Всё здесь по-настоящему!
Правда кажется слишком страшной. Кусаю губы, пытаясь не закричать и не заплакать. Зара-ничтожество догоняет меня и впивается пальцами в плечи, дырявя кожу. "Беги, - шепчет она. - Уходи отсюда. Ты не поможешь ей, а вокруг так много опасностей! Твой удел - спасать себя. На большее ты не способна".
- Нет, - рычу я, разговаривая сама с собой, - я могу!
Превозмогая испуг и отвращение, я запускаю пальцы в рюкзак девушки. Блокнот и цветные карандаши. Странный запас: художница что ли? На всякий случай я забираю и то, и другое. Мне хочется, чтобы об этой девушке хоть кто-нибудь помнил. И я буду, пусть никогда и не знала её.
Когда я бережно закрываю рюкзак погибшей, краешек её блузки приподнимается. Кожа на спине девушки в темноте кажется неоновой. Я поднимаю руку, чтобы закрыть дыру, но ладонь зависает в воздухе на полпути.
По спине незнакомки бегут чудесные узоры. Тонкие, ровные, симметричные ветки и цветы. И невиданные знаки, похожие на колдовские руны.
Какая изящная татуировка!
Словно загипнотизированная, я подношу ладонь к узорам. Мне хочется коснуться этой красоты. Дотрагиваюсь до холодной кожи погибшей и тут же отдёргиваю руку.
Узоры вырезаны на коже девушки остриём ножа. И раны, по всей видимости, свежие.
- Кто тебя так? - я глотаю ужас вместе со слезами. Я забываю обо всём: о том, что должна найти Экорше
Девушка не шевелится. Она не ответит мне. Она больше никогда никому не ответит.
Я так погружена в себя, что не замечаю, как свет меркнет, перечерчивается полосами, а потом снова становится ярче. Я ушла так глубоко, что не слышу ни голосов, ни дыхания. И лишь когда громкий голос взрывает тишину, я вздрагиваю и поднимаю голову.
- Оставайся там, где сидишь!
***
Номер три
После долгих минут скитаний в тёмных зарослях, я, наконец, выхожу к противоположному краю многоэтажки. Эта часть здания, хоть и обветшала порядком, выглядит надёжнее: плиты и стыки почти не тронуты временем. Разве что, ближе к крыше, от стены словно откусили кусок. Рваная дыра освещена лунным светом и выставляет напоказ межкомнатные перекрытия и крупный рисунок на обоях. В ночи он кажется безликим и монотонным.
Я поднимаю голову выше. Глубокие раны облаков перетягивают вздувшийся лиловый пласт, угрожая заслонить луну. Словно монстр из темноты полоснул когтями небо. Интересно, сколько сейчас времени? Где запад? Где восток? География - точно не моё.
Дверь последнего подъезда прячется в паутине колючих веток. Приблизившись, я смело раздираю их. Шипы и мелкие ветки вонзаются в ладони, протыкая кожу. Кровь проглядывает между пальцев, и я начинаю жалеть о том, что мои рецепторы не отморозило намертво. Но подсознательное чувство, что внутри безопасно, тащит меня напролом. Я клоню гибкие стебли к земле и притаптываю их ногами, с трудом удерживая.
На проржавевших кнопках домофона давно не видно цифр. Да и замок не работает. Когда ржавый заслон приоткрывается, и на меня тянет гнилью и сыростью, удовлетворение от достигнутой цели разливается в груди тёплым молоком. Правда, лишь на мгновение. Потому что когда я впрыгиваю в подъезд, и дверь захлопывается, на мои плечи обрушивается знакомая густая темень. И липкий страх.
Замерев от ужаса, я слушаю тишину, перерезанную вдохами. Даже крыс нет: лишь где-то бежит струйкой вода. Никаких шлепков, никакого сопения. Этот вид монстров не водится здесь. Если, конечно, особи неведомой популяции не уснули под покровом ночи.
По наитию поднимаюсь по короткой лесенке - три ступеньки наверх - и упираюсь в стену. Снова вспоминаю правило лабиринта и веду рукой по стене. Штукатурка облезает под пальцами, падая пластами на пол. Повернув, выхожу в проход и едва не спотыкаюсь о первые ступеньки лестницы. Отлично.
Смрад гнили выветривается, сходя на нет. Здесь ночь пахнет сыростью, цветами и облупившейся штукатуркой. И, если закрыть глаза, можно перенестись в параллельную реальность. В проштопанный солнцем и плющом южный дворик у берега моря, где воздух звенит от детских криков и плача чаек.
