Да, но это же как раз тот источник, воду которого ежедневно пьет Капитан для здоровья! И тут поставят баню? Ему придется пить воду из бани? Какая-то странная насмешка!..

Строители ходят по берегу Севана как полновластные хозяева. Они не будут считаться ни с чем. Им нипочем, что тут до них люди трудились тринадцать лет не покладая рук и тоже кое-что создали. Отлично! Каждый выполняет порученное ему дело. Но если озеро хотят выплеснуть как лоханку, к чему же тогда вся прошлая и вся нынешняя работа по развитию судоходства?.. Вот прямой и кричащий вопрос.

Капитан ни разу никому не заикнулся о своих раздирающих сомнениях. Моряк всегда должен быть сдержан в выражении своих чувств и постоянен в раз избранном курсе. Это лишь ночные думы шестидесятитрехлетнего человека. Но мы-то читаем их в маленьких черных сердитых глазах, мы тоже понимаем некоторые вещи. И мы спрашиваем за него.

Если озеро будут спускать, — зачем строить пристань в Норадузе, и большой склад в Мартуни, и еще один жилой дом в Еленовском порту?.. Капитан изыскивает материалы, средства, волнуется, кипятится, а через десять-пятнадцать лет все эти селения очутятся на мели, вдалеке от воды, озеро покинет их, как море покинуло Равенну... Зачем обучать новые кадры механиков и судоводителей? Зачем насаждать финансовую дисциплину, правильность рейсов, аккуратность в истребовании грузов? Все равно дело, не имея будущего, нелепо повиснет в воздухе. И — кощунственный вопрос: зачем достраивать его, повое великолеппое морское судно со стосильным двигателем, которое вот-вот будет готово на Эриванском заводе? — о нем, о нем Капитан ведет возвышенные беседы с Антоном и Яковом, для него обдумывает имя, заказывает изящные парадные двери и выбирает обивку кают. Где же, где будет плавать оно, обширное и стремительное?.. В этом садке для головастиков, который останется от Севана?..

А что уж говорить о мечтах Капитала, о его грандиозных планах, выношенных и высчитанных до последнего пункта! Куда денутся туристы, отели, рестораны, белоснежные яхты с стройными моряками в полной флотской форме?.. Исчезнет единственная красота, мировая достопримечательность.

Но это не все еще, — вот оно — главное: пропадает, снова ускользает найденное на старости лет отечество, водное отечество моряка, двадцать восемь лет скитавшегося по чужим морям, под чужими флагами. Гибнет Армянское море, а с ним вместе и единственный флот республики, собранный с такими трудами и ухищрениями. Пока еще гремит мужественным прибоем море Армении, еще качаются на волнах суда. Но творец и адмирал потерял свое будущее, а как же трудиться без него? В наше-то время, когда все устремлено вперед, когда каждый несет туда с собой свое создапье!..

И обо всем этом — никому ни слова. Молчать, забыть, не думать ни о чем, кроме хлопот набежавшего дня.

Капитан уезжает в отпуск. Он едет в Москву, к сыну.

— Кем работает сын?.. — Чуть заметная усмешка гордости скользит по устам Капитана. — Он там маленький директор. Маленький директор большого завода.

Капитан должен посмотреть его жену, сын только что женился на/ медичке. Кроме того, нужно купить в Москве хорошие карманные часы для всех своих судоводителей. Моряк немыслим без часов. Себе он купит дельных книг по астрономии, из беллетристики и еще — то, другое. С ним едет четырнадцатилетняя дочь Октавия, названная так в честь сестры римского императора, — это была очень достойная женщина. Отец берет ее в Москву в награду за отличные успехи в школе и безукоризненный переход в следующий класс.

Влажный вечер. Только что промчалась гроза. Подходит открытый автобус Армтранса, отъезжающие усаживаются. Весь поселок провожает Капитана. Он оделяет последними наставлениями Бухгалтера, Пристанского агента, скотницу, он не прочь выскочить из автобуса и задать хорошую взбучку заведующей столовой, но дочь удерживает его. Медленно приближается Техничка, смуглая девица с шапкой стриженых свалявшихся волос, в лыжном костюме песочного цвета. Сквозь дыры фланелевых длинных штанов светит белая кожа, — не на голое ли тело надет костюм?.. Еленовцы не оборачиваются, но дилижанские пассажиры с любопытством глядят на нее из автобуса. Что за удивительная особа?

— Артезианский колодец по-прежнему раскрыт? — безнадежно осведомляется Капитан, — он только что вернулся из объезда по озеру и не успел взглянуть.

