Неожиданно все пространство сместилось, удерживающие ее руки Михея разжались столь стремительно, что Эмма упала на холодный пол, больно ударяясь. А воздух задрожал от замораживающего внутренности рычания, и Эмма увидела, как СС швыряет Михея в сторону полок с полотенцами, будто здоровенный парень весит не больше крошечного котенка. Полки рухнули, когда тело Михея врезалось в них, полотенца рассыпались, создавая хаос разных оттенков синего.

– Она сказала тебе отпустить! – Голос лейтенанта был совсем не похож на его обычный. Даже когда он был раньше в ярости, то звучал как-то по-другому.

Но подумать об этом у Эммы не было времени, потому что мужчина обернулся к ней, все еще глупо сидящей на полу. Его глаза полоснули по ней, как два темных клинка, словно желая изничтожить, расчленить, одновременно сжигая дотла, чтобы и следа не осталось.

– Если хочешь отказать парню, мать твою, то говори «Нет» громко и четко! – зарычал он. – А не позволяй облизывать себя, как хренову конфету. А если не хочешь, то просто в другой раз не выделывайся, а просто пошире раздвинь свои гребанные бедра!

Эмма вскочила, чувствуя себя униженной, как никогда в жизни, и стала судорожно натягивать одежду прямо на еще влажное тело.

– Убери весь этот долбаный бардак, – рявкнул Сейм, тыкая пальцем в пришедшего в себя от шока Михея. Эмма же рванула из предбанника бегом и полетела по коридорам с максимальной скоростью, чтобы опередить рвущиеся наружу слезы. Кто дал право Сеймасу так говорить с ней? Сам таскается по городским девкам и является учить ее, как себя вести! Что она такого сделала? Не оттолкнула Михея сразу? Но разве у нее нет права попытаться понять, что она ощущает, когда к ней прикасается мужчина? Это продолжалось всего какую-то минуту, и Эмма все контролировала. Разве она просила его о чертовой помощи? Как он вообще там оказался именно в этот момент? С какой стати вмешивается, когда не просят?

Слезы обиды и унижения катились по щекам, сколько их ни вытирай. Почему именно слова СС так глубоко ее ранили? Пусть он отваливает со своей помощью куда подальше! Спаситель, которого никто не звал!

Эмма еще безуспешно вытирала все прибывающие слезы, когда в дверь негромко постучали.

– Джимми, могу я войти? – услышала Эмма встревоженный голос Пич.

Девушка суетливо оглянулась вокруг, словно ища способ испариться. Последнее, чего ей сейчас хотелось, – это демонстрировать подруге, насколько она расклеилась. Эмме нравилась Пич, и поэтому выглядеть слабой и раскисшей в ее глазах было стремно.

– Входи, конечно, – ответила Эмма, наскоро вытирая лицо форменной футболкой.

Пич проскользнула внутрь, остановилась, подперев дверь спиной, будто поняла желание Эммы как-то избежать общения.

– Ты как? – нахмурившись, спросила она.

– Нормально, – вскочившая Эмма зачем-то стала приводить в идеальный порядок покрывало на койке. – У меня все нормально.

Руки почему-то дрожали и то и дело создавали новые складки на месте только что выровненных.

– Джимми, хочешь, открою тебе одну тайну? – Пич подошла к Эмме и, схватив за руку, дернула, разворачивая к себе. – Даже две, мелкая. Первая – из тебя самая херовая лгунья, которую я только встречала в жизни. И вторая. Друзья – это такие люди, которые нужны не только для того, чтобы шляться по магазинам и барам и трындеть по пустякам. Они еще весьма необходимы, когда тебе паршиво и нужно с кем-то об этом поговорить, спросить совета или просто пожаловаться. Это нормально. Мы с тобой знакомы всего ничего, но мне так думалось, что я могу считать себя твоей подругой. Я ошиблась?

Голос Пич был мягким, и это было совершенно несвойственно обычной ее грубовато-острой манере общения. И, несмотря на то, что держала она Эмму жестко, в прикосновении ощущались тепло и искренняя забота. И Эмма вдруг ощутила, как на ресницах снова затрепетали капли влаги, которые никто не звал. Девушка постаралась проглотить рвущийся всхлип, но предательски хлюпнувший нос выдал ее.

