Это был всем тупикам-тупик. Улица была перекрыта двумя сходящимися под углом стенами домов. Между этих стен на высоте в человеческий рост висел каменный арочный мостик, причем с одной стороны моста в стене была дверь, а на другой стороне мостик упирался в глухую стену. А венчал этот мост еще один мост, или арка, опиравшийся на него одним концом, а вторым плавно растворявшимся в другой стене. Очевидно это был результат многовековых перестроек, когда одно здание поглотило фундамент другого, и часть улицы. В другое время я бы снял это замечательное явление на телефон, но тут я сплюнул, и послал лучи поноса всем местным жителям с момента основания городка, и до сего момента.

Поминание животворящих трехбуквенных человеческих членов, однако, произвело пользительный эффект. Не иначе я таким образом подключился к каким-то 'славянским астралам', и боги предков осенили меня благодатью. Потому как через пять минут, я каким-то наитием наконец выехал за границы этого энтропийного городка. Еще пару минут движения по горной дороге, и на навигаторе стало видно, что я не просто вырвался из сельского дурдома, но и еду в правильном направлении. А именно - к монастырю.

***

Он возник вдали, на очередном повороте 'серпантина'. Здание из желто-серого крипича под покатыми крышами. Именно крышами, - из-за дефицита места горный монастырь представлял собой несколько вплотную построенных зданий, или одно здание - как посмотреть. Он был довольно большой, двухэтажный. С небольшой колокольной башенкой. Но не это привлекло мое внимание: - Небольшая колоннада, под треугольной крышей. Это было похоже на фронтон античного храма, к которому сзади пристроился, навалился и подмял под себя другой архитектурный комплекс, более позднего времени. Неужели это и были остатки древнего языческого святилища?

Автомобиль нес меня вперед, и вскоре я подъехал к зданию. Остановился, и подхватив рюкзак, вышел из машины. Пошел к монастырю. Здание было ухоженным, но... старым. Древним даже. Это буквально висело в воздухе. Но были и более зримые следы, ступени, по которым я ступал, были на краях покатыми, как морские камни, которые столетиями омывала вода. Здесь ступени были 'омыты' подошвами. Я подошел к центральному входу, к потемневшим до черноты мощным деревянным дверям. Постоял, думая, как привлечь внимание. Наконец заметил, что тяжелые кольцевые ручки на створках, имели специальную форму, и одновременно могли служить молотками для оповещения - старинный вариант 'дверного звонка'. Я ухватился за кольцо, и хотел впечатать его в дверь... Но справа скрипнуло, обернувшись, я увидел, что в боковой пристройке открылась дверь, и мне навстречу вышел человек. В монашеской рясе, упитанный, весь какой-то... мягкий, без единой острой черты в лице. Глаза его выражали умеренное удивление.

- Мир тебе, - произнес человек на итальянском. - И это я смог понять с отсылкой к латыни. Такие важные слова не сильно меняются.

- Мир вам, отец. - Перешел я на латынь.

Он удивленно распахнул глаза, но тоже перешел на понятный мне язык.

- Что привело тебя сюда?

Я не знал, что на это ответить. Слишком много случилось за последние несколько дней. Наверно, поэтому, я и ответил просто.

- Я принес вам орла.

Повисла пауза.

- Орла? - Наконец переспросил человек. Лицо его выражала самое искреннее недоумение. - Что, значит, орла? Птицу?

- Да, птицу. - Кивнул я.

- Но... сеньор... Живую птицу?

- Что? - Настал моя очередь удивляться. - Нет, не живую конечно.

- Неживую? - Толстощекий монах отступил от меня. В глазах у него появилось опасливое выражение. - Но, простите. Сеньор охотник? Чучельник? Бога ради, с чего вы взяли нам в общине нужно чучело птицы?

Я поглядел на монаха. Лицо его выражало чистейшее недоумение. Ну, ясно, конспирация. Тянет на Оскар. Естественно, иначе им не удалось бы скрываться столько веков.

- Папаша, - устало сказал я. - Мне не до игр. Я действительно принес вам орла Шестого Иллирийского. Из Крыма.

- Кримеа... Крымский орел? Это порода? - Лицо монаха выражало квинтэссенцию чистейшего недоумения. - Сеньор, я отчаялся вас понять.

Я поглядел ему в честные глаза. Нет, чтоб так играть, это надо было быть гением, регулярно упражняющимся на лучших подмостках. Меня начали обуревать сомнения.

- Скажите, отец, - спросил я. - Это монастырь святого Маурицио?

- Да, так зовется наша скромная обитель. - С достоинством кивнул монах.

- А... - я вспомнил последние слова Марко, - есть ли среди вашей общины некий Коррадо Марини?

- Да, - снова кивнул монах, - брат Коррадо наш эконом. Он заведует хозяйством нашего дома спасения.

- Слава богу, - машинально, но с огромным облегчением отозвался я. Меня все еще терзали сомнения, но по крайней мере что-то из сказанного Марко подтверждалось. - Отец, я приехал встретится с Коррадо.

Священник продолжал таращится на меня с явным недоверием.

- Право, не знаю, после того что вы здесь говорили...

- Все в порядке отец, - сказал я с уверенностью, которой не испытывал, - брат Марино знает о чем речь. Он ждет меня.

- Идите за мной, - поколебавшись наконец согласился монах.

Он повел меня внутрь. Я шел за ним, по чистому старому коридору. И что-то не вязалось у меня в голове. Какой-то этот монах был... Не то что бабоватый, нет, но... Не-резкий, - вот как бы я это назвал. Потомки воинов, которые когда-то наклонили весь мир. Последние римляне, тоже мне... Однако, тут я вспомнил Марко. Вот он был резкий, способный на быстрый поступок. Что-то тут не вязалось...

В коридоре мы встретили еще пару монахов. Они останавливаясь, проводили нас взглядами. Мы спустились по двум ступенькам, разделявшим коридор по уровню. Где-то справа, за полуоткрытой дверью читали молитву приятным, чистым голосом. Еще дальше я вдруг услышал явный шум футбольной трансляции, шум трибун и дикий вопль - 'гоооооол!' Это несколько выбивалось из моих представлений о быте монахов, но да ладно... Прошли дальше, и наконец остановились у одной из дверей. Провожавший меня монах приоткрыл дверь без стука.

- Брат Коррадо?

- Да, брат Паскуале? - Ответил из-за двери спокойный сипловатый голос.

- К вам приехал некий мирянин. Этот сеньор говорил о каком-то орле. Он утверждает, что вы его ждете.

За дверью повисла пауза.

- Святая правда, брат Паскуале, очень жду. Пожалуйста, приведите его ко мне.

- Он здесь. - брат Паскуале широко отворил дверь, и отступил в сторону, приглашая меня войти.

Я вошел в комнату, коротко окинув её, взглядом с порога, и сосредоточил внимание на человеке. Это была белая комната, прямо на стенах которой было нарисовано несколько икон. Богородица с исходящей от неё сиянием, в обрамлении цветочной рамки. Корзины с цветами, и гирляндами чеснока. На дальней стене висел потемневший от времени крест с резным Христом, тощим, с лицом искаженным мукой и поднятым к небесам. Но главное был - человек. Он сидел за столом, перед кипой каких-то бумаг и хозяйственных журналов. Вот этот был резкий. Лицо - топор. Он оглядел меня, оценил, взвесил - поклонился мне, совсем другим поклоном. Тот монах что встретил меня, показал при поклоне макушку с выбритой тонзурой. Этот не прервал контакт глаз. Пригласил меня присесть, экономным, почти скупым жестом.