— Нет, Эрванд Оганесович! — тянет опа скорбным низким голосом. — Колодец готов еще вчера вечером.

Капитан встает в машине и смотрит. Его глаза необычайно дальнозорки. Что за чудо! Колодец действительно прикрыт досками, и уже поставлен насос Альвейер. Лицо Капитана светлеет.

— А новая уборная у скотного двора?

Техничка молчит потупившись. Нет, за это дело примутся только завтра. Готовы лишь все три ямы германского типа.

Но Капитан милостиво улыбается. Может быть, уборная будет построена хотя бы к его возвращению?.. И все облегченно смеются. Женщина в полосатом чулочке смотрит на Капитана с паточной неятостью. Она прошла испытание и зачислена счетоводом. За углом мелькает, как тень, рябоватая личность с хлебом под мышкой. Она точно чего-то выжидает. Можно биться об заклад, что с завтрашнего дня личность будет принята весовщиком, — дайте только уехать Капитану...

Все готово. Последнее пожелание. Научная сотрудница в очках машет платочком с балкона Озерной станции. Подбегает черномазый мальчик из коммерческого ларька и сует под ноги Капитану рогожный кулек со свежей рыбой. Затем оп отходит в сторонку и стоит, гордясь собой, своими начищенными сапогами.

Шофер трубит сиреной сигнал к отправлению. Приветы, рукопожатия, машина грузно трогается. Но из конторы Судоходства выбегает Аршалуис Карапетян, заместитель Капитана.

— Эрванд Оганесович! Одну минуточку!..

Что ж, ради Капитана автобус должен остановиться.

Карапетян сует начальнику бумажку. Как тут быть?.. Управление Севанского узла настоящим просит Судоходство принять к погрузке и срочной переброске с пристани Мартуни в Еленовский порт шестьсот кубометров строительного леса, как-то: бревна, балки и пиломатериалы, закупленные управлением в Басаргечарском районе.

Что, что такое?!. Управление Севанского узла просит Судоходство?..

Да, и... необходима экстренная доставка в течение одних суток, поскольку отсутствие леса лимитирует все строительство, являющееся...

— Только что принесли, Эрванд Оганесович... Как же нам? Принимать или не принимать?.. Придется ведь на завтра отмепить круговые рейсы, пускать только до Мартуни и обратно, а то не справимся...

Капитан молча вертит в толстых пальцах бумажку, долго смотрит в сторону. Вот оно, совсем, совсем придвинулось... Сегодня им нужно везти лес по тому самому озеру, которое они завтра начнут спускать! А если оно и завтра понадобится кому-нибудь?.. Но, видно, так уж хочет Армения, его сухопутное отечество. Говорят, что это нужно и для всего Закавказья... Уже прозвучал и голос Москвы, — значит, и все большое отечество нуждается в этом каскаде-маскаде... Что ж, он, Капитан, недаром плавал двадцать восемь лет по дальним морям, у него есть кое-какие горизонты, он не цепляется руками и ногами за одно местечко на поверхности земли, длиною в семьдесят пять километров, будь то и сам синий Севан. Моряк, кроме того, понимает дисциплину. Как вы думаете, — если прикажет отечество и если это будет необходимо, — не подпалит ли он своими руками бикфордов шнур и но взорвет ли на воздух эти милые берега, чтобы прозрачная прохлада вся до капли ушла в дыру, — пускай разрывается сердце от жалости и тоски...

— Хорошо, — строго говорит Капитан. — Ты примешь груз. Уплата немедленно, наличными или на текущий счет. Круговой рейс не ломать. Завтра пустишь в Мартуни «Лукашина» и «Коммуниста» вне очереди, на буксире по две баржи. Погрузку и перевозку закончить не позже десяти часов вечера. Ты понял меня, Аршалуис? Еще раз до свидания и — успешной работы.

Автобус с ревом срывается с места. Капитан приподнимает мятую кепку. Он еще успевает оглянуться на озеро. Синеет вечер, грифельные длинные тучи лежат на Шахдаге. В небе расплывчатые дождевые облака, между ними нежная меркнущая ясность. Озеро лежит, как гладкий белесоватый лед, в который там и тут неподвижно вмерзли темные суда, баржи, лодки. На плоту ярко, чисто вспыхнули электрические огни. Автобус, сжавшись в смутное пятнышко, скрывается за еленовской околицей. Тишина такая, что мальчишеские голоса в Цамакоперте звучат совсем рядом. Тихо капают с крыш последние капли, пахнет дождем и травой.