Либералы пришли к этому часто незаметно для самих себя – от любви к свободе, утверждения суверенитета и самоценности личности, отрицания ее подчинения обществу, частью которого она, если и не является, все равно должна быть для собственного гармоничного развития.

Стремясь к свободе, они прежде всего оперлись на наиболее свободную часть общества; в позднем Советском Союзе это была не инженерно-техническая интеллигенция (прикованная к необходимости постоянно зарабатывать себе на жизнь хотя бы подчинением начальству), двигавшая революцию, а легальный и в основном нелегальный бизнес.

Опираясь на этот бизнес, либералы при помощи инженерно-технических работников свалили Советскую власть и (не только из-за своей беспомощности, но и для облегчения спекуляций бизнеса) уничтожили этих работников как «средний класс», обрушив их в нищету.

После этого оказалось, что для политического успеха надо опираться не просто на наиболее свободный класс предпринимателей, а на его наиболее сильную часть.

Сначала это был просто крупный бизнес, но очень быстро он стал олигархическим, тесно сращенным с государством и извлекавшим из контроля за ним основную часть своей прибыли.

А затем оказалось, что за спиной олигархов отечественной сборки стоит не только подчинившее их в конце концов государство, но и главный субъект современного всемирно-исторического развития – глобальные монополии (прежде всего финансовые), оформившиеся к началу третьего тысячелетия со своими политическими и культурными представителями в глобальный управляющий класс.

В результате от службы свободе либералы стремительно и часто незаметно для себя, в силу политической целесообразности перешли на службу глобальным монополиям. Те, кто не осуществил этот переход, лишились влияния и были выкинуты с политической арены либо перестали быть либералами и, осознав, что интересы народа и цивилизации выше интересов их элементов, какой является отдельная личность, так или иначе перешли на службу народу.

Современные же либералы еще на стадии служения олигархии (и тем более сейчас, на службе у неизмеримо более жестких и жестоких глобальных монополий) растоптали свои исходные ценности.

Вместо защиты собственности как таковой они стали защищать лишь собственность своих хозяев, отрицая право собственности остальных (собственно, приватизация была ужасна именно отрицанием права собственности как таковой и тотальным разрушением этой собственности).

Вместо конкуренции они стали под ее флагом защищать свободу монополий, которым они служили, злоупотреблять своим положением, подавляя все вокруг себя.

Вместо защиты свободы слова они стали защищать свободу слова своих хозяев, разными способами затыкая рты всем остальным (не случайно цензура в явной форме – в виде «премодерации» без внятно обозначенных критериев – существует в Рунете лишь в блогосфере самого либерального медиа, «Эхо Москвы»).

Этот перечень можно продолжать бесконечно: по всем исходно либеральным ценностям.

Эволюция либералов, поставив их во всем современном мире (а не только в одной России) на службу глобальным монополиям, сделала их несовместимыми с самим нормальным существованием и развитием обществ, неумолимо разрушаемых этими монополиями.

Рассмотрим же этих либералов поближе.

В первой главе – идеологов и организаторов либеральных реформ: тех, кто привносил и привносит качественно новые элементы в направленность действий и структуру либерального клана.

Во второй главе – непосредственных исполнителей людоедских реформ.

В третьей – творцов либерального стиля, создателей интеллектуальной, культурной и управленческой моды, определяющих этим манеру, характер и, во многом, направленность массового поведения.

Конечно, это деление во многом условно и может оспариваться в части принадлежности ряда лиц той или иной группе (да и в части их отбора из общего массива либерального клана), но оно представляется наиболее функциональным и потому разумным. Распределение либералов по группам осуществляется не на основе их сегодняшнего состояния (ибо тогда из рассмотрения должны быть исключены Гайдар, Козырев и, вероятно, Березовский), а на основе их вклада в историю, в настоящее и, что самое важное, возможное будущее, с учетом их потенциала.

Четвертая глава посвящена обобщению биографий в основные закономерности функционирования либерального клана, обуславливающие его мощь и влияние, с одной стороны, а с другой – особенности его сознания.

Заключение фиксирует необходимость трансформации всего современного развития, его переориентации с интересов глобальных монополий на интересы отдельных обществ и человечества как такового ради общего выживания.

Я благодарен не только десяткам людей, внесших по итогам сокращенных газетных публикаций полезные и часто крайне важные уточнения в характеристики ключевых либералов нашего времени, но и тем, кого описываю.

Многих из них я хорошо знаю, некоторых люблю и, к сожалению и ужасу, слишком хорошо понимаю и чувствую каждого из них.

Но понять, вопреки распространенной наивной поговорке, – отнюдь не значит простить.

В наши дни скорее наоборот.

Без них, насколько можно судить, наша страна не просто была бы краше, комфортнее, богаче и человечней: без них миллионы людей были бы живы.

Главная черта Чубайса – целеустремленность. Он вступил в КПСС еще при жизни Брежнева: по одним данным, в 1977, по другим – в 1980 году, то есть в 22 или 25 лет, что для научного сотрудника являлось фантастическим успехом, почти невозможным вне номенклатуры.

Вместе с Гайдаром и рядом других либеральных реформаторов входил в группу молодых ученых, отобранных при Андропове для реализации рыночных преобразований и проходивших для этого интенсивное обучение при Международном институте системного анализа в Вене. После смерти Андропова, как это бывает, смысл проекта забылся, и контроль за ним был перехвачен западными «учителями»; именно так Чубайс стал Чубайсом, а не Дэн Сяопином.

Воля Чубайса привела к тому, что при первой же встрече Гайдар четко осознал, что в партнерстве с ним он всегда будет вторым, ведомым, – и, полностью приняв эту позицию, никогда даже не пытался оспаривать его лидерство.

Чубайс рано осознал ключевую роль денег. По ряду воспоминаний, в середине 80-х он стал лидером ленинградского кружка либеральных экономистов не только в силу возраста (он родился в 1955 году) или включенности в «программу Андропова», но и потому, что его друг П. Филиппов обеспечил финансирование выращиванием на продажу цветов.

Сам Чубайс отрицал значимость этого фактора и подчеркивал, что сам цветами не торговал. В этом проявилась понимание им второго веления времени: важности имиджа. Недаром, насколько можно вспомнить, именно возглавленная им РАО «ЕЭС России» первой стала платить ключевым СМИ за согласование (и при надобности вычеркивание) упоминаний «чувствительных» лиц и фактов. Необходимость же фактической цензуры при помощи подбора кадров была провозглашена группой Чубайса еще в 1990 году.

Наряду с Адамовым и Аксененко он входил в тройку выдающихся российских государственных менеджеров, которые по своим качествам настолько превосходили государство, что оно не могло поставить им задачу, и им приходилось направлять свою деятельность самостоятельно.

Хотя Чубайс крайне плох как линейный менеджер, он умеет создавать крупные, активные и влиятельные социальные группы, обогащающиеся за счет проводимых им преобразований и потому являющиеся его социально-политической и, вероятно, экономической базой. Этот образ действия выделяет его из деятелей продолжающейся вот уже более 30 лет эпохи национального предательства.