Тут он показал на фигуру, которая неподвижно стояла рядом с деревом во дворе. Темный гражданский костюм «с отливом» Komintern, серая рубашка от Dzerzhinskaya Shveinaya Fabrika. Меня начало было накрывать стремом, потому что именно так (в моем понимании) выглядят оперативники с Госнаркоконтроля. Но я быстро успокоился: если бы меня хотели взять, взяли бы и не цацкались. Зачем им почетную вахту под моими окнами ставить?

— Видишь, весь вечер стоит, – прошептал Витя. – Когда ты свою малую в такси посадил, он что-то зашевелился, передал в рукав, у него там микрофон (ага, в голове у тебя, Витя, микрофон! – подумал я). А потом снова у дерева стал.

— И вы думаете, что…

— Я не думаю, еп тваю! Я знаю! Сам же видишь! Вот так и стоит, пасет! А когда ты уйдешь, этот передаст в рукав, и хату бомбанут! Вот только кого он пасет? У тебя точно ничего ценного дома нет?

— Нет, у меня точно голяк.

— Ну, тогда, значит, Сашу пасут. Он говорил, на гараж копит. Хотя, подожди, у него окна на другую сторону дома выходят. Так кого они высматривают?

Витя покачнулся, и я понял, что он успел довольно хорошо нагрузиться этими своими чернилами. Я обычно даже не пробовал его убедить в том, что он не прав, а тут обнаружил в себе для этого какой-то энтузиазм.

— Послушайте, Виктор! Вот подумайте! Вы видите, как этот мужчина одет?

— Ну, вижу.

— Вы видели когда-нибудь, чтобы жулики, идущие на дело, надевали костюмы?

— Не, не видел. А вдруг сейчас мода такая?

— Виктор. Вот смотрите. Вы всю свою жизнь (тут я хотел сказать «хаты бомбили», но своевременно вспомнил, что он всем говорит, что мокрушник, а не вор) были близки к криминальному миру. Поэтому, если видите какое-то незнакомое вам явление, вы упрощаете его в соответствии с тремя вещами, которые держите в голове. Если человек стоит во дворе, это значит, что он готовится обокрасть чью-то квартиру. А этот, в костюме, может быть, любимую женщину ждет (тут Виктор снова набычился, потому что в его мире «любовь» по своей сомнительности располагалась где-то в той же области, что и «однополый брак»). Или, может быть, вышел воздухом подышать, или фазу Луны определяет, потому что интересуется астрономией.

— А чего он своей астрономией в моем дворе интересуется? – рявкнул Витя.

— Двор – это общая территория. Заборов у нас нет! Послушайте, мы с вами живем не в самом престижном районе города. Вы вот попробуйте вспомнить, когда тут в последний раз обокрали квартиру? А не когда человек, который прописан тут, обокрал хату в Гринвиче или Славянском квартале.

Этот довод зека Витю успокоил. И вправду, за последние двадцать лет криминогенная ситуация в Зеленом луге значительно улучшилась, потому что жители Зеленого луга сами были неисчерпаемым источником криминогенной ситуации.

— Ну спасибо. Успокоил, – улыбнулся он. – Когда на рыбалку поедем?

Фраза «когда на рыбалку поедем» для зека Вити – своего рода прощание. Отвечать на эту фразу не надо. Надо просто кивнуть и возвращаться к себе.

Госнаркоконтроль любит громкие эффекты. Когда кого-то берут, так «маски-шоу» в брониках и с автоматами ломятся во все окна сразу, одновременно вышибают гидравликой входную дверь. Секунду назад ты мирно зависал на хате под эффектами от употребленного текста мовы. А тут – рраз, и в помещении двенадцать человек, дверей нет, все стекла в квартире разбиты, пол прожжен дымовой шашкой, кроме того, нельзя исключить и очередь из автомата в потолок, для драматизма. Бедный обдолбыш и так к реальности имел весьма косвенное отношение, а тут – такой приход. Поэтому и ссутся, а что вы думали? А вы спрашиваете, почему я считаю не лучшим вариантом нахерачиваться дома.

