Через несколько дней этот парень позвонил мне, пригласил на свидание и не спрашивайте, откуда у него мой номер, я не знаю этого. Отказать не смогла и не потому, что он мне чем-то особенно понравился, нет, а потому, что еще раз захотелось обмануться. И я блядь обманулась. И еще раз. И еще.

Хотя это не продлилось долго, и в один прекрасный момент моя нервная система все же не выдержала его мягкости и уступчивости. Я все рассказала этому весельчаку. О том, что его прикосновения хоть и приятны мне, но, все же закрывая глаза на его месте, я вижу другого, которого потеряла, а единственный поцелуй, который и перезагрузил мое сознание, является, мягко говоря, не тем, чего бы хотелось.

И вправду, эти губы… они какие-то слишком ласковые, теплые и мягкие. Не впиваются в меня, не разжижают мозг, не взрывают сознание безумием, не заставляют подчиняться их грубости. Они мягко касаются, робко спрашивают разрешение, а уже потом начинают действовать. Легко, без напора. Этим обмануться уже не получилось, как и не получилось заставить выключиться свои мозги во время поцелуя. Любое его движение, любая ласка, весь этот обман, заставлял меня только анализировать, сравнивать Пьера с ним.

Но он не отвернулся от меня, не осудил за это, а просто пожал плечами и сказал, что все же попробует попытать счастье со мной, вдруг, что и выйдет, а я не смогла отказаться от заманчивого обмана. Не честно? Еще как, но пока только это еще держит меня на относительном плаву.

И вот, официально мы пара. Пара, которая за все эти долгие месяцы, часто видится, но не более.

Не понимаю что со мной в последнее время, но с каждым днем, все его прикосновения ко мне, все больше сводят меня с ума, злят. Скорее всего, он даже видит во мне эту злость от назойливого присутствия, но это не отталкивает его. Запретный плод сладок? Черт, кому как не мне знать об этом?

- Прости, опять задумалась. – Отворачиваюсь от Пьера и расфокусированным взглядом рассматриваю толпу, которая весело шумит за большим накрытым столом.

Нет, я еще не пьяная, просто после сброса такого количества адреналина и повседневной усталости от патрулей это нормальная реакция. Чувство размытого пространства и легкого опьянения. Класс. То, что доктор прописал.

Натыкаюсь на Грегори и посылаю ему Голливудскую улыбку, в ответ получаю такую же и два поднятых к верху пальца, кивок на малого. Да, нам с Грегори есть чем гордиться. Киваю соглашаясь. Малой у нас еще маленький, где-то еще совсем ребенок, а где-то взрослый мужчина. Драки для него стали смыслом и целью в жизни. И я действительности надеюсь, что это не первые признаки взращенной жестокости. Я даже по этому поводу разговаривала с Лис, но она меня уверила, что мой сын «отличается» от обычных, а еще чересчур целеустремлен, но не жесток. А вот объяснять, чем он отличается от «обычных парней» не стала. Просто сказала, что к этому он должен прийти сам и придёт, со временем, а мне останется только смириться.

С Грегори у нас сейчас хорошие и немного странные отношения. После отъезда из России думала, что они окончательно и бесповоротно канут в лето и сильно заблуждалась на этот счет. Несколько недель и этот образчик красоты и мягкого характера появляется на пороге нашей с Сашкой комнаты. Нелепо мнется, а потом обнимает меня, просит прощение за необоснованную ревность, просит не прогонять его, а я в ответ на это только стираю предательские слезы.

После той ночи в наших с ним отношениях наступил самый прекрасный период, где он из безмолвного влюбленного перевоплотился в самого настоящего брата. Такого, за которого я могу спрятаться и не счесть сколько раз эта блондинистая мордаха молча выслушивала мои пьяные истерики. Сколько правды знает о моей тоске и поддерживает, не дает окончательно упасть духом. В такую поддержку я могу внести долбанную кучу поездок по самым разным городам Америки, и других стран и Боже упаси назвать это глупым словом «туризм». Нет, этот неуемный всегда находил, чертовски, нужные дела стражей и заручался прямыми приказами Логана. И я ехала, а после того как мое сознание от тихой депрессии отходило я наслаждалась видами и благодарила Грегори за понимание и своевременную помощь. Невидимую, но ощутимую.

