- Господин адмирал! Я прибыл сюда, чтобы разыскать Вас и охранять форт до прибытия подкрепления. Я в Вашем полном распоряжении и готов выполнять любые приказы, если они не противоречат интересам Содружества.

  -- Вы и правда ничего не понимаете, - сказал Толь, - кого сейчас волнуют интересы содружества.

   Он не спрашивал меня, а скорее утверждал очевидную истину.

  -- Поймите, что приказы адмиралтейства здесь больше не работают. У нас свои законы, свои правила. Я не знаю почему Мец отправил сюда именно Вас. Признаюсь, я ждал совсем других людей. Но если он так поступил, значит в этом есть какой-то скрытый смысл. Я хочу разобраться и поэтому предлагаю Вам следующее. Вы вернетесь в форт и станете исполнять свои обязанности, как раньше. Для охраны крепости я дам Вам один взвод, остальные люди понадобятся мне для других дел.

  -- Простите, господин адмирал, я не очень понимаю от кого я должен защищать форт, если местные племена нам не враги?

  -- Это не важно, - сухо ответил Толь, - командуйте гарнизоном и не задавайте вопросов. Если у меня будут для Вас другие распоряжения, Вы о них узнаете. Вам все понятно?

   Его тон изменился, неожиданно от почти дружеской беседы, он перешел к четким приказам.

  -- Так точно.

  -- Пусть то, что произошло в форте больше Вас не беспокоит. Я не отдавал приказа травить Вас. Это глупая инициатива лейтенанта Бада. Он допустил ошибку и раскаивается. Не держите на него зла.

   Адмирал поднялся, стул под ним скрипнул.

  -- Рад, что мы поняли друг друга. Ночь Вы проведете здесь, а утром вернетесь в форт.

  -- Слушаюсь.

   Толь кивнул и вышел, и сразу в комнату забежал мальчишка слуга, сгреб сидение и выбежал, сверкнув грязными пятками.

   Наверное, многие назвали бы меня предателем и трусом. Любой честный офицер послал бы адмирала ко всем чертям, чтобы красиво умереть на эшафоте или на алтаре, не знаю, как казнят на Диком острове, одним словом, чтобы умереть во имя высоких идеалов. Я поступил, как штатская селедка, крысюк и швабра, но во-первых морских академий я не кончал, а во-вторых из всех полученных от великого океана подарков, я научился более всего ценить собственную жизнь. Мне нужно выбраться отсюда и для этого я готов пообещать все, что угодно. Думаю, что адмирал не питает на мой счет иллюзий. Скорее всего за мной будет установлено круглосуточное наблюдение, тем более, что, судя по событиям последних суток, недостатка в филерах здесь нет.

   На завтрак мне принесли тушенное в горшке мясо со специями. Деликатесная пища хороша тем, что Вы не успеваете к ней привыкнуть. Чем реже она попадает к Вам на стол, тем желаннее. Как человек, который всю жизнь ел рыбу, я с удовольствием пробовал мясо, но от такой диеты, очень скоро мне стало не хорошо. Слава океану, уборная, которую мне показали еще вчера, оказалась недалеко, в глубине комнаты, за циновкой.

   Делать было совершенно нечего, поэтому все свободное время, я или спал, или смотрел в окно. Иногда в лагере намечалось, какое-то движение, вооруженные длинными копьями люди, перемещались по дорогам, проезжали всадники или телеги, запряженные странного вида животными похожими на корову. Разглядеть детали мне не удавалось, потому что до лагеря было изрядное расстояние, но эти картины из чужой жизни здорово развлекали меня. От обеда я отказался и съел только несколько яблок и странного вида фрукт.

   Вечером ко мне пришел посетитель. Дверь открылась и в комнату, без стука, вошел высокий блондин в саперной форме с нашивками лейтенанта. В руках он держал, какой-то сверток и портупею с шпагой.

  -- Здравствуйте, - сказал он и улыбнулся, - меня зовут Тос. Будем знакомы.

  -- Добрый вечер, - ответил я, - супер-лейтенант-моринер Бур.

   Рук мы друг другу не подали. Лейтенант прошел в середину комнаты и опустился на циновку.

  -- Вот, - сказал он, раскладывая принесенные вещи, - доставил Ваши пожитки.

   На циновке лежал револьвер, шпага, портупея, две сигары, спички, платок, золотая монета и карманные часы, собственно все то, что у меня отобрали, пока я лежал без сознания.

  -- Спасибо, - я сел напротив, взял в руки револьвер и переломил ствол, патронов не было. Ну что же. Примерно так я себе все и представлял.