Мне все равно непонятно: зачем такое шоу? Ясно, что барыги в большинстве своем – дохлые рахиты, джанки – беспомощные котята, которых по медицинским показаниям в армию не взяли. За всю историю борьбы с мовой ни разу, кажется, не было такого, чтобы кто-нибудь оказал сопротивление. Ведь в чайна-таун они же не суются. Вот там бы отгребли их китайских скорострельных «Питонов» по полной! Но они не суются, потому что кому охота борщ хлебать с дырявым пузом?

Вот и вымещают на слабых. А может, они таким образом создают картинку для сетевизора? Чтобы их операции выглядели геройски, а не так, как они выглядят на самом деле – расправой мальчика над жуком-пожарником? Как должен быть организован идеальный арест наркомана или торговца? В квартиру заходят два человека. Спокойно предъявляют ордер на обыск и арест. Все.

Китайцы говорят: когда тебе грустно – считай деньги. Или это только так говорят, что китайцы так говорят. Я китайского языка не знаю, поэтому ни в чем не могу быть уверен. Таких денег, чтобы при их подсчете можно было снимать стресс, у меня в квартире никогда не задерживалось, поэтому я решил пересчитать листочки с мовой, которые купил в Польше, а заодно их перепрятать. Обычно я распихивал свертки между страниц журналов, которые валялись у меня дома повсюду. Если бы у меня организовали профилактический обыск… Да что там! Если бы просто прошлись по подъезду со сканером, они бы мгновенно нашли все мои сокровища! Но голубые глаза и лицо отличника – моя лучшая защита. Никто никогда не мог допустить, что такой позитивный человек, как я, может у себя держать запрещенные вещества.

С самодовольной улыбкой я поднял рюкзак и еще раз внимательно осмотрел дырку от крючка (нужно будет зашить, потому что вещь фирменная и недешевая), открыл его и полез внутрь, чтобы вынуть листки. Пальцы, которые отлично помнили все внутренности моего верного спутника, вдруг наткнулись на что-то твердое, с острыми углами. Кажется, ничего похожего я в рюкзак не клал. Что это? Схватил – довольно тяжелое, потянул к себе, все больше уверяясь, что это нечто – не мое, и по весу, и по тактильным ощущениям, я такое в первый раз в жизни осязаю! И – вынул обтянутую черным дерматином книжку в твердой обложке. На ней была изображена какая-то древняя пиктограмма: солнце и луна, сплетенные в один логотип. Уже по этой иконке можно было понять… Почувствовать… Но голова отказывалась верить, этого просто не может быть…

На обложке золотым тиснением были нанесены слова с тем самым запрещенным кирилличным «і»… Что целиком исключало, что эта книга напечатана по-русски… Что могло означать только… Что она – действительно на мове… На ней было написано:

Я быстро полистал страницы, не вчитываясь, чтобы случайно не вставило, потому что я же не употреблял никогда… И да, оттуда полезли все эти наркотические сочетания – «шч», «чэ», «дз», бросилась в глаза буква «ў», которая находится в идентификационных модулях всех сканеров, потому что позволяет сразу отличить его от обычных текстов не на мове. Все это было изготовлено в типографии: желтая бумага, офсетная печать, на месте каждой точки – небольшое углубление, которое можно нащупать подушечкой пальца.

И еще – она удивительно пахла. В нашем мире уже не осталось вещей, с которыми можно было бы сравнить этот запах. Разве что, знаете… Так пахнет в октябре в парке. Когда он заполнен желтой шелестящей листвой. Это запах кленовой листвы, которая шуршит под ногами. В голове затуманилось. Я сел.

Закрыл глаза. Открыл их. Книга все же лежала у меня в руках.

Как и большинство барыг, я считал, что печатные книги – городская легенда. Что их не существует. Потому что их не могло существовать. Потому что если они когда-то и существовали, это значит, что то, чем я торгую под страхом смертной казни, когда-то было не запрещено. Что мова действительно, как говорят некоторые городские сумасшедшие, была средством повседневной коммуникации между людьми. Обычными людьми, а не кончеными джанки. Стоп, это бред! Не надо делать далеко идущих выводов. С выводами у меня всегда было сложно, потому что я от природы не очень умен.