело.

  -- В какое дело? - хрипло спросил Гат.

  -- Я не понимаю зачем на Диком острове нужна такая большая армия. Могу только предположить, что, если завтра здесь высадится десант адмиралтейства, ему придется сражаться с войсками Толя.

   Сол присвистнул и покачал головой.

  -- Зачем ему все это?

  -- Власть. Адмирал Толь назначил сам себя верховным богом здешних мест, - я в упор посмотрел на Сола, - он Босху.

   Доктор стукнул ладонью по столу.

  -- Ну, я так и думал.

   Он резко встал и сделал несколько шагов по комнате.

  -- Ну, что же, - Сол опять сел, - это многое объясняет.

   Артиллерист налил себе кофе и теперь переводил удивленный взгляд с меня на доктора.

  -- Что-то я не понимаю ничего, - начал Гат,- что за...

  -- Адмирал назначил себя правителем Дикого острова,- пояснил я.

  -- Какой правитель? - Гат никак не мог сообразить, что к чему, - он же адмирал. Через год прибудет новый десант и размолотит в кашу всех этих дикарей.

  -- Ну мы же не размолотили, а попали в мышеловку. Кто-то сумел завербовать Бада, Жена и Маса и они нас сдали.

  -- Из-за них Кос погиб, - сказал Гат и стукнул кулаком по столу. Он сидел красный и злой.

  -- Получается, человек адмирала был в нашей команде? - задумчиво сказал доктор.

  -- Человек! - выкрикнул Гат, - швабра, штафирка! Это Аси мерзкая каракатица!

   Теперь уже мы с доктором удивились. Я конечно подозревал ученного, но артиллерист говорил с такой уверенностью, как будто знал это наверняка.

  -- Он говорил со мной и со многими другими, рассказывал, как хорошо на острове, какой Толь молодец, как мы можем здесь хорошо устроиться, начать новую жизнь, намекал, что если Вы Бур будете нам мешать, то адмирал с Вами разберется.

  -- Так Вы обо всем знали? - воскликнул Сол.

   Я невесело рассмеялся, теперь стало понятно странное поведение Бада на острове, его душевные терзания, нелепые разговоры о новой жизни. Значит Аси начал склонять офицеров к измене еще на корабле.

  -- Я не придал этому значения, - защищаясь, виновато промямлил Гат, - я даже и подумать не мог, что он готовит такую уху.

  -- С кем он еще говорил? - быстро спросил доктор.

  -- Со мной говорил, значит и с остальными тоже. Жен и Мас точно знали, Тар тоже, Муки не знаю.

  -- А Кос?

  -- Не знаю я, - с мукой воскликнул Гат. Он неловко дернул рукой и перевернул кофейную чашку.

  -- Перестаньте, господа, - сказал я, - среди нас врагов нет. Уверен, что лейтенант Гат уже пожалел о том, что ничего нам не сказал.

   Артиллерист бросил на меня виноватый взгляд и отвернулся. Доктор набил трубку и закурил. Он нервничал, руки дрожали.