Я галопом взмываю вверх. Через три пролёта освещение становится достаточным, и я скачу увереннее, уже не боясь распластаться на бетоне.
Между четвёртым и пятым этажами тянутся деревянные полки с цветочными горшками. Растения давно высохли, и теперь лишь сухие язычки да искорёженные ветки свешиваются вниз, подобно паучьим лапкам. Когда я пробегаю мимо, сухой отросток цепляется за балахон, и я вскрикиваю от неожиданности.
На седьмом этаже я выдыхаюсь. Меня подводят и слабые мышцы, и лёгкие. Обессилев, присаживаюсь на ступеньки, прямо под лунное сияние. Как же мне не хватало отдыха!
Откидываюсь на ступеньки. Не самое удобное лежбище, но сил больше нет. Надо мной свешиваются канаты вековой паутины. Потолка почти не видно за серыми нитями.
Я достаю из кармана один из тюбиков, подобранных в тёмной ловушке. Маленький, но опыт подсказывает, что просто так здесь вещи не валяются. Хорошо бы это была взрывчатка. Тогда мне не пришлось бы бояться монстров в темноте. Одна искра, и можно выкусить ещё один кусок из стены! Какие тогда монстры...
Рассматриваю металлическую тубу. Никакой этикетки. Лишь вдоль шва тянутся выгравированные буквы. Куриный паштет.
Куриный паштет?! Я не верю своим глазам!
Отвинчиваю крышку, протыкаю мембрану и выдавливаю на ладонь немного густой массы. Запах не даёт сомневаться: это еда, причём, не самого дурного качества.
Значит, место, в котором я была - холодильник?!
Достаю другую тубу, дабы проверить теорию. Спагетти болоньезе. Ишь ты, какие деликатесы!
Впрочем, находка приходится кстати. Потому что у меня в животе урчит от одних только названий. Почему бы и нет, в конце концов?
Я снова отвинчиваю крышку первого тюбика и, не сомневаясь, выдавливаю массу себе в рот. Вкус оказывается насыщенным и натуральным. Я растираю мягкую пасту между нёбом и языком и закатываю глаза от удовольствия. Когда я ела в последний раз? Наверное, я никогда этого не вспомню.
Я уничтожаю тюбик за пару минут. Впервые за день в неизвестности, полный неожиданностей и хлопот, чувствую себя по-настоящему счастливой. Недовольное урчание в животе стихает, сменяясь блаженным ощущением сытости. Деликатес оказывается таким вкусным, что я решаю попросить у себя добавки. С упоением читаю гравировки надписей: ещё один куриный паштет, миндальное печенье, рагу из помидор и говядины, сливовый джем... Я даже имею право выбирать! С готовностью отвинчиваю колпачок и готовлюсь проткнуть мембрану, как вдруг...
Шаги!
Сюда кто-то идёт. Спускается по лестнице. И их двое или трое.
Этого ещё не хватало! Неслышно вздыхаю, проглатывая остатки курицы. Место, которое казалось таким уютным и безопасным, уже оккупировали. Это следовало предвидеть. Как стоит ожидать и того, что эти люди могут оказаться врагами.
Вжимаюсь в бетон, пытаясь стать невидимой. Только я, к сожалению, не во сне, где всё возможно. Здесь, в жестокой реальности, можно лишь попытаться сделать так, чтобы тебя не заметили. Спрятаться, прикрыться ветошью, затаиться за выступом стены, боясь вдохнуть полной грудью. Нужно выбрать подходящий путь.
Голова судорожно соображает, ища решение. Можно встать и дать дёру. Но тогда они точно заметят меня. Здесь, в ночной тиши, слышен каждый звук, и даже удары моего сердца могут выдать. Если они поймут, что я здесь, нет гарантии, что они не бросятся следом. Их силы, наверняка, превосходят мои. Увы, не могу быть уверенной в том, что тело не подведёт меня. Я слишком устала и выдохлась.
Можно прокрасться на этаж и забиться в угол. Но опять же: если они хоть что-то услышат - будут искать. Как пить дать!
Поэтому я выбираю третий вариант: сидеть на месте, затаившись. Молиться мысленно всем божествам и надеяться, что эти люди уйдут на этаж. Когда они отчалят достаточно далеко, я смогу выкроить момент и убежать.
