-- Я думал, что наш лучший офицер это ты, - сказал я.

   Бад горько усмехнулся.

  -- Нет. Я старый уставший офицер. Я хочу покоя и тишины.

   Мне странно было слышать от него такие слова. Раньше он никогда не унывал и готов был первым лезть в самое пекло. Выпивоха и обжора, он любил жизнь и приключения. Неужели долгий переход и зловещая атмосфера Дикого острова сломали Бада?

  -- Ерунда. Если тебе скучно, займись делом.

  -- Каким, - ворчливо спросил Бад, - сходить в разведку вместо Тара?

   Когда утром, я решил отправить людей по следам Аси, у меня мелькнула такая мысль. Я отчаянно нуждался в подтверждении или опровержении своих подозрений. Все-таки я не верил ученному. Его смерть казалось странной и случилась именно в тот момент, когда я собирался его допросить. Слишком много совпадений. Так почему же все-таки я не послал в разведку Бада?

  -- Есть заброшенные развалины на востоке, - задумчиво ответил я, - мы их еще не осмотрели.

   Бад, наливал себе кофе. Услышав мои слова, он дернулся и пролил не много на стол.

  -- Это приказ?

  -- Предложение.

   Он выпил кофе, вытер рот салфеткой и встал, потом одернул френч, и поправил шпагу. Всем своим видом он показывал, что не согласен с моим решением исследовать ближайшую территорию.

  -- Я готов.

  -- Сядь, - сухо приказал я.

   Он послушно опустился на лавку.

   Иногда даже самые надежные и смелые люди, испытывают страх и отчаяние. Для этого может быть много причин. Офицеры теряют ощущение реальности и первый долг командира, поставить их на место. Можно сказать грубость, поместить под арест, отправить в опасный поход и, тем не менее, остаться с подчиненным в дружеских отношениях. Оступившийся человек, будет потом испытывать благодарность за то, что ты не дал ему опуститься еще ниже.

  -- Покой и тишина у тебя будут, когда выйдешь в отставку, если конечно доживешь, - жестко сказал я, - не нужно обсуждать и комментировать мои приказы. Их нужно исполняться точно и в срок. Если я решил, что в разведку пойдет Тар, значит так и будет. Если я приказал посадить Аси под домашний арест и приставить караул, значит так и должно быть. Почему, когда я пришел в лазарет, там не было часового?

   Бад вскинулся, - я не думал, что ты серьезно сказал про караул, это же всего лишь ученый.

  -- Я отвечаю за жизни ста человек перед адмиралтейством. Если я говорю, что должен стоять караул, значит он должен стоять.

   Бад поднялся. Он покраснел, на хмуром лице заиграли желваки.

  -- Виноват.

  -- Если я приказал зажигать костры за стеной, значит, с наступлением темноты, они должны гореть всегда! Без напоминания!

  -- Слушаюсь, - Бад вытянулся струной, его глаза на выкате совсем вылезли из орбит. Наверно я говорил громко и на улице все было слышно. Я понимал, что слишком разошелся, но остановиться уже не мог.

  -- Я распорядился перенести часть боеприпасов в заброшенный храм. Сделали?

  -- Никак нет.

  -- Почему?!

   Бад затравленно смотрел на меня. У него не было ответов. Всему причина дальний поход. За месяцы проведенные на корабле офицеры успели расслабиться. Я хорошо их понимал, нет проверяющих, нет строгого начальства, даже гауптвахты нет. А когда командир морины лучший друг, можно забыть про армейскую дисциплину.

  -- Лейтенант-моринер Бад. Возьмите отделение из третьего взвода, доставьте в заброшенный храм коробку галет, бочонок с водой, четыре солдатских револьвера с полным боекомплектом и восемь ручных гранат, потом обследуйте развалины к востоку от форта. Вам понятен приказ?

  -- Так точно!

  -- Выполнять.

   Когда Бад вышел из штаба, хлопнув дверью, я с облегчением опустился на скамейку. После вчерашнего коньяка еще болела голова.

   Минут сорок меня никто не беспокоил, так что удалось немного подремать. Потом пришел доктор.

  -- Что Вы сделали с лейтенантом Бадом? - спросил он, вешая фуражку на гвоздь в прихожей, - я видел, как он выбежал от Вас, взял десантников и ушел в лес. По-моему, он не в себе.