- Не думай, порадуйся за сына, он действительно молодец. – Пьер поглаживает по плечу, не стремиться к большему, но и эти поглаживания раздражают. Эта ласка неприятна мне, как бы мне не хотелось обратного. Мое тело очень точно осознает, кому оно принадлежит и это бесит. Неприятно знать, что время идет, а покорное тело все еще знает обжигающее касание своего хозяина. Помнит его.

Стряхиваю это прикосновение, а Пьер закатывает глаза к потолку. Он давно привык к моим закидонам, особенно в тот период, когда алкоголь в моей крови начинает играть. И знаете, что самое из этого отвратительное? Он терпит их. Прогибается, что бесит в нем еще больше. Вот и сейчас, он молчаливо отвернулся, но гребаная легкая, мягкая улыбка, так и не сошла с его лица. Думаю ему больно. Очень больно и пойму, если он прямо сейчас пошлет меня по прямому маршруту или же не выдержит и попытается ударить. И возможно я даже приму этот удар и наконец, смогу отпустить. Он этого заслуживает, а я не настолько эгоистична. Я же вижу, как он скрывает эту боль за долбанной, мягкой улыбкой.

Возможно, кто-то его назовет бесхребетным, но не я. Я только могу посочувствовать ему, и вспомнить как этот бесхребетный на рок-концерте, куда я потащила его пытался меня защитить от нескольких «Альфа Самцов», с наколками и в тяжелом обмундировании из кожи. Нет, он не справился без моей помощи, но сам факт проявления в нем мужчины, меня порадовал, а потом я лично убедилась в том, что такое отношение он терпит только от меня. Стоило только раз побывать на его работе, и этот с виду худой и улыбающийся парень проявлял чудеса стальной хватки и нетерпимый характер. Не-проявляемый в моем присутствии. И может быть это именно та, самая, ошибка, которая отталкивает меня от него.

Возможно прояви он свой характер во всей красе и я признаю, что он станет слишком похож на того которого потеряла, но это, черт возьми, как мне кажется не отменит моего к нему отношения. Безразличия и пренебрежения.

- Я рада. – Отвечаю и тянусь за моим любимым коньяком.

Смотрю, как Сашка с хитрющей рожицей подходит к Грегу и что-то шепчет. Грегори переводит слегка испуганный взгляд на меня и нервно ему кивает, поднимается.

- Друзья! – Зычно басит блондин и этим привлекает внимание остальных.

- Тут поступило прошение. – Он поворачивается к Сашке, а тот встает на стул.

- Мам, ты же хочешь меня поздравить? – Ехидность этот мелкий стал копировать с Лис и я серьезно задумываюсь о том, что эта молодая губка, впитывает только плохое от людей. От меня в том числе. Прищуриваюсь и киваю.

- Можно мне перейти в школу Стражей? – Я скисаю. Не честно.

Не осуждаю его ни в коем случае, так же как и прекрасно понимаю его желание. Эта элитная школа давно прославилась среди Убежищ прекрасными специалистами в той или иной области, способных не только осваивать мирные профессии, но и так же спокойно сломать хребет любому существу. В общем, машины для убийства, которые прекрасно будут разбираться в экономике и способные вести бизнес. Черт. Но я киваю, даю ебанное обещание, потому как знаю, что если этот ребенок захочет, он и без моего позволения будет там учиться. Так зачем мне сопротивляться?

И пока этот неугомонный прыгает от радости, я допиваю свой коньяк. В голове наступил легкий, приятный гул, а сведенные мышцы лица, уже начали выдавать правдивые эмоции. Эту ебучую грусть, запертую внутри.

Эти роли не для нас, не играем мы сейчас.

Ядовитая, разбитая, убитая Я!

(Elvira T)

Пою очень тихо на грани, чтобы не привлекать внимание и не замечаю наступившей тишины в помещении. Пою от того, что только что дала разрешение на то, чтобы расстаться с ребенком на длительный срок, а еще потому как алкоголь мешает моему железному контролю чувств, разрывающих меня на части и это в первый раз с того времени как давала зарок этого не делать. Надеюсь, никто не услышит, а я просто вылью избыток грусти и тоски в слова, сжимая виски. Впиваясь в свою голову, причиняю боль. Все, что угодно, чтобы, черт возьми, удержаться в относительном сознании, а не захлебнуться долбанными эмоциями разрушающими меня. А после я впервые не замечаю относительной тишины, игнорирую ее, и тянусь к уже наполненному стаканчику. Два обжигающих глотка, перебивают привкус горькой тоски, и я смело поднимаю глаза.