  -- Шпагу тоже сломали? - поинтересовался я, представив, что в ножнах только половина клинка.

  -- Нет, - ответил Тос, совершенно не обращая внимания на мой язвительный тон, - но имейте в виду, что ваших людей мы разоружили.

   Я вспомнил пустые склады в форте. Ловко придумано, вывести все боеприпасы и у морины вырвано жало.

  -- А как же я застрелюсь? - спросил я.

  -- Можете повеситься, - серьезно сказал Тос и зевнул, - веревку я Вам дам.

   Лейтенант мне нравился. Не знаю, какие цели преследовали офицеры, поддержавшие адмирала, но наверно среди них достаточно достойных людей. Возможно, кто-то не разобрался, кто-то запутался, но читать им мораль или объяснять свою позицию, я не собирался. Мы сидели друг на против друга и молчали.

  -- И что теперь? - спросил я.

   Тос снял фуражку, пригладил волосы, снова надел фуражку, встал и сказал, - А теперь отдыхайте, пейте побольше воды и ешьте фрукты. Завтра утром я отвезу Вас в форт.

  -- Зачем мне пить больше воды? - подозрительно спросил я.

  -- Вас накачали довольно сильным наркотиком, почки не болят?

  -- Живот болит.

  -- Бывает. Скоро пройдет. Говорят, Вы отказываетесь от мяса?

  -- У меня от него расстройство желудка.

   Тос задумчиво кивнул.

  -- Понимаю. Попрошу, чтобы на ужин вам принесли рыбу.

   Я тоже встал, чтобы проводить своего нового знакомого до дверей. Наши взгляды могут не совпадать, но это еще не повод быть невежливым.

  -- Отдыхайте, - еще раз сказал лейтенант, - завтра я подниму Вас очень рано.

  -- Буду ждать с нетерпением, - ответил я.

   Тос хмыкнул, кивнул на прощание и вышел. В проеме открывшейся двери я заметил двух человек с обнаженными мечами. Я вернулся в центр комнаты, сдвинул вещи и лег на циновку. Жизнь продолжается. Первый шаг сделан. Теперь дело за малым, придумать, как жить дальше, научиться существовать рядом с людьми, которые предали меня, не выдать своих истинных намерений и в конечном итоге, выжить.

   Я лежал на спине, заложив руки за голову, курил и смотрел через дыру в потолке на высокое темное небо.

   Лейтенант не соврал, на ужин мне принесли жаренную рыбу. Я съел все, что было на тарелке, выкурил оставшуюся сигару и лег спать. Как мне смотреть в глаза офицерам и рядовым, когда я вернусь в лагерь? Что я им скажу? Как объясню свое отсутствие тем, кто не участвовал в бунте. Возможно, меня отправили из форта тайно, чтобы не беспокоить людей, но, как они смогли вывести боеприпасы? Одно дело, перевезти тело и совсем другое, патроны и гранаты. Для этого нужно множество людей, подводы, лошади. Даже, если на посту оставить верных моринеров и попробовать ночью организовать погрузку, ничего не получится, обязательно кто-нибудь, что-нибудь услышит, увидит и поднимет тревогу, и тогда столкновение неизбежно. Надеюсь, за время моего отсутствия, в форте не произошло ничего непоправимого.

   Меня разбудили рано, вошедший стражник, грубо потряс за плечо. Мне не дали ни умыться, ни сходить в уборную. Такое ощущение, что разговора с адмиралом не было. Так или иначе, я дал согласие сотрудничать, но сейчас со мной обращались, как с пленником и врагом. Охранник вел меня узким коридором, больно упираясь в спину острием копья. Проход был выложен неотшлифованным камнем, было сыро и холодно, наверно мы находились под землей. Когда бесконечный коридор кончился, и мы вышли на свет, я зажмурился. На залитой солнцем площадке собралась целая команда. Всадников было человек десять-двенадцать. Некоторые уже были в седлах, остальные сидели на земле и о чем-то переговаривались. Почти все были в кожаных штанах и куртках, вооруженные саблями или прямыми мечами, похожими на абордажный палаш, только длиннее. Привыкнув к яркому свету я с интересом огляделся. Аборигены были высокие и сильные, почти все с черными прямыми волосами, забранными сзади в косичку, у некоторых на лицах были сложные татуировки. Они без всякого стеснения рассматривали меня. Наверно, в помятой форме, небритый и всклокоченный, я представлял из себя жалкое зрелище, но ни улыбок, ни насмешек они себе не позволили. Один из всадников, что-то сказал и все стали садиться в седла. Ко мне подъехал Тос.