  -- Не форт, а богадельня, - сварливо ответил я, потягиваясь, - не успеешь на кого-нибудь накричать, как все уже знают.

  -- У Вас очень громкий голос, - сказал доктор и улыбнулся, - все слышно.

   Он закурил трубку и расположился за столом. Люм налил нам кофе, поставил кофейник на деревянную подставку в виде рыбы и вышел.

  -- Что же мне шепотом подчиненных ругать?

  -- А зачем их ругать? - вопросом на вопрос ответил Сол, - Вас в морине уважают, Вы слово сказали все уже бегут исполнять.

   Я рассмеялся.

  -- Да, Вы льстец доктор.

  -- Бросьте, - Сол отмахнулся, - и в мыслях не было, просто Вы, когда-то каждому из нас спасли жизнь. Все об этом помнят.

   Не знаю, зачем доктор заговорил об этом. Он, действительно, никогда не был льстецом. Слышать такое было приятно, но незаслуженная похвала, с детства, вызывала во мне недовольство. Не знаю, что думают офицеры моей морины, но у меня никогда не было задачи спасти их жизни, единственное к чему я стремился, выполнить боевую задачу с минимальными потерями и выжить.

  -- Как Вам кофе? - спросил я, чтобы сменить тему.

  -- Так себе, сразу видно, что пайковой. Я, знаете ли, мешаю хороший кофе с тем, который выдает Кос, получается очень неплохо. Заходите вечером, угощу.

  -- Спасибо, зайду.

   Мы помолчали. Я прокручивал в голове свой разговор с Бадом. Наверно я был слишком резок, но надоела безответственность.

  -- Еще раз проверил солдат, которых угощал Аси, все здоровы, - задумчиво сказал Сол, - не понимаю, что же все-таки случилось. Он знал местные растения, принимал участие в обмене с аборигенами. Аси рассказывал, что местные леса не так уж сильно отличаются от наших.

   Это было интересно. Ученый говорил мало. Он редко покидал свою каюту, а для общения выбирал в основном взводных. Больше всего времени он проводил с Женом и Масом, меня ученый сторонился и я думал, что доктора тоже.

  -- Я и не знал, что Вы с ним общались.

  -- Ну, не то чтобы общались, - ответил Сол, - он вообще, был человек замкнутый, но несколько раз разговаривали. У меня к нему было много вопросов. Видите ли, существует теория, согласно которой все острова раньше были единым целым, а потом, в результате кого-то катаклизма, разделились. Если эта теория верна, значит, на всех островах должна быть похожая флора и фауна.

  -- Бред какой-то, - ответил я.

   Ничего подобного я никогда не слышал. В детстве за такие разговоры меня могли выпороть или оставить без сладкого. Моя бабушка твердо следила за тем, чтобы в голове ее внуков не рождались вольнодумные идеи. Человек набожный и жесткий, она приучала нас к тому, что Великий Океан создал мир таким, каким мы его знаем. К тридцати четырем годам я понял, что меня абсолютно устраивает официальная религия, объясняющая мировой порядок.

  -- Вовсе не бред, - обиделся доктор, - тому есть подтверждения, например, схожесть языков. Даже здесь, аборигены говорят на наречии, которое понимают люди, выросшие на дальних северных островах.

   Сол был очень начитанным и интересным собеседником. В другой раз, я бы с большим удовольствием послушал его теорию, но сейчас меня больше интересовал ученный.

  -- Ладно, ладно, - примирительно сказал я, - может быть Вы и правы. Так что Вам говорил Аси?

   Доктор все еще дулся. Он допил кофе, налил себе еще и, нарочито безразличным тоном, ответил, - по его словам, большинство здешних растений и животных очень похожи на наши, конечно, есть исключения и небольшие отличия, но они не существенны.

  -- А про туземцев он Вам что-нибудь говорил?

   Доктор на минуту задумался, - нет, ничего не припоминаю.

   В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, в кают-компанию заглянул часовой.

  -- Извините, господин супер-лейтенант-моринер, в лесу стреляют.

   Мы с доктором вышли из штаба, когда заиграл сигнал тревоги. Моринеры, толкаясь, бросились к бойницам. Сколько бы Бад не проводил учебных тревог, все равно в решающий момент, люди будут бестолково путаться друг у друга под ногами.