– Я… – она попыталась что-то сказать, наверное, даже в очередной раз заверить Пич, что все у нее прекрасно и она вся из себя сильная, но подлый спазм сжал ее горло, отнимая голос.

– Э-э-эй! – Пич привлекла Эмму к себе. – Какая же ты все-аки еще мелкая и ранимая, Джимми.

– Ничего подобного! – упрямо отстранилась Эмма. – Я такая же, как все!

– Ну да, конечно! – вздохнула Пич. – Чтобы быть такой, как все мы, тебе пару километров брони нужно отрастить и пройти ускоренный курс инъекций цинизма. В лошадиных дозах причем.

– Я справлюсь. – Эмма забралась на кровать с ногами и уселась, обхватив колени.

– Очень на это надеюсь. Ты очень нравишься мне. Будет жаль, если ты пропадешь или сломаешься. И поэтому настоятельно рекомендую не отвергать мою помощь и советы, даже если тебе в них чудится обидная опека. Я, может, и не всезнающая, но в местной фигне ориентируюсь будь здоров. Хотя должна признать честно, эта вспышка Сейма ставит меня в тупик. Он никогда раньше не опускался до того, чтобы грубить девушкам.

Эмма почувствовала, что стыд опять поджигает ее уши и щеки при воспоминании о том, как она сидела на полу голая, а Сейм орал на нее, говоря такие мерзкие слова.

– Вообще-то он и парням особо не грубит. Ведь психов, чтобы переходить ему дорогу, не находится, так что и необходимости нет. С бабьей частью он предпочитает просто уклоняться от общения. Так что я сама немного в шоке.

– Ну, значит, я одна такая везучая умудряюсь бесить его так, что он себя сдержать не может, – неохотно огрызнулась Эмма.

– Да вряд ли все так фатально, Джимми. Мне так показалось, что в команду он тебя уже принял безоговорочно. Может, эта сучка Флеш не так уж и не права? Мало ли, вдруг нашлась такая баба, которая умудрилась нашего Стального Сейма так зацепить, что у него аж крыша ехать начинает?

– Если и так, то я тут при чем? – Как ни старалась, Эмма не смогла скрыть гнев в своем голосе.

– Да не при чем! У них, может, не ладится чего, а мужики от таких вещей реальными психами становятся. Вот вы с Михеем ему и попались в неудачный момент на дороге. Типа, крайние. И кстати! Я пропустила начало шоу, так что ты мне поясни – ты что, правда с этим придурком обжималась?

– Пич! – возмутилась Эмма.

– Ой, да перестань уже! Просто этот пронырливый засранец что, сумел-таки к тебе пробиться поближе? Я же не осуждаю, Джимми. Он-то так еще и не самый худший вариант. Ну, ты понимаешь, я о первом разе говорю, – Пич понизила голос, как будто кто-то их подслушивал.

– Пич, перестань! – Эмма сначала отвернулась, но потом почему-то устыдилась собственного вранья и малодушия. – Просто… понимаешь… Я в том момент подумала…Короче, я читала, что, когда мужчина прикасается, то что-то должно, типа, происходить… Ну там, голова кружится, мурашки по коже, сердцебиение, слабость во всем теле, дыхание останавливается.

Пич неожиданно расхохоталась, звонко и заливисто хлопая себя по коленям.

– Ой, я не могу с тебя, Джимми! По твоим описаниям это скорее какие-то симптомы отравления выходят, чем возбуждения. Остается только тошноту со рвотой и поносом добавить, и самое оно! – темнокожая девушка продолжала смеяться, мотая головой и утирая слезы. – Где ты этих книжек с описаниями набралась? В сети?

– Нет, – смущенно ответила Эмма. – На чердаке в отцовском доме. Он сказал, что они его матери. Там еще на каждой обложке мужчины и женщины целуются.

– Голые, надеюсь? – Пич наконец вроде успокоилась.

– Нет, конечно!

– Все ясно с тобой! Короче, о сексе у тебя, как я посмотрю, нормальных познаний нет, – припечатала подруга.

– Пич, я же не в каменном веке выросла. Все я знаю… о самом процессе. Теоретически.

– Да неужто втихаря порнушку смотрела? – ехидно прищурилась темнокожая девушка.

Эмма выкатила на Пич испуганные глаза.

– Понятно. Тяжелый случай. Ну ладно, в сторону все это. Ты мне лучше скажи, симптомы-то с Михеем были?